— Тебе было тридцать шесть, когда мы встретились, — замечаю я.
— Точно, а теперь мне немного больше.
— Ты почти не изменился.
— Для мужчины это вряд ли можно считать комплиментом. — Шура закидывает ногу за ногу. — А вот ты стала еще красивее. Никогда не думал, что ты станешь такая…
— Какая?
— Роскошно-загадочная! — Шура улыбается, радуясь, что заставил меня покраснеть. — Ты же знаешь, я всегда говорю правду. Мне кажется, что я никогда не знал тебя. Никогда не знал ту женщину, фотографии которой положил на мой стол Вики.
— Это правда. Ты не пытался меня узнать. Поэтому мы и расстались. — Слезы подступили к глазам. В который раз за день я готова заплакать. Оказывается, в моем прошлом не так уже много светлых моментов. Даже первая любовь с привкусом горечи… и какой горечи.
— Ты всегда знала, что так случится.
— Зачем ты позвал меня? — Устало проведя пальцами по лбу, я на мгновение закрываю глаза.
Волнение, грусть, отчаянное желание все вернуть обрушились, не давая вдохнуть полной грудью. Я знаю, ничего и никогда вернуть нельзя, то плачет моя неустроенность, моя несостоявшаяся личная жизнь. Будь в ней тот единственный, которого так упрямо ищу, я не ощущала бы себя беззащитной девчонкой. И в эту минуту я чувствую прикосновение горячих губ к своей руке. Медленно открыв глаза, вижу, что Шура опускается на колени. Он гладит мою руку, то прижимает к щеке, то покрывает короткими поцелуями. На его лице мука и счастье — как и много лет назад. Я больше не хочу входить в одну и ту же реку. Течение слишком бурное, оно унесет меня от всего, чего я добилась за эти годы.
— Не нужно, Шура. — Я осторожно высвобождаю руку. Словно извиняясь, быстро, неуклюже провожу кончиками пальцев по его жестким, тронутым сединой волосам. Это новое ощущение, другой мужчина, другая я.
— Извини. — Он поднимается, подходит к окну. Шура поправляет жалюзи, сквозь щели просачиваются оранжево-желтые лучи заходящего солнца.
Я не могу найти в себе сил, чтобы встать с кресла. Я до сих пор во власти его горячих прикосновений. Мне приятно, мучительно приятно. Очередное безумие, ведущее в никуда. У нас не было будущего тогда, нет его и теперь. Зачем бередить затянувшиеся раны. Сколько боли, сколько счастья…
— Я знаю, зачем мы встретились. — Шура поворачивается. — Наверное, для того, чтобы я сказала тебе спасибо.
— Брось, Ладуся…
— Правда, правда. Если бы не ты, в моей жизни ничего бы так и не случилось. Я бы не стала той, какой стала. Ты — начало всех моих побед, всех моих планов. Если бы ты не бросил меня, я была бы просто счастливой, ничего никому не доказывала, и себе тоже.
— Ты счастлива?
Это уже не по правилам. Удар ниже пояса. Я пытаюсь сохранить хорошую мину при плохой игре. Я старательно играю роль успешной женщины, а он, как всегда, требует правды. Его прямолинейность возмущала меня в прошлом. Вот поэтому он так и не женился. Его никто и ничто не удержит просто потому, что ему никто не нужен. Он сам себе и царь, и бог, и пророк. Он позволяет любить себя, но время на это отводит сам. Все сам: строит, разрушает, уходит.
Ему нужно знать, счастлива ли я. Снова лелеет надежду, что наш роман оставил в моем сердце кровоточащую рану, а у него тоже сердце изранено? Пусть не пытается меня обмануть. Он любил меня! Любил так, как любят только раз. И больше никто никогда не займет в его сердце мое место. Оно и сейчас свободно для меня. Стоит только сказать, что я согласна… Согласна? Нужно ли мне это? Тогда Шурка был для меня непререкаемым авторитетом, взрослым мужчиной, на которого я готова была молиться, а теперь пусть молится он. И все снова закончится, потому что мы оба не умеем делить себя с другими. Выжженная земля. Здесь нет места жизни. Осталась только боль. Она измучит нас. Даже если мы не будем говорить об этом вслух, мысленно мы будем винить друг друга, думать, как бы сложилось, если бы…
— Ты счастлива?
Он ждет правды, он всегда говорил только правду. Бедный Шурка, он так и не понял, что я выросла. Я выросла уже тогда, когда первой сказала, что между нами все кончено. Теперь нас разделяет океан. Океан страстей, который в любую минуту всколыхнется разрушительным цунами непонимания, обид, обвинений.
— У меня есть друг, который любит меня, который сделает все, чтобы я была счастлива.
Я отвечаю и тут же пугаюсь: не то сказала! Шура сразу все понял. На его лице я вижу удовлетворение. Он получил признание в том, что мое сердце бьется ровно. Любят меня, а я лишь принимаю эту любовь.
— Не сомневаюсь, что это во всех отношениях достойный друг, — замечает Шура.
— Да, мы вместе скоро год.
— Это говорит о многом. — Серьезен или полон иронии?
— Ты считаешь?
— Да. О детях не думали?
— Не думали. — Сколько еще вопросов?
— Знаешь, это определенный тест, когда женщина говорит, что хочет родить тебе девочку или мальчика. Тем самым она показывает, что видит в мужчине свое продолжение, любит тебя.
— Какая наивность, — повела я плечами. — Дети, беременность — один из способов манипуляции. Некоторые женщины беззастенчиво пользуются этим. Они пытаются привязать к себе того, кого боятся потерять.
