— Ясно.
— Тот, кто за ними наблюдал, мог тоже хорошо изучить их распорядок. Было бы нетрудно похитить одного из них, если бы именно этот один представлял собой проблему. Немного давления — и вы получаете полную картину, есть у вас проблема или нет. Значит, в нашем случае вся семья была проблемой. Это первое. Второе: следуя своему обычному распорядку, они вступали в контакты со многими людьми — клиентами, сослуживцами, соседями, продавцами, друзьями, учителями. И где-то кто-то из них пересекся с кем-то, кто не только желал им смерти, но и сумел осуществить свое желание. — Ева отступила от доски.
— Ладно, насколько нам известно, никто из членов семьи не ощущал угрозы, не выказывал беспокойства. Можно смело утверждать, что никакой подозрительный тип не подходил к кому-то из них со словами: «За это я убью тебя и всю твою семью!» Или с другими угрозами в том же роде. Судя по психологическому портрету этой семьи, если бы они были напуганы, они обратились бы в полицию. Они законопослушные граждане. Законопослушные граждане обычно верят в систему, в то, что система найдет способ их защитить.
— Все верно.
— Вот и отлично. Значит, если и была какая-то ссора или размолвка, никто из взрослых в этой семье не придал ей серьезного значения и не обратился в полицию. А может, это было так давно, что они больше не чувствовали опасности.
— Возможно, раньше были и угрозы, и обращения в полицию, — предположила Пибоди.
— Вот и поищи.
Ева повернулась к двери, потому что в этот момент в кабинет вошли Бакстер и Трухарт.
Через час, распределив задания между членами команды, Ева выехала из ворот.
— Сначала к Дайсонам, — сказала она Пибоди. — Хочу с этим разобраться первым долгом. А потом официально опросим всех соседей.
— Я не нашла никаких официальных жалоб, поданных кем-то из Свишеров или экономкой за последние два года.
— Продолжай поиск. Тому, кто это сделал, терпения не занимать.
Дайсоны жили в двухуровневой квартире, в хорошо охраняемом доме в Верхнем Уэст-Сайде. Еще не успев припарковаться, Ева заметила пару фургонов с логотипами известных телестудий.
— Чертовы утечки! — пробормотала она и ожесточенно хлопнула дверью, предоставив Пибоди включать сигнал «На дежурстве».
Швейцар запросил подкрепления и выставил у подъезда двух коренастых вышибал, отражавших атаки репортеров. «Умный ход», — подумала Ева. Она показала свой жетон и увидела облегчение, промелькнувшее на лице швейцара. Нетипичная реакция.
— Офицер…
Стоило ему это сказать, как голодная орда накинулась на нее. Вопросы посыпались градом, но она их проигнорировала.
— Сегодня после обеда в Центральном полицейском управлении состоится пресс-конференция. Представитель по связям с прессой сообщит вам подробности. А пока очистите проход, а не то я вас всех прикажу арестовать за нарушение общественного порядка.
— Это правда, что Линии Дайсон была убита по ошибке?
Ева стиснула зубы.
— По моему убеждению, убийство девятилетней девочки — это всегда чудовищная ошибка. Сейчас я могу сделать только одно заявление: все ресурсы нью-йоркской полиции будут брошены на розыск тех, кто в ответе за убийство детей. Дело активно расследуется, мы не исключаем ни одной из версий. Следующий, кто задаст мне какой-либо вопрос, — продолжала она, когда они вновь зашумели, — будет лишен аккредитации на официальной пресс-конференции. Более того, я подам на вас в суд за воспрепятствование правосудию и брошу вас всех в «обезьянник», если вы сию же минуту не сгинете с моих глаз, чтобы я могла выполнять свою работу.
Ева двинулась вперед, репортеры попятились. Распахивая перед ней дверь, швейцар пробормотал:
— Отличная работа.
Он вошел следом за ней, оставив двух горилл разбираться с настырной прессой.
— Вы, конечно, к Дайсонам, — начал он. — Они просили, чтобы их никто не беспокоил.
— Мне очень жаль. Мне придется их побеспокоить.
— Я понимаю. Буду вам признателен, если вы позволите мне позвонить им снизу и предупредить. Дайте им хоть пару минут, чтобы… Матерь божья! — Его глаза наполнились слезами. — Эта малышка… Я видел ее каждый день. Она была такая славненькая! Поверить не могу… Извините.
Ева ждала. Он вытащил из кармана носовой платок и вытер лицо.
— Вы знали дочку Свишеров? Никси.
— Никси-Пиксиnote 7. — Он скомкал платок в кулаке. — Я ее так называл, когда она приходила в гости. Эти две девочки были как сестры. Сегодня в новостях говорили, что она цела. Никси. Она жива.
Ева прикинула, что росту в нем футовnote 8 шесть и он в хорошей спортивной форме.
— Как вас зовут?
— Спрингер. Керк Спрингер.
— Я вам сейчас больше ничего не могу сообщить, Спрингер. Это против правил. Но и у меня к вам есть пара вопросов. Тут многие приходят и уходят, многие проходят мимо по улице. Вы всех видите. Вы не обратили внимания, может, кто-то шлялся поблизости? Может, машина какая-нибудь незнакомая была запаркована неподалеку?
— Нет. — Он откашлялся. — Тут камеры слежения у входа. Я могу получить разрешение, достать вам диски и копии записей.
