Скорчив гримаску, – девочка любила подругу, но порой та бывала невыносима, – девочка услышала хмыканье Юукки, которая ускорила шаг.
Хотя до полудня ещё оставалась пара часов, площадь перед храмами уже была полна народа. Множество девочек пятнадцати лет, одетых в одинаковые белые платья, и настороженно поглядывающих друг на друга, в изучении соперниц. Почётно стать одной из двенадцати жриц. К тому же, через десять лет служения каждый из Повелителей изберёт из троих своих служительниц одну, которая получит право на исполнение трёх желаний. Почему желания исполнят только четырём жрицам из двенадцати, никто не знал, как и критериев, по которым найдут счастливиц. Но спорить с Повелителями, отстаивая права остальных девушек, тоже потративших десять лет юности на служение, глупцов не находилось.
Немногочисленные скамейки оказались заняты. Некоторые из девочек прихватили с собой раскладные табуреты или небольшие циновки, но таких было мало: большинство стояли на ногах, переминаясь и завидуя более догадливым.
Девочка хотела отвлечься и побеседовать с Юуккой, но поняла, что в горле пересохло от волнения, а мысли в голове разбежались. Поэтому она лишь крепко сжала подругу за руку и стала молча ждать.
Юукка тоже молчала. Время, казалось, не движется: девочки то и дело бросали взгляды на главные городские часы, висевшие на башне между храмами, но стрелки перемещались медленнее, чем какие-нибудь улитки. Тем не менее, как все знали, приходить следовало заранее, видимо, ожидание было частью общего испытания.
Наконец стрелки всё же сошлись у цифры двенадцать. Но девочка услышала только часть ударов – то ли пять, то ли шесть, но не больше. Мир вокруг исчез, остались лишь бесцветная пустота и абсолютная тишина, в которой не было слышно даже дыхания.
Девочка заозиралась, невольно ёжась от зябкой прохлады. Никого. Ничего. И что же ей нужно сделать?
Она подождала подсказку, но подсказка не появлялась. Только бесцветное зябкое пространство вокруг, да давящая тишина.
Девочка крикнула, но голоса не было. Она просто открыла и закрыла рот, откуда не вырвалось ни звука.
Ей стало страшно. Впервые в жизни эта беззаботная девочка испугалась по-настоящему. Захотелось съёжиться, свернуться в клубочек, стать крохотной и незаметной, забиться в самый дальний и тёмный угол. А здесь даже углов не было!
Именно это осознание неожиданно прогнало липкий страх. Девочка нервно засмеялась: куда уж дальше-то прятаться? Она и так одна-одинёшенька в самом странном углу мироздания. Вот как раз здесь бояться нечего и некого. Это самое безопасное место, какое только может существовать.
Она распрямилась. Страх уступил место любопытству. И тут раздался голос, звучавший отовсюду: сверху, снизу, со всех сторон. После тишины он немного оглушал, и девочка в первый момент зажала уши ладонями, но тут же опустила их, внимательно слушая.
– Ты поняла и приняла наш мир, – говорил голос, – Готова ли ты отречься от суетности внешнего мира и отдаться покою и безмятежности нашего внемирья?
Теперь, когда навязанные извне чувства ушли, здесь стало так спокойно, так уютно… Девочка кивнула, оставляя страхи, тревоги, беспокойство и иные эмоции там, где-то снаружи. Конечно, среди них, этих эмоций, были и безмятежные, счастливые. Но сейчас они выглядели такими мелкими и незначительными! Поэтому уже более уверенно девочка повторила вслух:
– Да, готова.
– Готова ли ты разорвать связи, удерживающие твоё тело?
Перед внутренним взором девочки замелькали воспоминания. Вечно занятый отец, хмурая старшая сестра с её вкуснейшими яствами, весёлая семейная пара напротив, их забавный малыш Тобри, старая соседка – ворчливая, но добрая, – щенки дружелюбной Баськи, девчонки и мальчишки из храмовой школы, симпатичный Тамен (в него девочка была даже чуточку влюблена), правильная Юукка…
Юукка! Её лучшая – настоящая – единственная! – подруга. Самый главный для неё – даже Тамен не значил для девочки так много – человек.
Это оказалась самая крепкая связь с прошлым, которое не должно было стать настоящим. Девочка заколебалась. Она готова отказаться от всего, даже от семьи, хотя и очень сильно любила отца и сестру, но отречься от Юукки? Той, что поддерживала её всегда, даже когда сама утрачивала веру или надежду? Той, что давала ей силы жить и двигаться вперёд?
– Ты готова? – повторил голос. Пришло странное понимание: её спросят ещё раз, и он станет последним – четвёртого вопроса просто не будет, а она провалит испытание и потеряет шанс на исполнение мечты.
Подруга или мечта? Мечта или подруга?
Но ведь это всего лишь на десять лет… А потом она вернётся и снова подружится с Юуккой.
– Готова, – неуверенно сказала девочка. И картинки воспоминаний стали выцветать, пока не исчезли полностью, оставив лишь опустошённость. На миг сердце кольнуло сожалением, но оно тут же исчезло, сменившись безразличием.
– Готова ли ты разорвать связи, удерживающие твою суть? – вопросил голос.
Девочка растерялась. Она, вроде, уже всё отдала. Что же ещё осталось? Нужно, конечно, просто сказать: «готова», – но стало как-то неуютно. Суть…
И она несмело сказала:
– Простите, пожалуйста, но что именно мне нужно отдать?
– Имя, – прогремел голос. – Скажи: «отдаю» – и назови его.
