– Вил! – бросилась к нему Генриетта. Орсон коснулся жилки на горле кузена:
– Пульс есть. Он просто без сознания. Думаю, это его испытание.
– Если оно убьёт моего брата… – Генриетта была ужасна в этот миг.
Гвинет посочувствовала ей.
Стали ждать. Орсон держал руку на запястье Вильяма, проверяя его пульс.
Тикали часы. Стрелка на них двигалась ужасно медленно. Гвинет казалось, что время тянется, как утратившая вкус жевательная резинка.
Но вот Вильям вздохнул и открыл глаза.
– Прошёл, – выдохнул он. – Ненавижу карты!
– Вил! – Генриетта обняла брата.
– Ты так испугалась? – удивился тот. – Обычно ты к таким нежностям не склонна.
– Да, я испугалась! – Генриетта отстранилась и зло тряхнула брата. – Но ещё одна такая выходка – и я сама тебя прикопаю, чтобы жизнь поспокойней стала!
Она встала.
– Что для меня? Карты, шахматы, настолка – вроде, всё уже было. Какой предмет приготовил сюрприз для меня? Чашка? Тарелка? Вышивка?
– Может, отложим до завтра? – предложил Орсон. – Сегодня денёк выдался несколько напряжённым. Всем стоит отдохнуть.
– Нет, – гневно ответила Генриетта. – Я пройду это сегодня или не пройду никогда!
Она принялась ходить по комнате, трогая предмет за предметом. Но ничего не реагировало на её прикосновения.
Остальные разбрелись по комнате и кухне. Вильям приходил в себя на диване. Гвинет рассеянно листала какой-то журнал, краем глаза наблюдая за всё более раздражающейся Генриеттой.
– Да где же этот заколдованный предмет! – крикнула Генриетта и, схватив к полки статуэтку, швырнула её в стену. Статуэтка не разбилась, только сдвинула с места картину – натюрморт с букетом пионов.
Генриетта зло фыркнула, встала на стул и поправила покосившуюся картину. Синяя вспышка – и девушка пропала.
Гвинет вскрикнула от неожиданности, но тут же взяла себя в руки. Вот кузина и нашла желаемое. Стоит подождать немного, и она вернётся.
За окном стемнело. Занялись ужином, поужинали. Генриетта не возвращалась. Вильям принялся нервно расхаживать по гостиной. Остальные занимались чем попало, но то и дело их взгляды обращались к картине, из которой должна была выйти девушка.
Полдвенадцатого. Орсон неуверенно сказал:
– Пора спать. Наше сидение тут Генриетте не поможет.
– Я остаюсь, – вскинул голову Вильям.
– Но остальным стоит разойтись. Габриэла и Глория уже носом клюют.
– Пусть девочки ложатся, – пожал плечами Вильям, – я буду ждать сестру.
– Может, принести постели и лечь здесь? – предложил Джейсон. – Мне уже не хочется расходиться на ночь по комнатам. Гостиная достаточно большая, чтобы мы все здесь поместились.
– Пожалуй, это вариант, – не стал спорить Орсон.
Принесли подушки и одеяла. Устроились на двух диванах и полу. Гвинет уснула почти сразу: день действительно выдался нервным, и она устала от переживаний. Но спала она плохо, то и дело просыпаясь.
В какой-то момент она поняла, что уже не уснёт. Вылезла из-под одеяла, ушла умыться. А вернувшись в комнату, увидела, что не проснулись только младшие: остальные уже бродили по гостиной.
– Генри так и не вернулась! – Вильям почти кричал.
– И что ты предлагаешь? – пытался остудить его Орсон. – Если она не прошла испытание, мы не можем ничем помочь.
– Совсем ничем? – открыла глаза Габриэла.
– Её невозможно вытащить из картины!
– А мы пробовали?
– Габриэла…
Джейсон, не дожидаясь конца перепалки, подошёл к стене и дотронулся до злосчастной картины, чтобы исчезнуть в ней.
– Ой! – испуганно сказала Габриэла, увидев манёвр брата. – Джей!
И, выбравшись из одеяла, бросилась к картине. Орсон едва успел перехватить её.
– Не хватало ещё, чтобы и ты в этой картине сгинула.
– Но братик!
– Габриэла. Джейсон, когда вернётся, с меня голову снимет, если я тебя отпущу.
– Согласен, – кивнул Вильям. – Подождём ещё немного. И если они не придут, то к ним пойду я.
Снова ждать. Гвинет возненавидела ожидание. Но когда она готова была устроить сцену, требуя либо пойти всем вместе, либо сделать хоть что-то, полотно засветилось, и из него вывалился Джейсон, держащий за руку растрёпанную Генриетту.
– Там был лабиринт, – сказал мальчик. – Генри в нём заблудилась. Но я в лабиринтах разбираюсь – уж получше, чем в шахматах. Вил, держи.
И вручил руку Генриетты её брату.
– Прости, – виновато сказала Генриетта Вильяму, я не прошла. Провалилась. Ненавижу лабиринты!
– Ну что, – спросила Гвинет, – теперь-то мы всё прошли? Можно по домам?
Орсон исчез в коридоре, чтобы появиться через минуту.
– Дверь по-прежнему заперта, – сказал он. – Видимо, мы ещё не всё сделали.
– Что ещё от нас требуется? – воскликнула Генриетта. – Я больше не могу здесь торчать!
Но пришлось. Дверь не открывалась, окна – тоже. Подростки, как и раньше, были заперты в доме. Но теперь, по крайней мере, предметы дома стали безопасными… Гвинет это немного успокаивало: не хватало ещё ждать подвоха от каждой мелочи.
