— Так что скажет наша очаровательная гостья? — Зинуля не отходит от меня ни на шаг, хотя она убрала руку с моей талии. — Когда еще представится возможность почувствовать себя Синди Кроуфорд? Попробуем? Лада, а?
— Хорошо, — соглашаюсь я. Не могу утверждать, что сгораю от желания позировать перед камерой, но должна же я доиграть навязанную Владимиром игру. По правилам этой игры. — Хорошо, попробуем!
По залу проносится гул одобрения, звучат аплодисменты. Чертовски приятно! Оглянувшись, вижу, что Викентий зажигает софиты, расставляет их определенным образом. Никита что-то шепчет ему на ухо, тот кивает, бросает на меня быстрый, цепкий взгляд. Сейчас мы с Викентием разыграем для присутствующих спектакль под названием «фотосессия начинающей модели».
Только теперь я позволяю себе взглянуть на Владимира. Он напряжен, нервно покачивает ногой. Пальцы барабанят по высокому подлокотнику дивана. Увидев, что я смотрю на него, он вскакивает, но по выражению моего лица понимает, что лучше ему оставаться на месте. Наверное догадывается, что разговор его ждет нелегкий. Как он мог допустить, что я соглашусь на подобную авантюру? Съежившись, он переводит взгляд на Зинулю. Искать у нее помощи? Наивный мальчик, чем же может помочь тебе эта горластая девица? Мало того что он посещает ее странные сборища, так еще надеется на ее помощь в устройстве личной жизни? На меня невозможно повлиять. Может, он склонен к непредсказуемым, лишенным здравого смысла поступкам? Тем хуже для него — шансы на продолжение наших с ним отношений катастрофически падают.
Все так же играет музыка, мужчины смотрят на меня во все глаза, я призывно улыбаюсь, глядя в камеру, я презираю Владимира. Но он уже ничего не замечает, поглощенный происходящим. Все в восторге от того, как слаженно мы с Викентием работаем. Для меня это забава, мне еще ни разу не приходилось принимать участия в такой игре. Зинуля права: когда еще придется? Я — топ-модель, которая озаряет мир сиянием своей дивной красоты. Гений чистой красоты.
Не знаю, сколько прошло времени. Я не чувствую усталости, готова позировать еще, еще. Музыка создает ощущение праздника. Бармен то и дело появляется с коктейлями. Зинуля громко комментирует. Она что-то уж слишком старается. Выглядит как-то жалко, потому что все на моей стороне, видят только меня. У нас полное взаимопонимание с Викентием. Все это удивительно, потому что я не люблю фотографироваться. Я считаю, что меня всегда снимают неудачно. За время нашего сеанса мы успеваем обсудить этот неприятный момент. Викентий обещает, что о его работах я так не скажу.
Кроме того, я узнаю, что он время от времени берет заказы на оформление интерьеров. Это приносит ему несказанное удовольствие. Кстати, это помещение — его дизайн. Я смотрю на окружающее пространство по-иному. Профессионально сработано. Жаль, что он не попался мне раньше. Я могла бы поручить ему оформление своих салонов. Викентий говорит, что работает фотографом в модельном агентстве «Алекс». С улыбкой добавляет, что получает эстетическое наслаждение от общения с красивыми, энергичными девушками. Это поднимает ему настроение, он уже уверовал в то, что «красота спасет мир». Вики рассказывает о директоре — замечательном, демократичном, современном, любимце всего коллектива.
— Кстати, он абсолютно помешан на блондинках! — улыбается Вики.
— В таком случае он не оригинален.
— Бьюсь об заклад, когда он увидит эти фото, будет в диком восторге! Наверняка попросит меня найти вас.
— Не думаю. Я не в той возрастной подгруппе. Если вы скажете, что мне далеко за двадцать, его интерес сразу пропадет.
— Вы напрашиваетесь на комплимент? Пожалуйста. Вы самая красивая женщина, которую я когда-либо видел в жизни.
— Я знаю, спасибо, — отмахиваюсь я. Он говорил очень тихо. Настоящий джентльмен. Вики не мог поступить иначе, ведь неподалеку от нас была еще одна женщина и она не должна чувствовать себя оскорбленной.
Я улыбаюсь, а он все снимает, снимает. Снимает меня — смеющуюся, задумчивую, томную, усталую, встревоженную, ждущую. Он дает задания, а я, как могу, стараюсь их выполнить.
Наконец, он произносит «стоп». Как команда режиссера — «снято». Я сажусь на один из не очень удобных высоких табуретов. Викентий выключает софиты. Раздаются аплодисменты. Многие вскакивают, спешат выразить восхищение. Некоторые просят вместе сфотографироваться, я соглашаюсь.
— Улыбочка! — командует Викентий, и все, как один, затягивают привычное «чи-из». Вспышка — и снова разговоры. Я отвечаю на комплименты. Улыбаюсь налево и направо. Накал страстей, накал чувств, напряженные нервы — как же мне все это нужно! Словно инъекция, продлевающая жизнь. В природе нет ничего более спасительного и более убийственного, чем слово. Я получаю огромный заряд положительных эмоций, я таю от восхищенных взглядов совершенно незнакомых людей.