Имя? Всего-то! Полная ерунда. Девочка открыла рот… и поняла, что не помнит.
Она не помнила собственного имени!
Кажется, первая буква что-то вроде «М…», «Ми…» или «Н»? А может, и вовсе какая-нибудь «Р»?
– Ты готова? – в голосе впервые проявился намёк на эмоцию – раздражение.
Как же её зовут? Неужели к ней никогда не обращались по имени? Может, у неё есть хотя бы прозвище? Невозможно ведь, чтобы совсем ничего не было, ведь имя – суть человека!
Секунду, – сосредоточилась на этой мысли девочка, – если у меня нет имени, то кто я? Что я? У меня нет мира – я уже отказалась от него; – нет друзей и родных – я отреклась от них; нет имени… Я – ничто? И этим я мечтала стать? Но я ведь хотела стать жрицей, а не пустой оболочкой!
Жрицей? Чьей ещё жрицей, жриц не бывает, есть только священники, – закопошились вдруг странные, неправильные мысли. Жрицы были только у язычников, и Кэтрин говорила…
Кэтрин? Кто это? Это её имя? Нет, оно ощущается чужим. Но при этом оно до такой степени… привычно? Привычно, правильно, раздражающе…
– Ты готова? – прогремел голос.
Кэтрин. Может, это всё-таки она сама? Просто сказать и… исчезнуть. Но она не хочет исчезать!
Она же отказалась от эмоций – так почему сейчас в ней хлещет раздражение? Нельзя же быть такой скучной, правильной занудой, даже Люсинда, и та…
Люсинда. Возник образ симпатичной молодой женщины, а рядом с ней… Папа!
Папа, Майкл. И мама, пусть её образ сохранился только на фотографиях и видео. Мама. Гермиона.
А она…
И она едва не выкрикнула собственное имя, едва успев зажать рот руками. Пришло воспоминание: она читает книгу, читает не сначала, от первого лица, и имя главной героини там не упоминается, а значит, стоит произнести не то имя, и исчезнет не героиня книги, а она сама, реальная живая девчонка, мечтающая жить и действовать.
– Нет, – твёрдо сказала она в пространство. – Не готова и не стану. Я – это я, и не отдам себя пустоте!
И Гвинет Линнет вывалилась на ковёр гостиной, где ничего не изменилось. Хотя… Кто-то разжёг камин, где теперь весело потрескивали поленья.
– Ты чего с диванов падаешь? – хмыкнула Генриетта, не поднимая головы от вышивания. – Заснула над книгой – понятно, твои мозги ничего сложнее азбуки не тянут, но вот так грохаться…
– Спасибо за заботу, – огрызнулась Гвинет, вставая и уже со страхом глядя на лежащую перед ней такую безобидную на вид книгу. – Слушайте, эту книгу не читайте. Она меня чуть не… – Гвинет помедлила, подбирая слово, – чуть не поглотила.
– Серьёзно? – не поверил Джейсон, – и когда он пришёл с кухни? – вставая и явно собираясь поднять книгу. Но ему на плечо легла изящная ладонь Орсона:
– Кузине незачем лгать, а некоторые книги несколько опасны.
– Тогда, думаю, её лучше сжечь, – предложил Джейсон..
– Сжечь книгу? – ахнула Глория, тоже вернувшаяся к раскрашиванию. Видимо, ужин был уже готов. Сколько же времени Гвинет провела за книгой?
– Может, её лучше отдать на изучение? – предложил Вильям.
– Согласен, – кивнул Орсон. – Дайте-ка её мне, я посмотрю.
– Но если она так опасна… – не соглашался Джейсон.
– Вы за мной присмотрите. И потом, я не собираюсь читать, я намерен её просканировать на магию.
– Ты ей веришь? – подняла голову Генриетта. – Она же могла просто уснуть, а уж что там ей напривиделось, только ей и ведомо. И книга здесь не причём.
– Мне не приснилось! – вспылила Гвинет, сжимая кулаки. – Эта книга… я стала её героиней и едва не исчезла!
– А жаль, – только и сказала Генриетта. – Впрочем, делайте, что хотите.
Орсон взял книгу в руки, произнёс заклинание, и страницы охватило сиреневое свечение, от чего он брезгливо отбросил книгу на ковёр.
– Несколько странно, – с гневом сказал парень, – но это не книга. Это ментальный паразит в бумажной оболочке. Джейсон, ты собирался его сжечь? Это будет правильно. Удивительно, что Гвинет сумела его одолеть.
Джейсон немедля подошёл к камину, взял каминные щипцы и осторожно подхватил ими книгу. Хоть он и не доверял Орсону, да и Гвинет, но хорошо знал, что магические предметы – не говоря уж о ментальных паразитах! – могут быть очень опасны. И рисковать собой, а главное, любопытной Габриэлой, не собирался. Замер в неуверенности.
Гвинет резко подошла к нему, вынула из рук щипцы с зажатой в них книгой и, опасаясь даже краем взгляда зацепиться за опасные строчки, шагнула к камину и швырнула книгу в огонь.
Раздался оглушительный треск. Из камина полетели чёрные искорки, а книга вспыхнула, и в ту же секунду рассыпалась пеплом.
– Насколько сильный предмет, – присвистнул Орсон. – Но теперь всё. И отныне попрошу всех вас быть несколько осторожнее с местными вещами. Эта заколдованная книга может оказаться не единственной опасной штукой в доме. Он, всё-таки, принадлежал великой колдунье, а не случайной женщине.