— Буду вам признательна.
— Все, что могу. Эта девочка, она была такая славненькая… Извините, я позвоню наверх. — Он помолчал. — Дайсоны… они хорошие люди. Приветливые. Непременно у них для меня словечко найдется. Понимаете? Никогда не забывают про мой день рождения. Или, скажем, про Рождество. Поэтому… сделаю все, что смогу.
— Спасибо, Спрингер. — Когда он отошел к телефону, Ева тихо сказала Пибоди: — Проверь его.
— Неужели вы думаете…
— Нет, но все равно проверь. Добудь имена остальных швейцаров и охранников, управляющего, ремонтников. Проверь всех.
— Квартира 6-Б, лейтенант. — Глаза Спрингера все еще слезились, когда он вернулся. — Слева от лифта. Миссис Дайсон ждет вас. Еще раз спасибо вам, что прогнали этих псов от подъезда. У людей такое горе, имеют они право на покой?
— Безусловно. Если что-то вспомните, Спрингер, звякните мне в Центральное управление.
Когда они вошли в лифт, Пибоди взглянула на экран своего карманного компьютера:
— Он женат, двое детей. Живет в Верхнем Уэст-Сайде. Уголовного досье нет. Работает здесь последние девять лет.
— Военная или полицейская подготовка?
— Нет. Но кое-какая подготовка у него наверняка имеется, а то не видать бы ему работы по охране такого здания.
Ева кивнула, вышла из лифта и повернула налево. Дверь в квартиру 6-Б открылась без звонка. Дженни Дайсон заметно изменилась с предыдущего дня. Постаревшая, бледная, с блуждающим взглядом, который Ева раньше уже замечала у жертв аварий, борющихся с шоком и болью.
— Спасибо, что согласились нас принять, миссис Дайсон.
— Вы нашли его? Нашли того, кто убил мою Линии?
— Нет, мэм. Можно нам войти?
— Я думала, вы пришли сказать нам. Я думала… Да, входите. — Она отступила от дверей и оглянулась на свою квартиру, словно видела ее впервые. — Мой муж… он спит. Ему вкололи снотворное. Он не может… Понимаете, они были так близки… Линии была папиной дочкой. — Она прижала пальцы к губам и покачала головой.
— Миссис Дайсон, почему бы нам не присесть? — Пибоди взяла ее под руку и подвела к длинному дивану, обитому яркой, бьющей в глаза красной тканью.
Вся комната была обставлена броско: крупные вещи, ослепительно яркие краски. Над диваном висела огромная картина, изображающая, как показалось Еве, воспаленный закат в оттенках алого, золотого и оранжевого. Телевизор с настенным экраном и мобильный экран с меняющимися картинками были выключены, высокое окно с тройным стеклом наглухо закрыто красными шторами.
В этой нарядной комнате Дженни Дайсон казалась особенно бледной. Тень, а не женщина из плоти из крови.
— Я ничего не принимала. Доктор сказал, что мне можно, даже нужно что-то принять, но я отказалась. — Ее пальцы непрерывно двигались, сплетались и расплетались. — Если бы я что-то приняла, я перестала бы чувствовать, верно? А мне необходимо чувствовать. Мы ходили посмотреть на нее.
— Да, я знаю. — Ева села в пурпурное кресло напротив нее.
— Доктор сказал, что ей не было больно.
— Нет, ей не было больно. Я понимаю, вам очень тяжело…
— У вас есть дети?
— Нет.
— Значит, вы не понимаете. Во всяком случае, я так не думаю. — Теперь в ее голосе послышался гнев, она словно бросала вызов: «Да как вы смеете претендовать на то, чтобы меня понять?» Но гнев быстро угас, голос снова стал тусклым от горя. — Она вышла из меня. Мы произвели ее на свет. Она была такая красивая! Такая милая, такая забавная! Счастливая. Мы вырастили счастливого ребенка. Но у нас ничего не вышло. Я ничего не смогла для нее сделать, понимаете? Я не смогла ее уберечь. Я не смогла оградить ее. Я ее мать, и я не смогла уберечь ее!..
— Миссис Дайсон. — Чувствуя приближение истерики, Ева заговорила резко. Дженни вскинула голову. — Вы правы, я не могу понять, что вы чувствуете, мне это не дано. Я не могу понять, что вам приходится переживать, через что вам еще предстоит пройти. Но одно я знаю точно. Вы меня слушаете?
— Да.
— Дело не в том, что вы сделали или чего не сделали, чтобы уберечь Линии. Это не ваша вина ни в каком смысле слова. Это было вне вашей власти, вне власти вашего мужа. Это дело рук тех людей, которые совершили преступление, и только их одних. Только они в ответе за все, больше никто. И вот уж это я, безусловно, понимаю так, как вы понять не можете, по крайней мере сейчас. Теперь Линии принадлежит нам тоже. Мы уже не можем ее защитить, но теперь мы будем служить ей. Мы будем представлять ее интересы. И вы должны сделать то же самое.
— Что я могу? — Ее пальцы продолжали двигаться, сцепляться и расцепляться.
— Вы дружили со Свишерами?
— Да. Мы были близкими друзьями.
— Кто-нибудь из них говорил с вами о своих тревогах или хотя бы о сомнениях относительно своей безопасности?