– А если я приглашу на танец вас? – спросил принц.
– Тогда я, скорее всего, наступлю вам на ногу, – рассмеялась Аврора.
– Тогда я надену на ваш праздник самые прочные башмаки, – сказал Филипп.
– Так, значит, вы согласны еще ненадолго задержаться у нас? – с надеждой спросила Аврора, глядя ему в лицо.
Малефисента начала надеяться, что ей удалось-таки убедить Филиппа убраться уже наконец восвояси. Возможно, он действительно собрался возвращаться домой и пришел просто для того, чтобы попрощаться с Авророй. Ну, а что касается праздника, то лишняя пара дней уже ничего не решает.
– Но я хочу сказать вам еще кое-что, – начал Филипп. – Прежде чем уехать, я хотел признаться вам...
«Э нет, так дело не пойдет», – подумала Малефисента.
Такой поворот она просто обязана была предвидеть. Сейчас этот заморыш попытается завоевать сердце Авроры, а затем укатит в свой Ульстед, чтобы никогда больше сюда не вернуться. Разумеется, он захочет напеть Авроре, что любовь к ней сделает его выше, лучше и чище. Ложь, ложь! Эта любовь не избавит его от самолюбования и эгоизма. И от стремления к власти не избавит. И менее жестоким не сделает. Все принцы на свете одинаковы.
Малефисенте это хорошо известно, и она не позволит заезжему гастролеру разбить сердце своей крестнице!
Она вышла из тени и направилась к ним, волоча за собой по траве, как плащ, длинные крылья. Приблизившись, она направила на Филиппа указательный палец – ее ноготь сверкнул в лунном свете словно отточенный коготь, а руку окутало светящееся зеленое облачко магической энергии.
– Ты ослушался меня, маленький принц, – грозно сказала Малефисента.
– Крестная! – задохнулась от удивления Аврора. – Что ты здесь делаешь?
– Не даю ему совершить ужасную ошибку, – ответила Малефисента.
Аврора встала между ней и принцем и возмущенно воскликнула:
– Прекрати запугивать Филиппа! И вообще – о какой ошибке ты толкуешь?
Ответить на этот вопрос Малефисента не смогла. Она не смела открыть Авроре, что подслушала, как принц репетирует признания ей в любви. Очень не хотела, чтобы Аврора узнала об этом.
– Он не получил моего разрешения находиться здесь, на вересковых топях, – сказала она вместо этого. – Я уже предупреждала его, что не потерплю неподчинения.
– Филипп хотел поговорить со мной, – возразила Аврора. – И он мой друг. Ему не требуется получать твое разрешение, если он уже получил его от меня, потому что ты сама сделала меня королевой вересковых топей.
Малефисента была слишком рассержена, чтобы сохранять спокойствие:
– Его ошибка в том, что он пришел сюда, твоя – в том, что ты слишком доверчива. Что ты знаешь об этом принце?
– У меня никогда и в мыслях не было при' чинить вред Авроре, – вклинился в их разговор Филипп. – И вересковым топям тоже. Готов поклясться своей жизнью.
– Необдуманные слова, как бы тебе не пожалеть о них, – заметила Малефисента.
Соблазн был велик.
«Прокляну его, – прикидывала она про себя. – Превращу эту трескучую фразу “клянусь своей жизнью” в реальность. Сделаю так, что если он причинит Авроре хоть малейшую боль, то сам почувствует боль в три... нет – в пять раз большую! А еще если он посмеет поднять руку на любого обитателя вересковых топей, то сразу на месте упадет замертво».
– Перестань на него так смотреть! – гневно воскликнула Аврора. Подумать только: Аврора – и гневно! Аврора, которая крайне редко выходила из себя. Аврора, в последний раз накричавшая на Малефисенту давным-давно, когда узнала, как много тайн от нее скрывали. Когда узнала, что Малефисента вовсе не ее защитница и не крестная, но враг. Злейший враг.
Малефисенте совершенно не хотелось, чтобы Аврора опять стала думать о ней как о враге.
Она глубоко вдохнула раз, другой – и зеленое магическое свечение на ее руке стало бледнеть, бледнеть, а затем совсем исчезло.
«Ладно, обойдемся без проклятий, – решила Малефисента. – Поищем другие пути».
– Возможно, мне следует лучше узнать Филиппа, – сказала она, стараясь говорить приветливо, хотя на самом деле сгорала от желания стереть этого принца в пыль. Нет, не ей нужно лучше узнать Филиппа, а Авроре. Малефисенте с принцем все и так ясно, а вот Аврора пусть узнает его поближе, чтобы различить его ложь и притворство. А самой Малефисенте при этом будет проще проследить, чтобы принц действительно уехал в свой Ульстед, и поскорее. – Принц, приходите поужинать с нами на вересковые топи. Ну, скажем, завтра, накануне праздника, который устраивает Аврора, и перед вашим отъездом в Ульстед.
– Сочту за честь принять ваше предложение, – учтиво ответил принц, потому что приглашение было сделано вежливо и нисколько не напоминало перчатку, брошенную в знак вызова на дуэль.
«Вот и отлично, – подумала Малефисента. – Пусть придет на вересковые топи. Пусть сядет за мой стол и попробует мое угощение. Этого будет достаточно, чтобы он перестал любить волшебный народец и начал бояться фей точно так же, как боятся их все люди. А испугавшись, он невольно раскроется и покажет Авроре свое истинное лицо».
– Соглашаться вовсе не обязательно, – возразила Аврора, и в ее голосе отчетливо прозвучало желание отговорить принца.
– Если он хочет заслужить мое одобрение, то примет мое предложение, – стояла на своем Малефисента.
– Разумеется, – с поклоном сказал Филипп. – Я и не думал от него отказываться.
– В таком случае доброй ночи, принц, – склонила голову набок Аврора. – С вашей стороны было очень любезно прийти сюда, чтобы сообщить мне новость о вашем отъезде. Мне очень жаль, что наша с вами прогулка по саду так и не состоялась, – это было все, что она могла сказать.
– Быть может, она состоится после завтрашнего ужина? – предложил Филипп.
От этих слов на лице Авроры расцвела широкая улыбка, а Малефисента с трудом сдержалась, чтобы не закатить глаза.
Беззаботно помахав на прощание рукой, принц Филипп покинул вересковые топи, провожаемый колючим взглядом Малефисенты.
– Почему он тебе так не нравится? – спросила Аврора свою крестную тоном, в котором вновь появились сердитые нотки. – С той поры как я стала королевой, Филипп – мой лучший друг. Неужели ты думаешь, что он пытается добиться моей руки, как это предполагает лорд Ортолан? Но даже если ты так думаешь, то должна знать, что меня совершенно не интересуют ухажеры!
– Я всего лишь хочу уберечь тебя от ошибок, которые сама сделала в свое время, – ответила Малефисента, кладя свою ладонь на плечо Авроре. – Ты, как и я когда-то, слишком мало знаешь о мире, который тебя окружает. Мне моя наивность причинила много боли, и я не хочу, чтобы ты страдала так же, как я тогда. Я не хочу, чтобы тебя предали и разбили тебе сердце – даже если этим негодяем окажется твой лучший друг.
– И что же ты мне предлагаешь? – Аврора отодвинулась в сторону. – Окружить свое сердце колючей изгородью?
– Мое сердце – ты, – ответила Малефисента. – И ты права: я собираюсь яростно охранять его.
Глава 16
– Вы слышали, что она говорила сегодня днем?! – кипел лорд Ортолан, меряя шагами свой огромный кабинет. – Мы должны действовать, причем немедля.
В ряды придворных короля Генри он втерся давно, много лет назад. Знал, как подольститься к правителю, как разжечь его честолюбие.
Подталкивать короля Генри к все новым и новым крайностям было легко, во всяком случае до тех пор, пока война с вересковыми топями не стала единственным источником пополнения казны. Управлять королем Стефаном было несколько сложнее, особенно после смерти королевы Лейлы, когда он стал все больше замыкаться в себе. Стефан все чаще уединялся в комнате с клеткой, куда он посадил пару отрезанных им крыльев, и кричал на них, словно требуя дать ему совет.
Впрочем, такое поведение Стефана обернулось большой выгодой для лорда Ортолана, который подменил отошедшего от дел короля и стал сам заниматься всеми вопросами торговли и сбора налогов в государстве. Через руки лорда Ортолана потек ручеек золота и серебра, который должен был пополнять казну. Часть этого ручейка, само собой, оседала в карманах лорда. Кроме того, он же – и тоже не безвозмездно – стал тем человеком, который помогает словам вельмож достигать королевских ушей. Сам лорд Ортолан считал, что без сна и отдыха трудится на благо королевства – а любой труд должен быть вознагражден, не так ли?
Но с Авророй налаженный механизм лорда Ортолана неожиданно дал сбой. Юная королева оказалась совершенно невосприимчивой к лести, а честолюбие... Ну, если у нее и были амбиции, то не того сорта, который мог бы использовать себе на благо лорд Ортолан.
– Да, я слушал ее, – откликнулся сидящий за столом граф Ален. – И не думаю, что королева Аврора нуждается в ваших советах.
Лорд Ортолан обернулся к нему, гневно раздувая ноздри. Вот отец графа Алена был совершенно другим человеком, работать с ним было одно удовольствие. Все понимал с полуслова, легко шел на любые сделки. Лорд Ортолан надеялся, что и сын слеплен из того же теста, – но, к сожалению, ошибся. Граф Ален слишком привык жить по-своему, причем не прикладывая к этому никаких усилий.
– Ведите себя осторожнее, – предупредил его лорд Ортолан. – Вы нуждаетесь во мне, а не я в вас. Другого не дано.
– Правда? – удивился Ален. – А я-то как раз думал иначе. Ведь это вам понадобился ваш племянник, которого вы ловко назначили своим заместителем, хотя парень не старше нашей новой королевы!
Лорд Ортолан скрипнул зубами, но возразить ему было нечего. Алена можно называть задавакой, лентяем, но тут он был прав. А то, что он лентяй... Так ведь именно благодаря его лени, можно сказать, и процветал лорд Ортолан. Именно лень и безразличие графа Алена позвони племяннику лорда Ортолана потихоньку выкачивать деньги из королевской казны.
– Не забывайте, граф, – раздраженно добавил лорд Ортолан, – что я, как-никак, имею гораздо больший вес при дворе, чем вы, и никакой ваш экстравагантный подарок королеве изменить этого не может.