— А ты не боишься его потерять?
— Кого?
— Того друга, который, как я понимаю, отчаянно пытается сделать тебя счастливой.
— Если бояться, то не стоит быть вместе.
— Вот поэтому я все еще один. О себе я точно знаю, что ни одна женщина не интересует меня настолько, чтобы я боялся потерять ее. Не бояться значит не любить, а бояться — значит жить в постоянном страхе.
— Чепуха какая…
— Рядом с тобой, Ладуся, я становлюсь косноязычным и волнуюсь, как мальчишка.
— Брось, Шурик. — Я поднимаюсь.
— Ты уже уходишь?
— Должна же эта пытка когда-нибудь закончиться. — Мне невыносимо тяжело.
— Тогда я назову официальный повод, который я придумал для нашей встречи.
— Да, слушаю.
— Агентство готовит проспект сезона «Осень-зима». Я хотел предложить тебе демонстрировать коллекцию шуб. Если ты принципиально не против, давай обсудим сроки, оплату.
Мне неинтересно. Конечно, мелькнуть на глянцевых страницах никогда не помешает, но что-то останавливает меня. И я даже знаю что. Мне больше не хочется встречаться с директором «Алекса». Пути Александра Александровича и мои должны идти параллельно. Мы не должны лишний раз попадаться на глаза друг другу. Я в этом уверена. Я откажусь, сошлюсь на цейтнот. У меня нет свободного времени.
— Знаешь, если бы я согласилась, я бы не стала делать это за деньги, — после паузы отвечаю я. — Но я вынуждена отказаться. У меня слишком плотный рабочий график, найти в нем время для творчества невозможно.
— Ты отказываешься?
— Да, я не смогу принять твое предложение. — Мне тяжело произносить это.
— Все-таки странно…
— Что именно?
— То, что ты оказалась в компании юных экстремалов и искателей приключений. — Шура подходит ко мне. В его глазах снова пляшут чертики, смех так и рвется наружу. — Я имею в виду Вики.
— Я пришла туда с Владимиром, — зачем-то признаюсь я. Хотя уверена, Вики уже рассказал об этом Шуре.
— С Володей? Андерсом? — Хотя я впервые слышу его фамилию, киваю в знак согласия. Шура понимающе причмокнул. — Отличный паренек. Гордость моего агентства. Боюсь, он настолько хорош, что его вот-вот переманят в столицу.
— Он — модель? — искренне изумляюсь я.
— Ну ты даешь. Не знаешь, с кем на вечеринки ходишь? — Шура смотрит на меня недоверчиво. — Баловень, красавец, умница. Город напичкан плакатами с его необыкновенным запоминающимся лицом. Ты не могла не заметить.
— Да, он очень красив, — согласилась я, думая, почему Володя напомнил мне Шуру. Бедный Шурка, он сам не знает, что говорит. Он сам необыкновенный, только в его жизни что-то складывается не так. Я чувствую это… но ничем помочь не могу.
— Андерс — моя самая удачная находка. Случайно встретил его на одном мероприятии. У него большое будущее, да еще с такой мамой, как Катерина Львовна Андерс.
— Да, да, да… Эффектная шатенка, высокая, стильная. Надменная посадка головы, царственные жесты.
— Описание точное. Это Катерина Львовна во всей своей красе.
— Она — клиентка моего салона.
— Не сомневаюсь, что так. — Шура подошел совсем близко. Я почувствовала аромат его одеколона, незнакомый, волнующий. — Все, кто хочет продлить молодость, становятся клиентами твоего салона.
— Почти так.
— А о мужчинах ты тоже подумала, насколько мне известно? Скоро я приду в твой «Феникс» и попрошу сделать мою шевелюру более густой и без этой предательской седины.
— Ты знаешь обо мне все! — Я смеюсь, подняв руки вверх. Это признание снимает напряженность. — Но от седины отказываться не рекомендую. Она чертовски тебе идет.
— Ты ушла от ответа на вопрос: как оказалась в компании юных гениев? — Шура умеет все ставить на свои места.
— Владимир — очень приятный молодой человек.
— Согласен.
— Я просто решила немного развлечься.
— Ко всему, ты наверняка поссорилась с тем, кто из кожи вон лезет, чтобы сделать тебя счастливой, — совершенно серьезно заключает Шура.
— Мы с ним никогда не ссоримся. У меня появилось желание посмотреть на ночную жизнь. Тряхнуть, так сказать, стариной. К тому же меня обещали удивить. Я ведь это люблю!
— А получилось, что всех удивила именно ты, — улыбается Шура.
— Если ты так говоришь…
— Вики и Володя мне все уши про тебя прожужжали. Ну а когда я увидел фотографии, разделил их восторг… Я тоже захотел пообщаться с натуральной блондинкой…
— Мне пора.
Я не могу больше терпеть присутствие этого мужчины. Наш разговор кажется мне верхом глупости, потому что каждый говорит не то, что думает. Мы врем друг другу, стараясь выглядеть беззаботно. Сегодня мне это особенно тяжело. Я не была готова к этой встрече. Но, по-моему, кое-кому за это здорово влетит! Я имею в виду Варьку. Эта ясновидящая явно знала, куда я направляюсь. Как иначе объяснить ее таинственную фразу, что мне обязательно захочется поговорить с ней попозже? Ах ты, Правдина, интриганка ты моя. Она понимала, что меня будут переполнять впечатления и я начну судорожно набирать номер ее телефона. Я накажу тебя, душенька. Не стану звонить! И Васе не стану. В конце концов, все, что произошло, касается только меня, моего прошлого. Шурка — только мой.