Цирцея про себя подумала, что это неправда. Наверное, решила она. Нянюшка считает так лишь потому, что самая любимая дочь больше ее не любит. А потеряв любовь Малефисенты и ее саму, Нянюшка вбила себе в голову, будто она разочаровала и всех остальных вокруг.
– Я никогда не сожалела, что люблю тебя! – воскликнула принцесса Тьюлип, вбегая в утреннюю гостиную и радостно чмокая Нянюшку в щеку.
У Нянюшки вдруг полегчало на душе: ей было так: радостно, что рядом с ней две такие чудесные молодые женщины. Это напомнило ей те счастливые времена, когда ее приемная дочь любила ее так же сильно, как Тьюлип и Цирцея любят ее сейчас. При мысли о Малефисенте и их неизбежном столкновении в груди у нее все сжалось. Сколько лет уже прошло, как они не виделись... А их последняя встреча обернулась катастрофой.
– Тьюлип, дорогая моя, не поможешь мне с кое-какими исследованиями? – спросила Нянюшка, отгоняя прочь тяжелые думы. – Не могла бы ты сходить в библиотеку и поискать сведения о каких-нибудь существах в королевстве, связанных с растениями или землей? Разумеется, кроме Повелителей Леса и Циклопов-Великанов – про них ты и так уже давным-давно все прочитала.
Тьюлип с подозрением уставилась на Нянюшку:
– Ты что, пытаешься от меня избавиться?
– Что ты, моя дорогая! – замотала головой Нянюшка. – Это действительно очень важно. Я знаю, что ты в этом вопросе разбираешься, а мне как раз срочно понадобились все доступные сведения.
От Цирцеи не ускользнуло, что Тьюлип эти слова озадачили.
– Я пойду с тобой в библиотеку и все объясню, – ободряюще сказала она и повернулась к Нянюшке, бросившей на нее озабоченный взгляд. – Нянюшка, она ведь уже не ребенок! Она заслуживает право знать, что происходит.
Уже выходя вместе с Тьюлип из комнаты, Цирцея на мгновение остановилась и оглянулась:
– Я скоро вернусь. Не беспокойся, я не оставлю тебя одну надолго.
Голова у Нянюшки кружилась, сердце гулко стучало в груди. Проживать множество жизней – это был редкостный дар, вот только Нянюшке он, похоже, не приносил ничего, кроме сердечных мук. Конечно, легко оглядываться назад на прошлые ошибки и понимать, какой выбор был бы правильным. Но если вспомнить все свои проступки разом, это оборачивалось таким тяжким крушением, которое Нянюшке еще не доводилось испытывать. То, что она упустила свою приемную дочь, стало самой страшной ошибкой в ее жизни. А теперь в эту беду оказалась замешана еще и Тьюлип, родители которой застряли в этом королевстве, сраженные сонным заклятием. Все-все вокруг лежало в руинах, и Нянюшке казалось, будто вокруг не осталось ничего, кроме горя, мучений и разрушений. И она не знала, откуда ей начать все сызнова.
Хотя начать все равно придется. Собственно, она уже начала.
Тьюлип она заняла исследованием местных существ – старых и новых. Может, среди них в королевстве найдутся такие, которые могут быть чем-то опасны Малефисенте. А Цирцее она поручит поиски чар, которые могли бы пробудить ее сестер. Опустевший ведьмин дом по-прежнему высился на обрыве над морем, и уж в нем-то наверняка найдутся книги, где можно будет вычитать нужное заклинание.
В гостиную вернулась Цирцея:
– Я объяснила Тьюлип все как есть. Она все понимает и ничуть не боится. Знаешь, она стала совсем другой с тех пор, как я впервые с ней познакомилась. Да что там – даже со вчерашнего дня она изменилась. Просто удивительно, как быстро она взрослеет. И мне кажется, что она становится совершенно незаурядной девушкой. Не сомневаюсь, сейчас ты очень ею гордишься.
– Я всегда ею гордилась, – улыбнулась Нянюшка. – И всегда знала, какой замечательной она вырастет. Ни единого дня в жизни я не сомневалась, что из Тьюлип вырастет та самая выдающаяся молодая женщина, которую я видела в ней еще давным-давно.
– А кем станет Малефисента, ты тоже знала? – помолчав, спросила Цирцея.
– Знала, – кивнула Нянюшка. – И очень старалась изменить ее будущее, увести ее в другом направлении. Но так уж вышло, что в попытке спасти ее я дала ей в руки все средства, которые были ей нужны, чтобы стать владычицей тьмы.
И это был величайший Нянюшкин провал, хотя Малефисента предпочитала видеть в нем главный дар Нянюшки своей приемной дочери. Говоря эти слова Цирцее, Нянюшка страдала так, словно у нее в сердце ворочался острый нож.
Владычица тьмы.