День прошёл в безуспешных попытках выбраться. На ночь всё же разошлись по комнатам. А утром Глория не спустилась к завтраку. Дверь её комнаты оказалась открыта, но девочки в ней не было.
– Что на этот раз? – почти спокойно спросила Генриетта. – Дом будет поглощать нас ночь за ночью, пока не поглотит всех?
– Она вернётся, – но в голосе Орсона не звучало уверенности.
Всей толпой вернулись в гостиную. Даже в туалет теперь ходили по двое: в подростках поселился страх перед домом. Старались не разлучаться ни на минуту и не выпускать друг друга из виду. Атмосфера стала гнетущая. Поэтому спустившаяся со второго этажа Глория вызвала не радость, а насторожённость.
– Кто ты? – спросил Орсон, держа в руках небольшой нож и готовый в любой момент атаковать создание, принявшее облик Глории.
– Это я, – растерянно отозвалась девочка. – Орсон, что с тобой?
– Как докажешь, что ты – Глория?
Девочка захлопала глазами.
– Но… это же я! Я просто была в картине.
– В картине была Генри, – с подозрением отозвался Джейсон.
– В другой, в той, что в моей комнате. Осеннее поле под дождём. Ну, у вас точно такие же висят!
– Какое осеннее поле? – удивился Вильям. – Там горный пейзаж
– Не считая пионов, в доме семь картин, – напомнил Джейсон. – По одной в каждой нашей комнате. Где ты нашёл горный пейзаж, если на всех полотнах изображено озеро с кувшинками?
– Озеро с кувшинками? – вмешалась и Гвинет. Любопытство принялось грызть девочку. – Я видела морские пейзажи.
– Генриетта? – обернулся к сестре Вильям.
– Домик над обрывом, – нехотя буркнула та.
– Забавно, – сказал Орсон, – я мог бы поклясться, что на картинах изображён вулкан.
– Значит, каждый видит что-то своё, – озвучил общую догадку Джейсон. – Картины зачарованы.
– Глория! – Орсон убрал нож, подошёл к сестре и тряхнул её за плечи, – зачем ты полезла в картину? Ты могла пострадать! Мало нам этих дурацких испытаний. А если бы там был тот лабиринт, где чуть не пропала Генриетта? А если бы ты не смогла вернуться?
И он с силой обнял сестру, так, что та пискнула. Но вырываться не стала, явно чувствуя свою вину.
– Но я же вернулась, – всё же сказала она, когда брат наконец отпустил её. – И там было совсем-совсем нестрашно.
– Нестрашно и безопасно – разные вещи, – строго напомнил Джейсон, с опаской глядя на Габриэлу, растерянно рассматривающую родных. Он явно представил, что вместо Глории в зачарованной картине могла оказаться его младшая сестрёнка.
– Но со мной же ничего не случилось! – Глория даже топнула ногой. – Там просто дом с садом. Большой дом, больше этого. Красивые статуи повсюду, фонтан говорящий. И смотрите, что я нашла.
Глория вынула из кармана юбки игральную карту.
– Это я, – сообщила девочка, показывая всем семёрку пик, на которой действительно была изображена барышня, очень похожая на Глорию. – И мальчик-фонтан мне всё рассказал: наследство – это карты. Каждому из нас соответствует карта. Одна из этих карт особенная. Кто её получит, тот и станет наследником. Кроме тех, кто провалил первое испытание: если карта попадёт в их руки, будет считаться, что проиграливсе. Поэтому нужно следить, чтобы она случайно не досталась проигравшим: Генриетте и Габриэле.
– Какой… болтливый фонтан, – усмехнулась Генриетта. – Очень уж удачно получается: мы не знаем, что за наследство, а какому-то нарисованному фонтану всё известно.
– Глория, как вообще тебя занесло в картину? – проигнорировал Генриетту Орсон.
– Там бабочка на раме сидела, я хотела её поймать. Едва не упала, и рухнула прямо в картину, – разъяснила брату Глория. – А когда я вылезла, бабочка уже улетела…
– Твоя любовь к бабочкам несколько… – договаривать Орсон не стал, только махнул рукой. И обернулся к остальным:
– Идём в картины разыскивать карты?
Гвинет поёжилась. Она слишком хорошо помнила Дункана, мужа тёти Гиацинты, который был запечатан в картине сколько-то там лет. И не испытывала ни малейшего желания оказаться на его месте. Да и Генриетта чуть не осталась в картине-лабиринте навсегда.
– Это может оказаться опасно, – громко сказала она.
– Глория же не пострадала, – кивнула на ту Генриетта, словно забыв о собственных переживаниях.
– Всё равно, это может оказаться ловушкой, – Джейсон неожиданно поддержал Гвинет. – Я рад, что Глория цела и невредима, но это не повод рисковать остальными.
– Полагаешь, стоит провести здесь вечность, пытаясь понять, что же от нас требуется? – непривычно резко сказал Вильям. – Карты в картинах – наша единственная зацепка.
– Почему сразу «в картинах»? – спросил Джейсон. – Может, речь только об одной картине, той, где побывала Глория. Прочие картины могут быть просто рисунками.
– Не думаю, – покачал головой Орсон. – Раз все картины одинаковы, значит, на них одинаковые чары. Полагаю, каждая из них на самом деле портал в тот, другой дом. Почему порталов несколько – не знаю, не спрашивай. Но, подозреваю, домов тоже несколько, и для каждого из нас портал будет открыт в один из этих домов, а не в общий для всех. Зачем это сделано, спрашивать нужно усопшую, а я некромантией не владею и спиритизмом заниматься не советую. Предлагаю следующее: после обеда я первым пойду в свой портал. Если к ночи не вернусь – значит, соваться туда не стоит. И вы все терпеливо ищете иные пути в тот дом, ясно?