– Малефисента! – грозно выкрикнул король Джон. – Вы должны немедленно убраться отсюда!
В ответ Малефисента расправила крылья. Она никогда не подчинялась приказам, какой бы король их ни отдавал. Двери за ее спиной распахнулись, и в зал ворвались с десяток солдат во главе с Персивалем. Один взмах черных крыльев – и все они отлетели назад. Диаваль выскользнул в открытую дверь и исчез. Малефисента надеялась, что он сумеет спастись и с ним будет все в порядке. На то, чтобы сделать для него еще что-нибудь, у нее просто не было времени.
Поднявшись на ноги, король Джон ободряющим жестом положил свою руку на запястье Ингрит, и она накрыла ее своей ладонью. Призрачный зеленый туман, густея, вился возле ног Малефисенты, которая все больше и больше приходила в ярость. Теперь ничего хорошего для Ингрит не предвиделось, как она ни трясись.
– Свадьбы не будет! – прогремел голос Малефисенты.
Ингрит слабо вскрикнула и, прижавшись к груди своего мужа, дрожащим голосом произнесла:
– Джон! Мне страшно, Джон!
Король обнял жену, поморщился и вновь посмотрел на Малефисенту:
– Я же сказал: убирайтесь! – Но не успев договорить, он вдруг побледнел и, пробормотав «Что она... сделала?» – без сознания повалился на пол рядом с золотой колыбелью, с которой, собственно, все и началось.
Ингрит, упав на колени рядом с мужем, принялась его трясти, но он не шевелился. К ним подбежал Филипп, а Ингрит повернулась и завизжала, указывая дрожащим пальцем на Малефисенту:
– Это проклятие! Малефисента околдовала короля!
Малефисента невольно отступила на шаг. Король упал сам, она это знала.
– Я ничего не сделала... – начала возражать темная фея, но Ингрит перебила ее.
– Проклятие! Проклятие! – истерично визжала она, и ее крики эхом отдавались в тишине зала.
Малефисента видела, как Филипп безуспешно пытается привести своего отца в чувство, в то время как Ингрит смотрит не на мужа – она не сводит своего холодного осуждающего взгляда с темной феи. В голове Малефисенты промелькнули картинки из далекого прошлого, когда ее ложно обвинили. Она затрясла головой. Нет. Это не может, не должно повториться. Она медленно обернулась, надеясь найти поддержку у Авроры. Но Аврора стояла на месте, застыв словно статуя, ее взгляд был прикован к лежащему королю. Потом она начала медленно поворачивать голову и наконец встретилась глазами с Малефисентой.
– Это не я, – сказала Малефисента, сама не понимая, почему она должна говорить об этом вслух. Аврора сама должна знать, что она не способна сделать такое.
– Он просто попросил тебя уйти! – с надрывом воскликнула Аврора. – Пробуди его! Пробуди немедленно!
– Аврора, – протянула руку Малефисента. Здесь им было не место, она все время об этом твердила. Да, можно спрятать рога под шарф, можно разучить несколько любезных фраз – но от этого игра, в которую они играют, не становится умнее и не приобретает смысл. И вот теперь она уже очень дорого обошлась одному из ее участников. Пора уходить. И Аврора тоже должна уйти вместе с ней, должна покинуть это ужасное место. Произошло то, что и должно было случиться. Малефисента вновь протянула руку.
Аврора попятилась от нее.
Это подействовало на Малефисенту так, словно Аврора не отступила назад, а, напротив, шагнула вперед и дала ей пощечину. Малефисента почувствовала острую боль в груди и не сразу поняла, что это готово разорваться ее собственное сердце. Аврора, девочка, которую она знала лучше, чем кого-либо на целом свете, девочка, которая была ее надеждой и спасательным кругом, становилась теперь ее врагом. Боль в груди сделалась еще острее, когда Аврора присоединилась к Филиппу и его матери. Сейчас они втроем склонились над королем Джоном, и эта картина напоминала семейный портрет. Очень сильно напоминала.
От боли в груди Малефисенту отвлекли раздавшиеся тяжелые шаги. Оглянувшись, она увидела стражников, поднимающих свое оружие. Выбора у нее не было. Если остаться – стражники ее схватят, и тогда тюрьма. А то и что-нибудь похуже.
В последний раз взглянув на Аврору, Малефисента расправила крылья, поднялась в воздух и полетела к окну. Разбив его, она вырвалась наружу и взмыла в ночное небо.
Осколки стекла еще не успели упасть на землю, а Малефисента, рассекая воздух мощными взмахами крыльев, уже направлялась в сторону вересковых топей. Вдруг что-то просвистело рядом с ней. Оглянувшись через плечо, она увидела Герду, стоящую на крыше замка с огромным арбалетом в руках. Снова зазвенела тетива, и пронеслась следующая стрела. Малефисента нырнула вниз, уходя с линии огня. Обернувшись, она подняла руки, собираясь ударить Герду магическим лучом. Но, к ее удивлению, Герда, казалось, ничуть не волновалась – вместо стрелы она вложила в арбалет какой-то небольшой круглый предмет, прицелилась и выстрелила. Теперь в воздухе просвистела пуля.
