– Э-э…
Меня охватила нешуточная тревога. Персональные тренеры? Об этом я совершенно ничего не знала.
– Подобные сведения Мелисса раздобывает в два счета,– уверенным голосом произнес Джонатан.
У меня екнуло сердце.
– Да-да! – воскликнула я, почувствовав, что жених легонько толкает меня в бок.– Что верно, то верно.
– Ладно, ребята, будем поддерживать связь,– сказал он.
Мы пожали друг другу руки и вышли в парижский вечер. Дом и Фарра отправились в какой-то модный новый бар – я сделала вид, будто слышала о нем,– а мы с Джонатаном – выпить кофе. В заведение, как я надеялась, попроще и поскромнее.
Джонатан сдержал слово. Мы сели в автобус, доехали до реки, Джонатан купил мне мороженое, и мы, смакуя летнюю благодать, слушая гомон и пение уличных торговцев и музыкантов, побрели по левому берегу.
Я радовалась бы куда больше, если бы не была вынуждена гадать, что собой представляют элитные парижские спортклубы.
– Пообщались очень даже неплохо, согласна? – спросил Джонатан.
Теперь он расслабился, снял запонки, закатал рукава рубашки, обнажив почти до локтя руки, покрытые золотистыми волосками, и стал таким, каким я любила его намного больше.
– Все благодаря тебе,– добавил он. – Дому ты очень понравилась. Это дельная мысль – давать клиентам понять, что для тебя нет несущественных мелочей. Счета, молочник, клубы» Они уехали в полной уверенности, что можно будет ни о чем не волноваться.
– Стало быть, ты уже сейчас занимаешься переездом Дома и Фарры? – спросила я.
– Пока только на словах.
– Ага. – Я лизнула мороженое. – А из «Керл и Поуп» ты уже уволился?
Джонатан помолчал.
– Пока нет. Не совсем. Купить тебе еще стаканчик?
Я искоса взглянула на Джонатана. Вилять и хитрить вообще-то не в его характере.
– Нет, спасибо,– сказала я. – Мне и этого вполне достаточно. А когда они переезжают?
– Будет зависеть от обстоятельств. Наверное, тоже в сентябре. У меня на примете есть для них два подходящих дома.
– Когда ты собираешься уволиться? – Я остановилась и посмотрела прямо ему в глаза. – Каков твой план? Сам понимаешь, мне надо знать поточнее, ведь придется объясняться и прощаться с клиентами.
Когда эти слова слетели с моих губ, в животе что-то сжалось, но я постаралась не обращать на это внимания. Я вообще старалась делать вид, что отношусь к необходимости оставить свои лондонские дела намного проще, чем относилась на самом деле. И постоянно твердила себе, что и Джонатану приходится чем-то жертвовать. Однако когда клиенты в ужасе ахали, узнавая, что агентство закрывается и рождественские подарки им придется выбирать самостоятельно…
Джонатан улыбнулся и пожал плечами.
– С датой я пока не определился, ориентируюсь просто на сентябрь, но, если хочешь, можем прикинуть. Пусть это будет, скажем… тридцатое. Такой план тебя устроит?
– Может, стоит предупредить «Керл и Поуп» заранее? – спросила я. – Найти тебе замену не так-то просто.
– Гм… там видно будет,– ответил Джонатан, кладя руку мне на талию. У меня потеплело на сердце. – Может, хватит о делах? Мы вдвоем, гуляем у Сены. Романтика! Ничего другого и не нужно. Правда же?
– Правда,– пробормотала я, прижимаясь к нему и отгоняя тревоги как можно дальше.
ГЛАВА 10
Знания о Париже я черпала в основном из старых фильмов – «Американец в Париже», «Париж, когда там жара», «День Шакала» (любимый Нельсона). А выходные с Джонатаном проводила примерно в той же обстановке.
Он жил в старинном здании, в Маре. Его дом прятался за таинственными воротами без таблички с фамилиями. По окрестностям Джонатан поводил меня незамедлительно, первым же делом показал, что буквально в двух шагах от нас раскинулась площадь Вогезов – огромная площадь семнадцатого века, на которой когда-то проходили парады, а теперь мамаши в пуховиках возили коляски с отпрысками, одетыми в точно такие же пуховики.
Намного больше, чем площади, меня восхищали парижские бутики и узкие улочки. Я даже составила список местечек, которые мне особенно полюбились,– их можно было рекомендовать и клиентам. В перечень входили очаровательные медно-стеклянные кафе на левом берегу Сены, где всякий посетитель выглядел как писатель или философ, пестрый блошиный рынок Ванв и книжные лавки в Латинском квартале. Восхитительного в Париже – хоть отбавляй. Даже метро тут не чета скромной лондонской подземке (о нью-йоркском лабиринте, где нет ни одного названия, только цифры, не стоит и упоминать): каждая станция – настоящий дворец в стиле ар-нуво. В Париже так и хочется без конца лакомиться лимонным пирогом, потягивать у полированных стоек эспрессо с каплей молока, щеголять в узких брючках или разъезжать на скутере, точно в фильме Трюффо.
Однако найти брюки, в которых я не походила бы на кеглю, было невозможно, а купить скутер Джонатан отказался. Мало-помалу романтика наших парижских встреч сходила на нет, ведь помимо прочего Джонатан только и знал, что возить меня по жилым районам, и любоваться мне оставалось лишь очередными воротами из кованого железа и загадочным садиком позади дома или довольствоваться бутиком с единственной кожаной сумкой в витрине. Я не раз говорила Джонатану, что найти магазин, где я могла бы выбрать сумку по своему вкусу, в состоянии и сама. Он смеялся, опять вспоминал о делах и тащил меня в следующий престижный жилой квартал.
В понедельник я вернулась на «Евростаре» домой. Привезла хорошенький чайный сервиз с блошиного рынка (1950 год, антиквариат!), французские мини-багеты для Нельсона и чудесное, почти летнее, майское тепло.
Мое настроение еще больше поднялось, когда я остановилась у газетного лотка на углу, просмотрела свежие журналы и обнаружила, что «ОК!» и «Хеллоу!» поместили на последних страницах – правда, довольно скромно, с самого краю – фотографии Ники и статьи о его щедром благотворительном жесте.
– Увидела кого-нибудь из знакомых, красавица? – полюбопытствовал парень-продавец, когда я заулыбалась, прочтя фразу «Принц Николас Холленбергский на благотворительном вечере, проведенном компанией «Под парусами», поведал публике, что всем сердцем любит море, и великодушно предложил в качестве главного лотерейного приза путешествие на своей фамильной яхте».
– Да! – ответила я, просияв. – Себя!
Я показала продавцу страничку. Фотография была маленькая, но на ней уместились и я, стоящая рядом с Ники, и Нельсон с Леони. Глаза у всех получились стеклянные, лбы блестели, однако Ники выглядел, как и подобает принцу-благотворителю. Смотрел прямо в камеру и улыбался привычной улыбочкой.
– Вот это да! – протяжно произнес парень. – Правильно говорят: фотографии искажают действительность.
– Да это я просто неудачно встала,– сухо объяснила я, но тут догадалась, что за меня он принимает темноволосую Леони.
– А светленькая – кто такая? – с большим интересом спросил продавец. – Конфетка! А?
– Угу.
Я поспешно закрыла журнал, схватила «Татлер» и коробку низкокалорийного печенья, расплатилась и пошла прочь.
В офисе я первым делом переоделась в костюм для работы, потом сварила кофе и уселась изучать журналы. На одном из снимков красовались Роджер и Зара. Ее не обошли вниманием, потому что она одна из всей нашей компании была поистине необыкновенно красивой. Особенно поражали ее «модельные» скулы. И поношенный Роджеров пиджак. Впрочем, я не могла не признать, что, гладко выбритый, наш общий приятель смотрится вполне сносно. О Чандере и Свинке в статье тоже упомянули, само собой назвав их настоящими именами и не забыв о громких титулах. На фотографии и тот и другая сидели со скучающе-презрительными физиономиями. На других снимках я заметила нескольких известных игроков в крикет и некоторых маминых знакомых.
Когда я рассматривала людей на задних планах и гадала, знаю ли я толстяка с двойным подбородком, зазвонил телефон.
– Алло? – произнесла я, надеясь, что услышу голос Джонатана.
Никто не ответил.
– Агентство «Маленькая леди»,– сказала я более официальным, но дружелюбным голосом .– Добрый день!
Молчание.
– Алло? – повторила я, впрочем не особенно удивляясь.
Многие клиенты звонили мне в страшном смятении. Одни – потому что были вынуждены скрываться от еще не вполне бывших подруг, другие – потому что в их стиральной машине застрял галстук, третьи – потому что отчаялись найти общий язык с новым электроприбором.
– Алло? – опять сказала я.
– Мелисса? – произнес удивленный голос.
Я отложила ручку.
– Привет, Эмери.
Манера моей младшей сестрицы вести телефонные разговоры поражала воображение. Когда отвечали на ее звонок, она всегда крайне изумлялась и нередко не могла вспомнить, с кем ей взбрело пообщаться.
– Долго болтать я не могу,– проговорила Эмери бойче, чем можно было ожидать. – Сейчас я в саду. У нас тут дурдом.
– Дурдом?
– Ну, нам никак не договориться, а мне нужно… В общем, Мелисса, пожалуйста, приезжай!
В былые времена это считалось нормой. До того как я открыла собственное агентство и прочно встала на ноги, родственнички изводили меня звонками и вечно требовали, чтобы я явилась домой то повесить новые шторы, то утихомирить взбешенного уборщика. Однако прошли те мрачные дни, когда я, как послушная собачка, неслась домой по первому зову.
Впрочем, бросать сейчас трубку я тоже не намеревалась.
– Что стряслось на сей раз?
– Папа все талдычит: надо придумать ребенку имя! С няней Эг они разругались прямо у детской кроватки, а мама вместо животных для Аллегры вяжет уродливые малюсенькие кофточки. Вчера я видела, как она примеряла такую на Храбреца, будто на манекен.
– Ну и что тут особенного, Эм? – спросила я. – По-моему, все как раз таки в норме. Объединитесь с няней Эг в одну команду. Она тебя всегда любила.
Из трубки послышался фирменный вздох Эмери.
Однако даже он на меня не подействовал.
– А Уильям где? – спросила я. – Пусть и он тебя под держит!