Джуэл показался на поверхности как раз в ту минуту, когда Мэллинсон делал замеры. Он сразу понял, что добрался до нужного места, услышав писк монитора, проверяющего уровень кислорода. Подплыв к уступу, Крис немедленно почувствовал, насколько крепкий стоит запах и насколько бедный воздух. Дайвер прицепил цилиндры к веревке, которую закрепили Стэнтон и Волантен во время второго заплыва. На теле мальчиков не осталось ни мускулов, ни жира. Легкие боролись за кислород. У некоторых проявлялись симптомы пневмонии, включая отрывистый сухой кашель, утомляемость, поверхностное дыхание. Но, по словам Джуэла, он «был потрясен их самообладанием. Они все воспринимали спокойно, не проявляя никаких признаков сомнений, дурного настроения или душевного расстройства. Очень храбрые мальчики».
И это было важно, потому что у спасателей были новости. Предстоял откровенный разговор. С помощью доктора Бака они объяснили, что возможны два варианта развития событий. Они могут остаться в «Девятом зале» на три или четыре месяца, пока не прекратятся дожди и не спадет вода. Тогда смогут выйти тем же путем, как вошли. Либо как изложил им Мэллинсон: «Есть возможность, что вас выведут под водой опытные дайверы».
Крис и Джейсон понимали, что решение, которое предстоит принять мальчикам, очень серьезное. Весьма вероятно, что ребята не захотят больше оставаться в этом каменном мешке ни минуты. Но перспектива, что тебя потащат по коварным туннелям, полным бурлящей черной воды, тоже не радужная. Дайверы сказали, что им следует обсудить это всем вместе и хорошенько поразмыслить за ночь. Команда австралийских гражданских аквалангистов во главе с доктором Харрисом прибудет на следующий день и проведет более тщательное медицинское обследование, оценив, позволит ли их физическое состояние выдержать подобный заплыв. Тогда мальчики должны будут сообщить им о своем решении.
Они уже повернулись, чтобы уходить. И вдруг Мэллинсону пришла в голову идея. Майор тайских «морских котиков» вручил ему ручку и водонепроницаемый блокнот, который содержал письменные указания для спецназовцев. Джейсон уже воспользовался им, чтобы записать показания медицинских приборов для каждого мальчика. А сейчас его осенило: «Ребята уже две недели не общались с родителями. Пусть это не телефонная линия, но все же лучше, чем ничего».
«Это была чистой воды импровизация. Я передал блокнот каждому из детей и сказал: «Вот тебе полстраницы, напиши сообщение родным».
Он увидел восторг в их глазах. Ушло несколько минут на то, чтобы каждый набросал пару-тройку строк родителям. «Думаю, они хотели успокоить тех, кто ждал наверху, хотели сказать что-то вроде: «Я попал в историю, но со мной все окей. Не волнуйтесь слишком», – рассказал Мэллинсон.
Глядя, как ручка резво скачет по листу бумаги, дайвер тоскливо подумал: «А ведь возможно, это последнее сообщение, что семьи получат от своих детей. Их самые последние слова».
Будучи ветераном спасательных операций, мужчина понимал, что всего лишь один сильный ливень отделяет мальчиков от перспективы остаться на этом островке на недели, возможно, месяцы. Еды хватит на неделю, может, две. Сколько они протянут, вдыхая этот вонючий воздух, неизвестно. «Поэтому меня трогала до слез возможность передать сообщения», – сказал мне человек, который в самом начале интервью предупредил, что слишком вдается в детали, но не очень-то хорош в выражении чувств.
Мэллинсон и Джуэл уложили снаряжение и направились в мрачную темноту. Прошли часы, пока они возвращались в лагерь, неся сообщения, которые могли бы стать последними посланиями мальчиков родным.
Джейсон никак не подозревал, что через несколько часов после его возвращения письма будут опубликованы, а каждый выпуск новостей будет сопровождаться дословными цитатами.
Одиннадцатилетний Титан:
Мама, папа, не волнуйтесь, со мной все ОК, пожалуйста, передайте Йоду, пусть готовится взять меня с собой поесть жареной курицы.
Люблю вас
Тринадцатилетний Дом:
У меня все хорошо, только погода стоит довольно холодная. Но вы не волнуйтесь. И не забудьте про мой день рождения. (Который был 3 июля.)
Четырнадцатилетний Адул:
Теперь не волнуйтесь о нас больше. Я по всем скучаю. Мне, правда, очень нужно домой.
Шестнадцатилетний Найт:
Найт любит папу и маму. Не волнуйтесь о Найте. Найт всех любит.
(Под пузырящимися тайскими буквами послания он подписался и нарисовал пару сердечек.)
Тринадцатилетний Марк:
Мама, ты дома? Как у тебя дела? У меня хорошо. Можешь сказать моему учителю. (Он явно волновался о предстоящей контрольной.)
Четырнадцатилетний Биу:
Не волнуйтесь, папа, мама. Биу всего лишь пропал, только на две недели, я вернусь и буду помогать маме в магазине в первый же свободный день. Постараюсь побыстрее вернуться.