Она летела слишком быстро, чтобы Малефисента могла уйти от нее. Спустя секунду темная фея вскрикнула – пуля попала ей в живот. От соприкосновения с железом плоть Малефисенты зашипела и задымилась. Пытаясь долететь до дома, темная фея взмахнула крыльями раз, другой, но, так и не сумев преодолеть боль, начала падать – все ниже, все быстрее – в глубокую темную реку. Упав в воду, Малефисента вначале пыталась бороться с течением, но каждый взмах руки отзывался невыносимой болью во всем теле, и вскоре она перестала сопротивляться. Быстрое течение стремилось к большому водопаду, которым заканчивалась река. Здесь вода срывалась вниз, прямо в океан, и вскоре вместе с течением вниз полетела и Малефисента.
Последнее, что темная фея увидела перед тем, как боль взяла над нею верх, была Герда. Стоя на крыше замка, она торжествующе следила за тем, как река уносит могущественную Малефисенту в океан, где ей суждено исчезнуть навсегда.
А в это время в замке слуги несли так и не пришедшего в сознание короля в его спальню. Аврора и Филипп не отходили от его постели, стоя возле нее на коленях, а королева Ингрит оставшись на ногах, заламывала руки и внимательно следила за прибежавшим на помощь придворным лекарем.
– Это магия... У нас нет средств, чтобы бороться с нею, – бормотал лекарь, осматривая больного. – Но должна быть какая-то рана или метка как доказательство того, что было совершено колдовство... – И он начал поднимать рукав королевской мантии.
– Ах, прошу вас! – воспротивилась королева Ингрит. – Не посягайте на достоинство его величества. Оставьте его в покое. Мы все видели, что эта ведьма сделала с ним.
Она прижала ладонь ко рту, словно сдерживая рыдания. На самом деле она прикрылась, чтобы никто не увидел ее довольной улыбки. Разумеется, далеко не все во время обеда шло по ее плану, однако главная цель была достигнута, причем с блеском.
Аврора поднялась с колен и подошла к Ингрит. Королева сделала над собой усилие чтобы не передернуться и не отскочить, когда белобрысая девчонка притронулась к ее руке.
– Примите мои соболезнования, – полным искреннего сочувствия голосом сказала Аврора.
– Наложить проклятие на короля – это все равно что объявить войну нашему королевству. А ведь Джон так хотел мира, – ответила Ингрит.
От этих слов чувство вины у Авроры увеличилось десятикратно.
– Это моя вина... – начала она.
Но Ингрит оборвала ее: ей было нужно выглядеть в глазах Авроры доброй и заслуживающей доверия. Эта девчонка должна полюбить ее, а не Малефисенту.
– Тебе не за что извиняться, моя дорогая, – сказала Ингрит. – Прекрасная роза не может отвечать за свои шипы. – И королева подошла к кровати мужа, заметив краешком глаза, как Филипп взял Аврору за руку, желая успокоить ее. – Малефисента – вот настоящая угроза для всех, – продолжила Ингрит, вновь взглянув на Аврору. – Особенно для тебя. Но мы сделаем все, что в наших силах, чтобы тебя защитить. – Она улыбнулась, увидев, как сжалась, замкнулась в себе Аврора. Это хорошо. Девчонка должна бояться. Тревожиться. Это облегчит Ингрит ее задачу.
– Должен быть способ снять проклятие, – сказал Филипп.
Увидев подавленное, опустошенное лицо сына, Ингрит на секунду почувствовала укол совести. Впрочем, как только Филипп опять заговорил, это чувство моментально испарилось.
– Мама, а ты не пробовала поцеловать его? – спросил он. – Истинная любовь...
– Сомневаюсь, что это может помочь, – поспешно ответила Ингрит.
– Я прошу тебя, – умоляюще произнес Филипп.
Ингрит едва сдержалась, чтобы не застонать и не закатить глаза. До чего же ей надоели эти дураки-романтики – старый и малый, отец и сын!
– Поцелуй – это всего лишь... поцелуй, – лишенным выражения голосом ответила она.
– Но поцелуй может спасти его, – поддержала своего жениха Аврора.
Сейчас все, кто был в спальне, выжидающе смотрели на Ингрит, и у королевы просто не осталось выбора.
– Хорошо, – сказала она, приближаясь к кровати.
Лекарь отошел в сторону, и Ингрит склонилась над мужем. Стараясь скрыть свое отвращение, она взяла безжизненную руку короля и поднесла ее к своим губам. Быстро поцеловала и немедленно выпустила – рука упала назад на постель. Все? Нет. Оглянувшись, Ингрит увидела, что Филипп, Аврора и все остальные продолжают выжидающе следить за ней.
Придется действительно целовать его.
От этой мысли Ингрит замутило, но делать нечего. Она вновь склонилась над мужем, приблизилась к его лицу и чуть слышно прошептала:
– Ну что, ничтожество? Ты хотел мира? Вот и покойся с миром. Вечно. – И она поцеловала короля в губы.
Разумеется, ничего не произошло.
Ингрит умело вызвала слезы на глаза и повернулась к сыну:
– Я же говорила. Это жизнь, а не волшебная сказка.
После этих слов Аврора решительно направилась к дверям.
– Я должна вернуться на вересковые топи, – сказала она. – Это единственный путь.
– Аврора! Постой, Аврора! – Филипп бросился следом за ней.
Она остановилась и, обернувшись, окинула печальным взглядом Филиппа, короля и королеву.