— Бери, — сказал Федор.
— А? — удивился Мишка.
— Бери, говорю, кури!
— Не хочу…
— Кури, чего там «не хочу», — Федор небрежно выбросил Мишке папиросу, взял сам в рот, зажег спичку. — Ну, какой ты парень, если не куришь? Девчонка. Держи.
Мишка прикурил, выпустил тонкой струйкой дым, стал рассматривать папиросу.
— Да разве так курят! — возмутился Федор. — Ты набери в рот побольше дыма и скажи: «А-а, наши едут!» Ну?
— Зачем? — спросил Мишка.
— Ну, чтоб было по-настоящему. А они, между прочим, не любят, кто не курит, — сказал Федор.
— Кто?
— Девчонки.
Мишка вспомнил Валю, подумал: «Не может быть… Врет…» — однако по-настоящему покурить не отказался. Он втянул в себя дым, но не успел сказать «а-а…», захлебнулся, закашлялся, из глаз брызнули слезы. Он перепугался, думал, что сейчас умрет. Федор, хохоча, катался по траве. Наконец Мишка откашлялся, забросил папиросу и, обидевшись, собрался уходить. Федор остановил его:
— Ну не сердись, я пошутил. Хочешь, пущу дым из глаз?
— Как?
— Да так. Вот из носа дым идет, а то из глаз будет идти.
Боясь опять какого-нибудь подвоха, Мишка подозрительно покосился на Федора и сказал:
— Не хочу. — Желая чем-то досадить Федору, сказал: — А почему вас никто не любит?
Федор поднял удивленные глаза.
— Да, — подтвердил Мишка. — Все говорят, что вы жадные… — Он хотел еще что-то сказать, но остановился, боясь, что зайдет слишком далеко. Но Федор отнесся к этому спокойно.
— Ну, это меня не касается, — сказал он. — Это их дело, — кивнул он на дом. — Одни от зависти, другие… А впрочем, действительно, жадные, хапуги. — Он посмотрел Мишке прямо в глаза, сказал: — Думаешь, сено купили? Не верю. Совхозу зачем-то нужен вагон, папаша им пообещал, они ему за это машину сена. Понял, как это делается? Кто же за такое будет любить?
Мишка удивился.
— А что ж ты?
— Родителей воспитывать? Один раз сказал, так отец чуть на тот свет не отправил. Ну их совсем. Кончу школу, уеду, и пусть как хотят.
Мишке стало противно. «Тоже мне начальник, в белом кителе ходит!..»
— На писателя поедешь учиться? — спросил Мишка.
Федор засмеялся.
— На какого там писателя! Это все мать придумывает. Я своего буду добиваться: мне нравится кино. Хотел еще с седьмого пойти на курсы киномехаников, не пустили. Теперь думаю попробовать в кинематографический. Им я ничего не говорю, и ты молчи…
В это время тетка Галина кликнула их обедать. Федор быстро сунул опять под куст портсигар, засыпал землей Мишкин и свой окурки, сказал:
— Пошли.
— Не пойду, — со злом бросил Мишка.
— Брось, — махнул рукой Федор, — не нашего ума дело, не подавай виду. Пойдем, борщ-то тут ни при чем, — он засмеялся.
Обедали за низеньким столиком в прохладных сенцах. Тетка Галина подала в глубоких тарелках дымящийся, заправленный салом борщ. Вкусный запах его щекотал Мишке ноздри, и он невольно проглотил слюну.
— Ешьте, — сказала тетка Галина. — Наработались.
Мишка погрузил ложку в борщ, хотел помешать, чтобы он поскорее остывал. Ложка что-то подцепила, и на поверхность, раздвигая пленку жира, вывернулся кусок мяса.
Ел Мишка с аппетитом, по-мужски кусал хлеб и смачно хлебал наваристый борщ. Потом он с помощью ложки и вилки разодрал на маленькие кусочки мясо, положил на каждый по капельке горчицы и вместе с остатками борща все съел, крякнув, когда горчица ударила ему в нос. «Почему у мамы такой не получается?» — подумал он, кладя в пустую тарелку ложку.
— Подлить еще? — спросила тетка Галина.
— Нет, что вы! — Мишка поднялся.
— Сиди, сиди. Второе еще будете есть. — И она подала им по две больших, как мужская ладонь, румяных котлеты с картошкой.
«Дурак, места на котлеты не оставил, — пожалел Мишка. — Надо было не весь борщ есть…»
Мишка с трудом осилил котлеты, отодвинулся от стола.
— Пить что будете? Молоко или компот?
Мишка молчал, колебался. Молоко, конечно, сытнее. Но сейчас хотелось пить. Выручил Федор:
— Компот лучше. Холодненький, правда, Миш?
Мишка кивнул.
Компот был холодный, но главное — густой, как сироп, и такой же сладкий. «Вот это компотик! — подумал Мишка. — Насте такой и не снился!»
Когда он собрался уходить, тетка Галина дала ему алюминиевый бидончик:
— Неси домой молочка. Спасибо тебе, что помог.
Мишка застеснялся, стал отказываться, но тетка Галина загремела на него:
— Бери, бери! Это матери. Ишь закраснелся, как красная девица!
Мишка взял. Федор посмотрел на мать, спросил:
— И все? Ну и жадная ж ты, мама! — Он побежал в комнату, вынес пять рублей. — Возьми, Миш.
— Не надо, — зарделся Мишка.
— Возьми, — сказала тетка Галина, косясь на Федора. — Матери отдашь.
Сжимая в одной руке ручку бидона, а в другой — пятерку и сгорая от стыда, Мишка побежал домой.