А письмо тренера Эка родителям было самым пронзительным:
Все дети в порядке. Здесь есть люди, которые правда очень хорошо за ними присматривают. Обещаю, я буду заботиться о ребятах наилучшим образом. Спасибо Вам за поддержку. Я от всего сердца прошу прощения у родителей.
Через несколько дней после того, как «Спящая принцесса» поглотила футбольную команду, тайский монах среднего ранга ходил посоветоваться с духами пещеры. Чиновники, которые с ним встретились, рассказали, что он был потрясен. Монах сообщил, что духи потребовали в качестве жертвы корову, буйвола и двух человек. Однако даже самые суеверные спасатели не обратили особого внимания на пророчество, пока не настало утро пятницы, 6 июля.
В то время как британская команда аквалангистов занималась доставкой запасов, тайские «котики» продолжали работать над проектом воздушного трубопровода. Петти-офицер 1 класса Саман Гунан, бывший «морской котик» с квадратной челюстью, которого фотографы запечатлели на нескольких совещаниях на высшем уровне, уже много дней работал в пещере. Благодаря поверхностным знаниям английского и настрою на то, что все можно преодолеть, он познакомился с иностранными спасателями, в том числе со Стэнтоном, Волантеном и Верном. Поздно ночью 5 июля и рано утром 6 июля Гунан переправлял баллоны через сифон между «Вторым» и «Третьим залом». Заплыв был коротким, но, по-видимому, он много раз плавал туда и обратно и уже выдохся. Был конец его смены и, по словам «котиков», последнее погружение в тот день. Гунан был мускулистым троеборцем и, вероятно, лучше всех остальных подготовлен физически. Что-то произошло на пути от «Второго» к «Третьему залу». По неизвестным причинам нагубник и маска слетели… Так доложил контр-адмирал Апакон.
«Морские котики» утверждали, что он тащил три резервуара и три регулятора. Они явно расползлись по поверхности воды, как щупальца осьминога, и цеплялись за обвисшие провода, сталактиты и шланги, которыми кишел сифон. Его напарник по погружению позже говорил, что сквозь муть воды казалось, будто Гунан пытался схватить один из них, но не смог нащупать, а может, что-то помешало. Товарищ неистово греб по направлению к нему, но когда добрался, тело уже обмякло.
Партнер по заплыву попытался вставить собственный регулятор ему в рот, но Гунан не реагировал. Напарник вытащил его обратно в «Третий зал». Вынырнув, сорвал регулятор и закричал, подзывая медиков. Тайские «морские котики» надеялись, что смогут реанимировать мужчину, как это получилось сделать с нахлебавшимся воды спецназовцем всего лишь день назад. Но тот не дышал. Они попытались организовать быструю эвакуацию, но чтобы вытащить его из пещеры, ушло больше часа. Мужчина умер где-то по пути.
Хотя контр-адмирал Апакон сообщил об этом несчастном случае, тайские «морские котики» не опубликовали исчерпывающий доклад по поводу смерти Гунана. Некоторые из иностранных аквалангистов тихонько проклинали несчастливый проект прокладки воздушного шланга и размышляли, а не дали ли ему по ошибке пустой баллон. Еще предполагали, что он мог быть неумышленно отравлен. Дайверы из международных команд рассказали мне, что как-то во время одной из ночных заправок из воздушных резервуаров лагеря окись углерода из компрессоров смешалась с воздухом в некоторых резервуарах. Возможно, этим объясняется, что явно здоровый тренированный мужчина умер во время 10-метрового заплыва под водой – преодолевая расстояние не больше двух припаркованных нос к носу автомобилей «Фольксваген»-«жук». Это послужило горьким напоминанием о том, как высоки ставки.
Его смерть породила страхи, распространившиеся в некоторых кругах тайских спасателей и добровольцев. В отеле, где разместилась команда «Эй-Би-Си», начальник по средствам связи на месте работ сказал мне, что они будут продвигаться любой ценой, но люди напуганы. Кто-то мучился предчувствиями, вспоминая предсказания монаха, сделанные днем раньше: пещера потребует «двух человек» в обмен на футбольную команду. Все боялись, что погибнет еще один спасатель.
После обеда в субботу, 7 июля, я увидел, как пара белых минивэнов «Тойота» кружила, объезжая рабочих и журналистов. Они поднялись по холму от контрольно-пропускного пункта и остановились у палаточного лагеря возле пещеры. Тут же взволнованно столпились тайские военные и офицеры полиции. Двери открылись, и из машин выбрались несколько наголо бритых монахов в ярко-шафрановых одеяниях, переброшенных через одно плечо. Люди в светоотражающих жилетах и еще несколько монахов сгрудились у дверей главного фургона, пока из него помогали спуститься монаху с седыми бровями – он был старше и полнее остальных. Это приехал Круба Сангла – очень почитаемый старец.
Тайские репортеры кинулись к нему, щелкая фотокамерами. Некоторые тут же принялись вести репортаж в прямом эфире. Сангла явился поправить предыдущее предсказание о двух смертях, сделанное выскочкой монахом.
Его провели вверх по ступеням, через заграждение безопасности к главному центру операции и вверх по холму к устью пещеры. Там его ждало важное дело – переговоры с духами пещеры. Таец – менеджер по коммуникациям, который показал мне фотографии церемонии, говорил, что старейшина монахов начал торговаться.