Вот доверилась мне Варька, пожаловалась на своего милого и теперь получает порции колкостей. Пусть она не обижается, готова просить прощения за все годы нашей дружбы, за каждое обидное слово, сказанное сгоряча в ее адрес. Подчеркиваю — в ее адрес. А Крюков получает по заслугам! Уж слишком часто он оставляет ее одну, слишком часто Варька говорит о том, что они — два совершенно свободных человека. Я же считаю, что если два человека живут под одной крышей, то это уже не свобода. Каждый может называть это по-своему: гражданский брак, совместное проживание. Но здесь начинается территория бесконечных компромиссов, терпения, деликатности. Каждый раскрывается полностью. Значит, красавец Крюков не выдержал раскачиваний любовной лодки, которая снова разбилась о быт?
— У Крюкова все в порядке, — ровным голосом отвечает Варя.
— А у вас? — Я замираю. Голос не изменился. Все тот же бесстрастный, лишенный эмоциональной окраски. Пожалуй, дела обстоят еще хуже, чем я думаю.
— Мы вместе пока. — Этой фразой сказано все.
— Значит, у вас тоже нет гармонии.
— Оставь, Ладуся. — Варя не часто так называет меня. С чего бы сегодня? — За окном замечательный вечер. Для тебя он станет незабываемым, полным сюрпризов. Зачем тебе мои неурядицы с мужчиной?
— Ты несправедлива.
— О да, конечно! — Характерный короткий смешок Правдиной. Мысленно я вижу, как дергается кончик ее носа. — Ты еще расскажи, что мои неудачи не дают тебе ощущать себя абсолютно счастливой.
— Мне не безразлично…
— Знаю, знаю, — перебивает меня Правдина. — За столько лет я имела возможность убедиться в этом. Только одна просьба — не расспрашивай меня ни о чем. Хотя бы сегодня. Я работаю, у меня люди. Я не хочу снова окунаться в то, что меня огорчает.
— Я убью его! — в порыве злобы шепчу я.
— Не стоит, не стоит. — Кажется, Варьку позабавил мой откровенный гнев. — Нормальный мужик, пусть живет.
— Пообещай, что мы поговорим об этом.
— Обязательно. Со своей стороны пообещай сегодня, хотя бы сегодня быть рассудительной.
— А мне это понадобится? — насторожилась я.
— Да, Лада Леонидовна. Очень скоро ты поймешь, что в твоей жизни есть все для счастья. Для того, чтобы быть счастливой сегодня, сейчас.
— Варька, я же не просила, а ты говоришь такие вещи, от которых у меня мурашки по коже.
— То ли еще будет! — Варя улыбается. Я не вижу, но могу отдать голову на отсечение, что ее лицо озарила мимолетная улыбка. — Все, дорогая, у меня цейтнот. Уверена, ты еще перезвонишь мне попозже.
— А можно?
— Нужно! — Варька хихикает. — Даже если я скажу «не звони», ты не сможешь удержаться.
— Ты меня интригуешь. У меня все чесаться начинает.
— Пока! Конец связи.
— Пока, Варвара. До связи.
Правдина встряхнула меня. Она и Вики прогнали сонливость и апатию, которые вдруг накатились. Я не люблю чувствовать себя подавленной. Да, как и всем, мне присуща смена настроений, но не до такой же степени, когда тебя словно пригибает к земле. Я настраиваюсь на окончание очередного рабочего дня, на встречу с загадочным директором агентства. Пытаюсь представить, о чем он собирается поговорить со мной. Мне не нужно продолжения. Я имею в виду съемки, фотосессии. Я не нуждаюсь в рекламе. За много лет я успела привыкнуть к мысли, что действую на мужчин ошеломляюще. Наверное, загадочный Алекс хочет лично выразить свое восхищение. Пускай. Кто знает, может, он окажется не таким уж занудой, каким я его представляю. Зачем мужчине, перед которым изо дня в день проходит столько хорошеньких молоденьких девушек, уделять внимание случайным фотографиям очередной блондинки? Хорошо бы понял, что блондинки природной, без всяких красителей! Я уверена, мне представится возможность сказать ему об этом.
Остаток дня пролетает быстро. Я пью сок, который Галочка принесла в кабинет. Стакан сока, галетное печенье — Бродская явно готовит меня к романтическому свиданию, на которое нужно идти с пустым, но не бурчащим от голода желудком.
— Спасибо, Галочка. В который раз убеждаюсь, что ты незаменима, — благодарю я Бродскую.
— Вы сегодня остались без обеда. — Галочка забирает пустой стакан и остатки печенья. — Насколько я понимаю, вечером вам предстоит встреча.
— Все правильно. — Я поправляю волосы.
— Выглядите замечательно.
— Спасибо.
— Удачи, Лада Леонидовна!
— До завтра, Галочка.
Я провожаю Бродскую взглядом. Все-таки у нее отличная фигурка. Правда, ростом маловата, но на качестве ее работы это никоим образом не отражается. Иногда мне приходит в голову мысль, что эта женщина способна на большее, чем быть моей секретаршей. Я удивляюсь, что ее устраивает такое положение вещей. У нее огромный потенциал. Но зачем я думаю об этом? У каждого свой путь.
Моя неустроенная личная жизнь. Мои бесконечные проекты, ведущие на вершину, к признанию. Я изо всех сил карабкаюсь на вершину. Мне не хватает времени. Я должна обращаться с ним бережно. Мне не нужны чужие проблемы. Почему я думаю о секретарше? Ее жизнь, ее карьера — это только ее. Что ждет меня на вершине? Полное одиночество и новая вершина? Мне хочется плакать. Что со мной? Я становлюсь другой, эти перемены беспокоят меня. Откуда эта нервозность? Неужели я так разволновалась из-за предстоящей встречи в «Алексе»? Бред. Я — публичный человек. Очередная встреча — еще один кирпичик в высоком и прочном здании моего имиджа, имиджа женщины, которой удается все. Все ли?