— И денег дала? — удивилась мать. — Сынок сегодня с получкой, заработал. Ну, садись есть, мы там тебе картошки оставили.
— О, я обедал! — сказал Мишка и обернулся к Насте. — Знаешь, какой компот сладкий? Как мед! Даже губы слипаются! До сих пор прилипают, вот потрогай.
— Да ну тебя, — отмахнулась Настя.
— Не веришь, — огорченно сказал Мишка и отвернулся.
Глава седьмаяДядька в подтяжках
Рано утром Мишка пошел в совхоз договариваться насчет работы. Он не думал там долго задерживаться, только узнает, что и как, и вернется обратно. Тем более мать почему-то настойчиво просила к обеду быть дома. Но Мишкины планы неожиданно нарушились.
Когда он пришел на участок, возле конторы рабочие как раз получали наряд и большими группами уходили в поле. Мишка остановился в сторонке, ждал, когда директор освободится, чтобы поговорить о своих делах. Толпа возле конторы постепенно редела. Наконец директор сказал:
— Ну, все? — и повернулся уходить в контору. Но тут же окликнул бригадира: — Бутенко, погоди, еще не все. Одного человека выдели воду возить.
Бригадир Бутенко с маленькими черными усиками и с кирзовой полевой сумкой в руке оглянулся и стал морщиться, как от зубной боли:
— Да ну, Иван Спиридонович… Да ну де ж я возьму?
— Ничего, ничего, хлопца выдели попроворней какого… — Он увидел Мишку. — Ты, хлопец, где работаешь?
— Нигде, — закрутил головой Мишка.
— Ну, вот. Воду возить будешь. — Директор пристально посмотрел на Мишку. — Ты, кажется, работал у нас в прошлом году?
— Работал! — весело сказал Мишка, обрадованный тем, что его узнали. — На току волокушу с соломой оттаскивал.
— Ну и хорошо.
Мишка подошел поближе:
— Я хотел узнать…
— Что узнать?
— Насчет работы…
Директор сделал удивленное лицо.
— Там у нас много ребят хотят прийти, — торопился Мишка выложить все, о чем хотел поговорить. — Так вот, можно?..
Директор сказал серьезно:
— Можно. Приводи своих друзей, всем работа найдется. А сейчас давай на конюшню, запрягай…
Мишка хотел возразить, сказать, что он не собирался сегодня работать, что он пришел только узнать и что мать приказала ему к обеду быть дома, но не решился. «Еще подумает, отлыниваю», — и пошел на конюшню.
Конюх вывел ему смирную кобылку, сам запряг в бочку. Возле нее крутился жеребенок на длинных, упругих ножках. Мишка подманил его к себе, погладил бархатную шею. Кобыла скосила на него круглый глаз.
— Смотри не загони лошадь, — предупредил конюх. — И за этим следи, — указал он на жеребенка, — чтобы под колесо не попал…
Мишка обрадовался, что вместе с ним будет и этот красивый, с лысинкой, игривый жеребенок. Он подошел к лошади, погладил шею, лоб, она дружелюбно сощурила глаза, потянулась к его руке мягкими губами.
— В обед хлеба дам, — пообещал он ей и залез на бочку.
Водой Мишка обслуживал три бригады. Он привозил бочку на кукурузное поле, распрягал, садился верхом на лошадь и ехал на свекловище. Там брал пустую бочку, привозил наполненную и ехал на огород.
Работал он весело, с радостью, не заметил, как и день прошел. Сидя на бочке, распевал песенку водовоза:
Удивительный вопрос:
Почему я водовоз?
Потому что без воды
И ни туды, и ни сюды!
Последнюю бочку налил, отвез к конюшне и пошел в контору. Бухгалтер, сбычив голову, посмотрел на него поверх очков, сказал, чтобы он подождал: бригадир еще не приходил, не сдавал наряды. Мишка примостился на скамейке, стал ждать. Без денег ему уходить не хотелось.
Пришел директор, увидел Мишку, спросил:
— Меня ждешь?
— Нет, бригадира.
Директор понял, в чем дело, сказал бухгалтеру:
— Выплатите, потом с бригадиром оформите. Сколько бочек отвез?
— Девять, — сказал Мишка.
— Не больше?
— Нет. По три на каждое поле. И последнюю — на конюшню. Ну, эта не считается, — добавил он скороговоркой.
— Почему?
— Тут близко — до конюшни.
— Все равно. Уплатите за десять бочек, — приказал директор.
Бухгалтер быстро постучал на счетах, спросил:
— За обед платил?
— Нет.
Он снова щелкнул раза два косточками, сказал:
— Получи. Пять рублей восемьдесят копеек.
Домой Мишка шел вприпрыжку, в кармане позванивали деньги. На дороге он увидел кучи привившей травы. Здесь днем пололи хлеб. «Корм пропадает», — подумал он и решил взять с собой немного. Он снял с брюк ремешок, связал тугую охапку, взвалил на плечи, понес. «Отдам тетке Галине — спасибо скажет, а может, и молока даст…»
Возле поселка Мишка свернул с дороги и пошел узкой тропинкой через огороды. Ветки хлестали его по лицу, но он не замечал этого, думал, как обрадуется мать его заработку: ведь у него в кармане почти шесть рублей! «Бумажки отдам ей, а мелочь оставлю себе…» — размышлял он.
Мишка бросил возле летней кухни траву, сел на нее верхом, В кухне кто-то гремел посудой — это мать, конечно, готовит ужин. Мишка не торопился ее окликать, сидел, улыбаясь, на траве. Наконец не выдержал, позвал: