Вот и сегодня Аврора все утро потратила на то, чтобы хоть немного сдвинуть эту проблему с мертвой точки, – и опять безуспешно.
– Смею надеяться, что вас не оскорбил кто-либо из присутствующих здесь, – сказал граф Ален, выведя своими словами Аврору из ее глубокой задумчивости. Самый молодой из крупных землевладельцев в ее королевстве, он считался еще и самым большим щеголем при дворе, очень гордившимся своей пышной шевелюрой черных, как ночь, волос с эффектной серебристой седой прядью. По мнению Авроры, он был ничтожеством и подлецом – правда, красивым, этого не отнимешь.
– Прошу прощения? – не поняла его Аврора.
– Вы с такой яростью смотрели сейчас в окно, что можно умереть от страха, попав под такой взгляд.
– О нет, – смутилась она. – Просто глубоко ушла в свои мысли.
У дальней стены огромного зала музыкант развлекал скучающих фрейлин игрой на арфе. Не так давно закончился обед, и сейчас все придворные бездельники лениво обдумывали свои планы на вечер – с кем потанцевать после ужина, с кем поиграть в карты, с кем вволю посплетничать.
Граф Ален погладил свою жиденькую бородку. Его ярко-зеленые глаза, как всегда, блестели – весело, даже добродушно, хотя Аврора не раз и не два ловила себя на мысли, не смеются ли эти глаза над ней.
– Боюсь, мы недостаточно усердно развлекаем вас, моя королева, – сказал граф. – Позвольте мне предложить вам устроить в наших лесах охоту.
– Это очень любезно с вашей стороны, граф, но я не люблю охоту, – ответила Аврора. – Мне слишком жаль несчастных лесных животных.
– Ваше сострадание делает вам честь, – поклонился граф Ален, но прежде, чем Аврора успела что-нибудь сказать, добавил с широкой улыбкой: – Хотя, как мне кажется, вы получили бы большое удовольствие и развлеклись. Ведь охота – прекрасный повод на время покинуть скучный, набитый людьми замок и полюбоваться природой.
Если честно, Авроре очень хотелось хотя бы ненадолго сбежать из этого замка.
– Совершенно верно, – раздался новый голос. Это был принц Филипп, только что вошедший в зал. Сапоги у него были забрызганы грязью. – Полагаю, вам следует принять предложение графа, ваше величество. Сейчас, когда лето начинает перетекать в осень, ваше королевство сказочно красиво.
Тряхнув шапкой своих светло-каштановых вьющихся волос, принц одарил всех, кто был в зале, открытой беззаботной улыбкой. Как всегда, на принца с обожанием смотрели все находящиеся здесь фрейлины.
Только вот Аврора в их число не входила. Принц был единственным, кому она, став королевой, доверяла. Единственным, с кем она могла посоветоваться или отдохнуть, устав от дел. Не далее чем вчера вечером они с принцем играли в «Гуся» – была такая очень популярная настольная игра-ходилка, – а потом еще долго болтали и смеялись, сидя возле разожженного камина.
Но принц был ей другом, и ничего больше. И их дружеская связь была только крепче оттого, что в ней совершенно отсутствовала даже нотка влюбленности. Забавно, конечно, но в прошлом они целовались. Точнее, принц Филипп поцеловал ее, хотя сама Аврора этого не помнила, да и не могла помнить. Впрочем, принц поцеловал ее тогда не потому, что так уж этого хотел, – просто он надеялся таким образом разрушить наложенное на Аврору проклятие.
Тот поцелуй проклятия не снял, потому что не был поцелуем истинной любви. Проще говоря, Филипп Аврору не любил, а без этого целуй не целуй – проклятия не снимешь. О том, что Филипп в нее не влюблен, Аврора думала легко, далее с облегчением. А тот поцелуй истинной любви, который снял-таки проклятие, подарила ей тогда Малефисента.
– Скажите мне, принц, – обратилась Аврора к Филиппу, – у вас дома тоже охотятся ради удовольствия? Развлекаются, убивая зверей?
– В Ульстеде? – задумался он. – Хотя у нас многие любят охотиться, мы подходим к этому занятию со всей серьезностью.
Аврора обернулась к графу Алену. Улыбка на его губах застыла, глаза погасли, и сам он выглядел сейчас таким жалким, что Авроре даже стало слегка неловко перед ним.
– Я с удовольствием прокачусь по лесу верхом, – сказала она. – Но ни на кого охотиться мы не будем. И границу вересковых топей пересекать не станем.
– Конечно, конечно, моя королева, – сразу ожил граф Ален, и глаза у него вновь заблестели. – Нам всем известно, с каким непостижимым великодушием вы относитесь к волшебному народцу.
Авроре хотелось напомнить графу, что не волшебный народец всегда развязывал войны, что это люди постоянно пытались прибрать к своим рукам вересковые топи, но она не стала этого делать. В конце концов, что с него возьмешь, с этого напыщенного индюка? Ведь ему с детства вдолбили в голову, что обитатели вересковых топей – враги. Как и большинство жителей Персифореста (особенно здешних аристократов), он понятия не имел, какая красота царит там, за колючим заградительным барьером на границе топей, и какие удивительные существа обитают там.
Что поделать, если граф вырос на лжи о волшебном народце? Нет, не стоит его винить. Нужно постепенно подводить таких, как он, к мысли, что, быть может, этот народец совсем не такой, каким его принято считать. Заставить задуматься над тем, что взглянуть на фей можно, оказывается, совершенно другими глазами. И не только на них – на весь мир!
Если ей удастся переманить графа Алена на свою сторону, это будет большой удачей. Он обладает солидным весом среди придворных, особенно молодых, а значит, может оказаться очень полезным союзником.
Что ж, отправиться на верховую прогулку действительно отличная идея!
– Пересекать границу топей мы не станем, – сказала Аврора, – но подъедем достаточно близко, чтобы увидеть их. И я приказываю, чтобы с нами отправился весь двор. Отправляемся завтра утром и постараемся к обеду подняться как можно выше на холмы. Там устроим пикник и будем смотреть на вересковые топи. Уверяю вас, они не имеют ничего общего с окружающей их терновой стеной. Они прекрасны.
Граф Ален разочарованно вздохнул, но тут же поспешил изобразить на своем лице восторженную улыбку и ответил:
– Все будет как вы пожелаете, моя королева.
Глава 2
Хотите узнать, каково это – потерять свои крылья?
Вначале представьте, как вы летите, ощущая на своих губах вкус облаков, как вы ныряете в небо – словно в пруд посреди жаркого Дня.
Представьте себе солнечный луч, который ласкает ваше лицо, когда вы пробиваетесь к нему за облака.
А еще вы должны представить, что у вас нет ни малейшего страха высоты.
А еще вообразите сложенные у себя за спиной крылья – мягкие и пушистые, каждую ночь согревающие вас.
А потом эти крылья исчезли. Их нет. Их отрезали. Вы лишились части самого себя. Части, которая при этом продолжает жить и биться в невидимой для вас клетке.
Вы чувствуете постоянную боль. Незаживающую рану.
Потеряв крылья, вы становитесь медлительным и тяжелым. Вы потеряли целый раскинувшийся над вашей головой мир – лазурный, ласковый, но ставший недоступным.
И вы проклинаете небо.
Проклинаете воздух.
Проклинаете девочку.
А потом сами становитесь проклятием.
Глава 3
Аврора ненавидела спать. Каждый вечер она находила все новые и новые предлоги, чтобы как можно дольше не ложиться в постель. Впрочем, найти их было несложно – всегда оставались какие-нибудь бумаги, которые нужно прочитать, или письма, которые нужно написать. Предстоящие дела, которые нужно обдумать. Аврора так и сидела за столом или прохаживалась по своей огромной спальне до тех пор, пока зажженная свеча не догорала до самого конца, превратившись в лужицу расплавленного воска, в которой плавали остатки фитиля.
Но все-таки он наступал – тот момент, когда ей приходилось надеть пеньюар, ночной чепец и задуть этот фитилек. Затем Аврора забиралась под одеяло, сворачивалась калачиком и долго смотрела на звездное небо за окном, пытаясь уговорить, убедить себя, что можно без опаски закрыть глаза и верить, что утром она проснется вновь.
Что сон ее не будет длиться еще целую сотню лет.
Что колдовские чары рассеялись.
Что проклятие снято.
И все же чаще всего Аврора засыпала лишь под утро, когда горизонт уже окрашивался первыми розовыми лучами зари. Не удивительно, что она не высыпалась, постоянно чувствовала себя разбитой, а бывали дни, когда вообще с большим трудом могла подняться с кровати.
Но вот наступал вечер – и страх охватывал ее с новой силой. Сон для Авроры был сродни падению в глубокий бездонный колодец, из которого невозможно выбраться назад, на свет.
Проворочавшись, казалось, целую вечность без сна, Аврора не выдержала, встала, накинула тяжелый, расшитый золотом парчовый халат и тихо прошла через спящий замок во двор, к журчащему посреди него фонтану.
Освещенный лунным светом, возле фонтана сидел Филипп и выстругивал из камышинки маленькую флейту.
– Ваше величество, – тепло сказал он. – Я очень надеялся, что вы опять придете.
Когда они во время одной из ночных прогулок Авроры вот так же встретились возле этого фонтана в первый раз, Филипп рассказал ей, что у него на родине, в Ульстеде, любят устраивать вечеринки, которые затягиваются до самого утра, поэтому он, можно сказать, с детства привык бодрствовать по ночам.
– Мне не дают покоя мысли о переговорах, – со вздохом сказала ему Аврора, хотя это и не совсем было правдой. – Боюсь, что люди и феи никогда не смогут договориться друг с другом, а принуждать их... Бессмысленная затея, верно?
– Истории о феях, которые рассказывают у нас в Ульстеде, еще ужаснее тех, что я слышал здесь, и при этом рядом с нами нет волшебного народца, который мог бы опровергнуть эти слухи, – ответил ей Филипп. – Жителям Персифореста в этом смысле повезло гораздо больше, хотя они еще сами не понимают этого.
– Так вы верите в фей, принц? – удивилась Аврора.
– До приезда сюда я совершенно не верил в их существование. – Филипп взглянул в сторону леса, затем с улыбкой перевел взгляд на Аврору. – Все новое дается с трудом, но вы умеете заставить людей слушать вас. Я уверен, вы сможете убедить их.