Нянюшка знала, что Цирцея прочла в ее мыслях все, что она сама помнила об их совместном прошлом с Малефисентой. Она и не старалась удержать свои воспоминания в секрете. Зачем? Позволить Цирцее заглянуть в свои мысли ей было куда проще, чем говорить о своих ошибках вслух. К тому же Нянюшка понимала, что Цирцея не станет осуждать ее. В чем-то молодая ведьма была подобна самой Нянюшке: она умела видеть время иначе, чем все остальные. И ей было доподлинно известно, что Нянюшка никогда не пыталась причинить Малефисенте вред – наоборот, она делала все, чтобы уберечь свою маленькую зеленую фею от любой беды. Цирцея умела отмотать время назад и снова и снова прокручивать прошлое перед своими глазами. Поэтому Нянюшка подозревала, что Цирцее известно куда больше, чем она ей рассказывала. А может быть, и вообще все. В один прекрасный день, размышляла Нянюшка, Цирцея сможет разом прожить все времена – и прошлое и будущее – одновременно и при этом не сойти с ума. Сейчас же, насколько ей было известно, Цирцея могла отправляться в тот или иной определенный момент прошлого, в особенности если он был насыщен переживаниями. За эти путешествия во времени приходилось платить – они поглощали множество сил. А Цирцее нужно было быть в форме, чтобы помочь своим сестрам. Кроме того, было еще слишком рано открывать Цирцее, как изменится ее жизнь после того, как она разберется с сестрами. Ее ждала великая судьба, но знать об этом ей пока не следовало, поэтому Нянюшка старательно гнала от себя эти мысли, чтобы Цирцея не угадала их до того, как придет срок.
– Я не допущу, чтобы ты встретила Малефисенту в одиночку. Только ненадолго отлучусь, чтобы наложить на веранду, где спят сестрички, быстрые защитные чары, и сейчас же вернусь к тебе, – объяснила Цирцея.
Уже уходя, она напоследок поцеловала Нянюшку в мягкую, пахнущую пудрой щеку. Ее сердце едва не разрывалось на две части между Нянюшкой и сестрами. И Нянюшка, конечно же, тоже это чувствовала. Дом сестер Цирцеи все так же стоял на утесе над замком Морнингстар, и она не сомневалась, что в нем отыщется ответ, как разбудить заколдованных ведьм. Но сейчас колдовские книги могли подождать. И дому ее детства придется постоять, пока она не будет готова. Сегодня Цирцея никак не могла позволить себе покинуть замок – не сейчас, когда на них надвигается страшный шипастый дремучий лес Малефисенты.
Глава 13Сломанные куклы
Сестрички лежали на полу под просторным стеклянным куполом веранды. Из боязни причинить им какой-нибудь вред Нянюшка и Цирцея решили оставить их прямо там, где они и упали, хотя сама Цирцея сомневалась, что они могли бы повредить им больше, чем это уже случилось – насколько она сама чувствовала, в сестрах не осталось ни капли жизненной силы. С ее точки зрения, они выглядели совершенно мертвыми, как сломанные куклы. Широко раскрытые остекленевшие глаза недвижно таращились в небо, стекшая с ресниц тушь прочертила на фарфорово-белых щеках извилистые темные дорожки, словно сестры долго плакали перед тем, как чары сразили их. Красная помада размазалась вокруг губ неопрятными полосами. Цирцее больно было видеть сестер в таком состоянии. Даже сейчас, когда она уже больше не чувствовала их присутствия, она знала, что их души по-прежнему существуют где-то в мире.
Только не в этом.
Пробормотав короткое заклинание, Цирцея поправила сестричкам макияж, пригладила ониксово-черные кудри и расправила пышные, похожие на ночное небо платья из черного шелка, расшитые множеством серебряных звезд. Раз уж ей приходится отложить поиски чар для их пробуждения, она должна хотя бы придать им достойные вид. И ей это почти удалось – если бы не открытые глаза, они выглядели бы просто мирно спящими. Но опускать им веки Цирцея не стала: возможно, лучше оставить их как есть. Так ей труднее будет забыть, что сестры нуждаются в ее помощи. Как жаль, что она не может разбудить их с такой же легкостью, как прихорошить их внешне.
«Где бы они сейчас ни были, надеюсь, с ними все в порядке. Как думаешь, они еще когда-нибудь проснутся?» О, Фланци пришла. Кошка молча наблюдала, как Цирцея возится с сестрами. При виде неподвижно раскинувшихся на полу ведьм кошачье сердечко мелко вздрогнуло, шерсть на хребте зябко взъерошилась. Как страшно, что ни одна с ней больше не заговорит... Что рука Руби никогда больше не погладит пушистого бока, что губы Люсинды не коснутся шелковистой макушки, а пальцы Марты не почешут за острым ушком.
– Не горюй, Фланци. Мы обязательно отыщем нужные чары, чтобы разбудить их. Даже не сомневайся, – негромко сказала Цирцея, отворачиваясь от сестер и вглядываясь в прекрасные кошачьи глаза – золотые, с зелеными искрами и черным ободком, ярко сиявшие на трехцветной рыже-бело-черной мордочке. – Ты такая красавица, Фланци. Присмотри тут за ними. А я скоро вернусь.
«Но ты хотя бы заколдуешь дверь? Мне очень неуютно, когда мои ведьмы лежат здесь совсем беззащитные. Особенно если Малефисента идет сюда по их душу».
– Разумеется. Не беспокойся, – утешающе сказала Цирцея. Уходя, она тихо прикрыла за собой дверь на веранду, чтобы не потревожить спящих сестер и их верную охранницу. Поведя рукой, она воздвигла вокруг веранды невидимую мощную преграду. Отныне открыть эту дверь сможет лишь тот, кто чист сердцем и благороден помыслами. Тому же, кто захочет навредить сестричкам, сюда не войти. И нет на свете магии, способной разрушить это заклятие – заклятие истинной любви, призванное защитить дорогих ее сердцу сестер.
Глава 14Сближение
Совы, вороны, голуби и стрекозы просто валом валили в замок, доставляя послания из каждого королевства, каждого уголка волшебного мира. Одни интересовались, что это была за мощная вспышка магической силы при гибели Урсулы и угрожает ли она чем-нибудь остальным. Другие просто выражали свои соболезнования в связи со смертью колдун