Волнение нарастает. Хватаюсь за спасительную сигарету, тут же яростно сминаю ее в пальцах. Это тот случай, когда «More» отдыхает. Мне никто не поможет разобраться с самой собой. Не хочу превращаться в издерганную истеричку. Ненавижу этот тип женщин. У них всегда есть повод для стенаний. Слезы для них — орудие воздействия на тех, кто еще не успел привыкнуть. Я не такая, никогда такой не стану! Нужно немедленно взять себя в руки, перестать думать о всяких глупостях.
Медленно бреду к выходу. Фантазия рисует молоденькую брюнетку, сидящую за столом в приемной. Эта девушка замещает Галочку. И страх, что фантазия станет реальностью, снова перехватывает горло. Я останавливаюсь, боюсь дотронуться до дверной ручки. Не хочу видеть никого, кроме Галочки. Это все изменит и не в лучшую сторону.
Почему я думаю об этом? Сегодня замечательный день. Все стараются поднять мне настроение, поддерживают, проявляют внимание, в том числе и Галочка. Зачем же я мучаю себя? Придумывать проблему в тот момент, когда все идет идеально, — мое, несомненно, не самое лучшее качество. В этом я солидарна с Лузгиной. Мы с ней две дурищи, всегда найдем проблему себе на голову. К глазам подступают слезы. Только представила, как Галочка заходит в кабинет и, пряча глаза, издалека начинает говорить о своем уходе. О Господи, я не должна сейчас думать об этом. Иначе мне придется просто выйти из кабинета и напрямую спросить у Бродской о ее планах на будущее. Я так и сделаю, иного выхода нет, иначе я буду мучиться еще долго.
— Галочка! — Я уже в приемной, стараюсь смотреть Бродской прямо в глаза. В них недоумение. По-видимому, что-то в моем облике насторожило ее.
— Да, Лада Леонидовна. — Она поднимается, выходит из-за стола, застывает. В ее руке привычный блокнот с ручкой, которую я подарила ей на день рождения. Ручка, которую Галочка никогда бы не позволила себе купить. Безумно дорогая, красивая, но я нарочно преподнесла ей этот подарок, желая тем самым показать свое доброе расположение к помощнице. Кажется, она поняла это.
— Галочка, я вот что хотела узнать… — Нерешительность мне не к лицу. Выгляжу, как последняя дура. К тому же вот-вот зареву. Что со мной? Кружится голова. Я опускаюсь в кресло.
— Вам плохо? — Бродская уже рядом со стаканом воды. Ну и реакция.
Я не хочу пить и отрицательно качаю головой. Потирая виски, закрываю глаза. Со мной происходит что-то странное, ранее неведомое, и это не может меня не беспокоить. К тому же столь долгое воздержание… Не припомню, чтобы давала обет целомудрия, верности до гроба. Смешно. О целомудрии говорить поздно, о верности — вроде рановато.
— Ничего, прошло, — тихо говорю я, открывая глаза. Галочка присела у моих ног и участливо смотрит на меня.
— Вам нужен отдых, Лада Леонидовна. Ни один проект не стоит жизни.
— Отдых — это да… — усмехнулась я.
Пусть Галочка думает, что я просто устала. Пусть она не узнает о том, как мне страшно остаться без нее в этом кабинете, в этом салоне. Все изменится, стоит только показать, что мне тоже присущи слабости. Поскольку все привыкли видеть меня сильной деловой леди, могу позволить себе лишь медленно опуститься в кресло, объясняя свое состояние усталостью. Никаких вопросов. Это касается только меня, только моего мироощущения, а оно, кстати, со временем меняется.
Я успокаиваю себя. Поднимая, машинально бросаю взгляд в большое овальное зеркало, что висит напротив. Хороша! Паника отступает.
— Вы замечательно выглядите, — произносит Галочка как заклинание. Она словно пытается убедить меня в том, что зеркало не врет. Я вижу темные круги под глазами.
— До завтра, Галочка. — Я оставляю без комментариев слова Бродской. Зачем-то убеждаю себя, что не особенно в них нуждаюсь. Сказала — и ладно.
— До завтра, Лада Леонидовна.
В ее глазах участие. Еще немного, пожалуй, заплачу. Это Васька — мастер лить слезы. Она не стесняется слез и демонстрирует слабость по любому поводу. Я же не позволяю подобного. Стыдно не стыдиться слез. Однажды меня довела Варька… Помню, Вася бросилась защищать меня! Пожалуй, стоило зарыдать лишь для того, чтобы увидеть, как искренне тебя любит эта рыжая кошка.
Да, Правдина тогда провела сеанс шоковой терапии, хотела встряхнуть меня, и ей это удалось. И сегодня она проделывает нечто подобное, заинтриговав меня, как всегда. Это даже хорошо, что она не меняется. Варвара меняться не должна. У нас с Васькой есть преимущество — мы можем меняться. А может быть, мы зря тратим время? Важно оставаться собой. Да-да, отбросить ненужное, видеть главное. Просто и невозможно. Я давно пришла к выводу, что Варька счастливее нас, и меня, и Васи. Она может позволить себе не притворяться. У нее нет комплексов, неписаных правил. У нее есть ее дар. Она никогда не останется ни с чем. Вот к какому выводу пришла я за те пару минут, что шла к машине. Но мне жалко Варьку. Женщина, которая никогда не чувствовала себя красивой, считай, не жила вовсе.