Что со мной? Как будто никто и никогда раньше не говорил мне комплиментов. Мне хочется плакать. Мысленно я вернулась на много лет назад, когда считала себя гадким утенком, когда в моей жизни не было ни одного романа, не было первой любви. Я вновь увидела тревожные глаза мамы, которая переживала, что рядом со мной нет мальчика. Ее девочка странно развивается. Все ли у нее в порядке с ориентацией? Что ждет ее в будущем? Я улыбаюсь, вспоминая, как очень скоро все завертелось, закружилось. С появлением Шуры все вокруг окрасилось в багряные, обжигающие краски, жизнь наполнилась смыслом. Ко мне пришла первая любовь. И столько лет, столько впечатлений, новых знакомств не стерли память о ней. Я вспоминаю… Встречи, жаркие свидания, любовные клятвы. Даже молчание рядом с Шуркой было великолепным и исполненным смысла. Первая любовь обречена. Тогда я не знала, сколько ей отмерено, но каждый день приближал разрыв.
Мой первый мужчина… Мое пробуждение, первые разочарования, расставания, разрыв, я ждала его и боялась. Но самое ужасное то, что до сих пор я помню его карие глаза, взгляды, от которых трепетала, изнывала от желания. Это был мой мужчина, и жар нашего давно угасшего чувства до сих пор согревает меня. Прошлое, мое прошлое, ах как хочется вернуться в то время.
«Почему? Почему я снова возвращаюсь?» — Я едва реагирую на происходящее рядом. Машинально, привычно улыбаюсь, кокетничаю, напускаю на себя неприступный вид. Пожалуй, самым спокойным выглядит Владимир. И вдруг все мысли мои пришли в соответствие. Вот ответ на мучающий меня вопрос. Ну конечно! Владимир напоминает Шурика. Тот же жадный взгляд, та же уверенность, длинные волосы, правда, не черные, а русые. Но это — мелочь. Главное, в этом мальчишке те же настроения, тот же неподдельный азарт. Так вот почему мне кажется, что мы давно знакомы!
Тяжело осознавать, что в настоящем тебе неуютно, что хочешь вернуться в прошлое. Я словно позабыла, что отношения с первым мужчиной не всегда складывались безоблачно. Плохое отступило на задний план, в памяти остались лишь мгновения счастья, казавшегося тогда абсолютным. Я была совсем юной, полна энергии и честолюбивых планов. Я знала, что добьюсь в жизни многого. Но, как показывает опыт, это «все» никак не вписывается в личную жизнь. Женщина, посвятившая себя любимому делу, — всегда одинока. Или наоборот — дело как сублимация одиночества. Мужиков в моей жизни много, нет единственного. Много званых, да мало избранных. Есть только я. Я и мои воспоминания. Я и мои планы. Я и мои несбывшиеся мечты.
Мне больно. Чувствую, что вот-вот заплачу. Быстро опускаю голову, делая вид, что разглядываю свои сабо. Кроме нестерпимой боли душит меня отчаянная зависть. Зависть ко всем присутствующим, включая невзрачную хозяйку заведения. У них все еще впереди. Они могут позволить себе быть наивными, нетерпеливыми, ждущими. А я должна подгонять обстоятельства, пытаться раздвинуть временные рамки, чтобы вложиться в тот промежуток, который установила для себя. Я не успеваю! Сейчас, когда на меня смотрит столько восхищенных глаз, я остро это чувствую. Хочется закрыть уши, закрыть глаза и вдруг оказаться в той старенькой парикмахерской, где я начинала, где у меня был крохотный кабинетик, мое царство. Не было «Феникса», не было успешной гужевой лошади. Я была счастливая. А та, которая сейчас глотает слезы, по сути, так несчастна. Ибо нет для женщины ничего страшнее возвращения в пустой дом, даже самый благоустроенный. Дом пуст, а значит, сердце его хозяйки никем не занято. Все не имеет смысла. Боль сменяется паникой. Мне хочется бежать отсюда как можно быстрее и как можно дальше. Стыдно за бессмысленность происходящего, за бесстыдно выставленную напоказ натуру. Чем я хвастаюсь? Тем, что получила от Бога? И что дала мне эта красота, о которой твердят эти юнцы? Я обвожу присутствующих медленным взглядом. Глупые, они богаче и счастливее меня. Они молодые, у них все впереди. Они еще могут ошибаться, а у меня на ошибки времени уже не осталось.
Пожалуй, был здесь тот, кто сохранил безразличие к происходящему. Мужчина, выглядевший старше остальных. Я с самого начала выделила его среди присутствующих. На губах его то и дело появляется кривая усмешка. Он прячет иронию, которую вызывает у него представление, невольными участниками которого нам всем пришлось стать. По-видимому, его это забавляет, не более. Я не хочу встречаться с ним взглядом. Мучительно хочу курить, но при этом мне становилось дурно от одной мысли о запахе сигарет. Полный идиотизм, полный разлад, из которого нужно срочно найти выход.
— Что ты хочешь мне сказать? — Владимир наклоняется ко мне. — У тебя странное лицо. Тебе плохо?
— Да. — Я не могу ничего объяснить.
— Что я должен сделать?
— Домой. Отвези меня домой, — шепчу я, чувствуя нечеловеческую усталость.
Мне кажется, едва голова коснется подушки, я усну мертвецким сном. Внезапные перемены настроения не удивляют меня. Я — человек эмоциональный. Только сегодня этих эмоций слишком много, явный перебор. Много музыки, много мужчин, много коктейлей. Домой, и как можно скорей.
— Я все понял, — взяв меня за руку, Владимир помогает подняться со стула. — Потерпи!