«Ну, допустим, разошлет министр по всем отделениям ориентировку с фотографией и строгим указанием «Не трогать!», — откомментировала одна из газет. — Будут ли после этого уполномоченного по правам человека лучше знать в России?»
Олег Орестович считает свою должность пятой в государственной иерархии — после президента, председателей двух палат парламента и премьер-министра.
Оно, конечно, так. Но все же плохо быть в России неузнаваемому.
Политолог Афанасий Брыночка пришел к выводу, что Иван Рыбкин может претендовать на первое место в номинации «политический хамелеон». Доказательства следующие.
Карьеру в Москве Рыбкин начал с лидерства в наиболее ортодоксальной фракции «Коммунисты России» в Верховном Совете РСФСР, долгое время был непременным участником и вождем всех митингов оппозиции и сторонником силового захвата власти. В 93-м году голосовал за отстранение Ельцина от должности. 4 октября он сидел в расстрелянном Белом доме, а 1 февраля 1995 года принес Ельцину букет роз. В 96-м Рыбкин уже активный демократ и в интервью противопоставляет себя бывшим товарищам: «мы, реформаторы» и «они, коммунисты».
Чуть позднее Рыбкин вспоминает, что оба его деда, оказывается, «в повстанческой армии генерала Антонова защищали Дон от красных комиссаров», в числе которых был Аркадий Гайдар. Примечательно, что в пору карьерного восхождения Рыбкина по линии КПСС (партком, райком, обком) о борьбе своих предков против большевиков он не распространялся.
За несколько лет Рыбкин побывал в руководстве пяти (!) партий (КПСС, Соцпартия трудящихся, КПРФ, АПРФ, Соцпартия РФ), числился одновременно сопредседателем фракции «Коммунисты России» и одним из лидеров блока «Российское единство». Это рекорд, достойный Книги Гиннесса. Был момент, когда он состоял в руководстве одновременно трех полит- структур, имевших разные политические цели и не входивших в коалицию.
Писательница Виктория Токарева: —- До недавнего времени я была сильно увлечена Немцовым. Но меня скоро разочаровали его вечно самодовольная улыбочка и слово «геронтофил», которое он употребляет чаще, чем это прилично. Молодость — большое преимущество, но не главное. Особенно в политике, где надо все же быстрее созревать...
Три года спустя после президентских выборов журналист «Московского комсомольца» Александр Мельман напомнил шоумену Александру Пряникову:
— На Муз-ТВ со времен «Голосуй или проиграешь!» постоянно гуляет клип, где ты, Ельцин и микрофон, в который он говорит, что с удовольствием смотрит ваш канал, и нажимает на кнопку, символизирующую начало вещания Муз-ТВ.
— Еще за месяц мы знали, что Ельцин это сделает. Кнопка в Нижнем готовилась специально. Все расписывалось, согласовывалось с президентской пресс- службой, со службой охраны. Всё с рациями, все на диких понтах. Когда привезли эту кнопку, пришла охрана: «Где кнопка?»— «Вот».— «Где она будет стоять?» — «Вот здесь». — «Не дай Бог она будет в другом месте— мы сразу закроем презентацию. Пятый, пятый, я пятьдесят пятый...» Записали, ушли. Через полчаса приходит другая служба: «Вот эта кнопка?»— «Эта». Посмотрели, обнюхали, нет ли мин. И так три службы — одна за другой. Но самое смешное— пришел наш продюсер и говорит: «Это плохая кнопка, сейчас привезут другую». И нам из Москвы самолетом привезли другую кнопку. На следующий день все оцепили, пускали по спискам. А мы поставили новую кнопку, и никто этого не заметил. Я подумал: «Вот три службы — жрут народные деньги, и ни фига. Взорвут их шефа, а они и не почешутся».
Все тот же шоумен Саша Пряников рассказывает о своих встречах с Ельциным:
— Никто после этого не приходил с парой ласковых? — спросил корреспондент.
— Да нет, что они меня на Колыму, что ли, пошлют?.. У меня до этого с Ельциным еще одно интервью было — на митинге-концерте на Васильевском спуске. Там Б.Н. в пляс пустился. Служба безопасности в три кольца стояла. Я подхожу к ним: «Как вы считаете, можно у Ельцина интервью взять?» — «Забудь, — говорят, — как о страшном сне». Ну, забудь — и ладно. Смотрю, Ельцин спускается с Лужковым, а тут Киркоров из лимузина выползает. Ельцин увидел его, развернулся. Здесь оператор камеру включил, меня толкает. Я подошел: «Борис Николаевич, как вам концерт?» На что он мне: «Чувствую себя хорошо». Понятно, что этот вопрос волновал его сильнее всего. Но я-то по наивности полагал, что можно будет поговорить о чем-то еще.
15 марта 1999 года премьер правительства Евгений Примаков навестил в ЦКБ Бориса Ельцина. Российский президент заявил, что не приемлет попытки вбить клин в его отношения с премьер-министром:
— Такого клина вообще еще природа не создала. И никто искусственно не сделал его, такой клин, чтобы вбить между мной и Евгением Максимовичем. Нет такого клина.
На что премьер-министр ответил:
— Спасибо огромное за эти слова. И я абсолютно так же могу сказать, что никакого не может быть клина. Никакого.
Мраморный зал Кремля, 30 марта 1999 года. Депутаты и сенаторы слушают выступление президента России.
Речь длилась 18 минут. Закончив ее, Ельцин медленно поднял глаза на зал. Повисла тишина. Президент, зачем-то прихватив с собой тарелку со стаканом чая, медленно спустился с трибуны, не зная, куда следовать.
К нему пулей метнулся шеф протокола Владимир Шевченко, отобрал стакан и направил Ельцина в сторону зала с президиумом.
Глава 2. О СЕБЕ, ЛЮБИМЫХ
Трудно говорить о себе, не предаваясь тщеславию.
Д. Юм
Февраль 1992 года. Министр внешнеэкономических связей России Петр Авен, пришедший в правительство Егора Гайдара из венского Международного института прикладного системного анализа, дал интервью Сергею Пархоменко из «Независимой газеты». Оно заняло газетную полосу. Но если вычленить главное...
Мы с самого начала взяли линию — меньше болтать. Потому что в последние годы все правительства что-то обещали: через месяц, через год, через полтора— счастье, рай. Это богатая коммунистическая традиция. Так вот, сразу было решено: не лезть. Не соваться на экран и так далее.
Мы работаем по 20 часов в сутки. И чтобы идти на телевидение объяснять — особенно просто объяснять, что самое тяжелое, — время найти было трудно. В конце концов мы бросили это на одного Гайдара. Он очень хорошо выступает, особенно блестяще читает лекции. Хотя, как выясняется, для населения он говорит слишком умно.
У нас опыта не было, никто из нас никогда политической деятельностью не занимался. Я, например, первое в жизни телевизионное интервью дал Би-би-си, на английском языке — вот неделю назад.
Экономика — это наука. Это серьезное дело, в котором много не просто слов, а много математики. Уравнения пишешь. Часами. Чтобы понять, что на самом деле может произойти. Кривые разные рисуются.
Вот, например, недавно была ситуация: нас уговаривал «АвтоВАЗ» установить специальный валютный курс для исчисления цен на комплектующие изделия, которые они покупают за границей. И я просидел несколько часов: сначала сам, потом с Сергеем Глазьевым, моим первым заместителем; потом пришел Гайдар — мы его подключили; потом Джеффри Сакс появился — взяли и Сакса. Мы писали уравнения для того, чтобы понять — в каких случаях искусственный курс, вообще говоря, экономически оптимален.
Это многофакторная профессиональная задача, которую трудно обсуждать с дилетантами. Но когда дилетанты в ответ начинают на нас гавкать — это неприятно.
В этой команде, которая пришла с Гайдаром, все — лучшие, любимые ученики каких-то академиков. Лучшие! И любимые! Все — получали повышенные именные стипендии в университете. Гайдар — Ленинскую получал. У всех красные дипломы и так далее.
Нечаев — любимый ученик Юрия Васильевича Еременко.
Мащиц— любимый ученик Ясина.
Вавилов — любимый ученик Волконского и Петракова.
Шохин и Гайдар — Шаталина.
Я могу вернуться в венский Международный институт прикладного системного анализа, если меня, например, выгонят из правительства.
Пока мы еще были учениками, к нам относились со значительно большим уважением, нежели когда мы вошли в правительство. Во всяком случае, нас никто в идиотизме не подозревал. Нас отправляли на стажировки, нас оставляли в аспирантурах — вот именно тех, кто сейчас в этом правительстве, не кого-то другого. Поэтому рассчитывать, что есть где-то другие, которые лучше, — можно, но сложно.
Со всеми своими учителями мы очень много писали вместе: не только статьи, а и книжки. И все это они вопринимали как классную, профессиональную работу... А сейчас получается, что мы такие — вроде придурков, которые занимаются какой-то полной ерундой и почему-то никого не слушают.
Николай Яковлевич Петраков — один из любимых наших учителей. Безусловно, он относится к наиболее сильным экономистам в стране. Но, бесконечно его уважая, мы с тем большим удивлением читаем некоторые его статьи, многое кажется нам в них тем более странным...
Считать, что в правительстве сидят такие дегенераты, которые таких очевидных вещей не понимают, — это по меньшей мере странно. Совсем странно.
Будет только рубль. И другой валюты в стране не будет. Твердо.
Есть очень сильная боязнь, что у нас «страну скупят»,— знаете такие разговоры... Мол, как же так, они вот придут с долларом, купят на него сто рублей, потом купят нашу нефть и ее вывезут... Это бред: мы же квотируем вывоз, вот-вот начинаем продавать квоты...
В экономике нет понятия «нету». В экономике есть понятие «дорого» и «дешево»... За большую сумму можно купить все что угодно. За деньги вообще в мире все покупается, как правило. Кроме чистой совести членов российского правительства. Вопрос только в цене.