Бабушка, Александр и Ники приехали на «бент– ли». Я услышала, как папа распоряжается поставить его как можно дальше от его машины, во избежание нелестных сравнений. Бабушку это ничуть не покоробило. Она, в своей огромной шляпе, украшенной перьями, величественно шла к дому рука об руку с аристократом-женихом.
Ники, несколько раз сфотографировавшись с Эмери и ребенком, сбежал к нам с Леони. Мы сидели в сторонке и вполголоса разговаривали о том, насколько трудно снять квартиру в районе М25. Заметив друг друга, Ники и Леони совершили замысловатый приветственный ритуал, в ходе которого, как ни странно, Ники сказал, что не видел Леони несколько недель, а Леони – что не видела Ники несколько дней.
Впрочем, все мысли Ники явно занимали грязные планы Имоджен, со дня на день грозившие стать реальностью.
– Она больше ничего не желает слышать,– сказал он, нервно поглядывая на бабушку и Александра, которые громко смеялись над маминым рассказом о том, как они с представительницами «Женского института» связали диковинную обложку для ежедневника самому Чарльзу Сайт– чи. – Свинка вернулась из джунглей – или где она там была – и желает видеть меня сегодня же вечером. Намекает, что доберется до «Мировых новостей»! Мел! – На нем не было лица. – Дед предупредил, что нам надо выдержать нечто вроде испытательного срока. Целый год! Меня всего трясет!
– Ха-ха! – воскликнула я, открывая сумку. – Хватиттрястись! По-моему, я нашла выход. – Я протянула ему папку с фотографиями и сведениями об Имоджен. – Как выяснилось, она не «светская львица», а жалкая самозванка. Думаю, «Мировые новости» больше заинтересуются вот этими снимками.
Ники и Леони ахнули, увидев на карточке Имоджен – такой, какой она была до пластических операций,– ворующую товары из магазина. Знаю, радоваться тут практически нечему, но в очень уж отвратительную дамочку превратилась запечатленная на фотографии девочка. Впрочем, и ребенком она была малоприятным. Аллегру Бог наделил хотя бы чувством юмора.
А те твои снимки, которые она собирается разослать по газетам и журналам,– цифровые и слишком плохого качества,– добавила я. – Ты вполне можешь заявить, что они поддельные. Звони же ей! Чего ты ждешь?
Ники достал из кармана пиджака сотовый телефон. Я с удовлетворением отметила, что на нем один из тех английских костюмов, которые по моему настоянию ему сшили на заказ. Солнцезащитные очки он оставил дома, а волосы не стал старательно взъерошивать, поэтому выглядел сегодня как вполне приличный крестный отец.
– Привет, Имоджен! – произнес он в трубку. – Да, нам надо поговорить…
Ему пришлось тут же убрать телефон от уха, поскольку оттуда хлынул поток диких воплей.
– Дай-ка мне. – Леони уверенно забрала у него сотовый. – Мисс Лейс? Это Леони Харгривз. Я официальный представитель принца Николаса Холленбергского и занимаюсь его защитой от клеветнических заявлений.
Ники посмотрел на Леони, перевел взгляд на меня и одобрительно кивнул. Сегодняшний наряд Леони был весьма сдержанный – обыкновенный твидовый костюм и пушистый берет. Однако, взглянув на ее крепкие, изящной формы лодыжки, я поняла, что эротическими танцами она занимается давно и всерьез.
– В качестве развлечения Леони танцует у шеста,– прошептала я Ники.
Он вытаращил глаза.
Леони не обращала на нас внимания – она устрашающе-строгим тоном объясняла Имоджен, что к чему.
– Понимаю… Понимаю… Что ж, раз вы полагаете,будто имеете на это законное право, считаю своим долгом уведомить вас: в нашем распоряжении тоже имеются некие снимки, в корне меняющие дело…
Она показала нам поднятый большой палец.
– Ишь, как грозно умеет говорить! – одобрительным тоном пробормотал Ники. – Так всегда и бывает: тихие и скромные удивляют больше всего.
– Серьезно? Я не знала.
Ники бросил на меня привычный игривый взгляд.
– Еще как знала.
– Не-а. В любом случае,– сказала я, меняя тему,– твоему деду она понравилась.
– Это верно. Она сразила его наповал лекцией о нарушениях международного налогового права. – Ники, щурясь от солнца, взглянул на меня. – Но ты ему нравишься больше.
– Правда?
– Он говорит, что ты напоминаешь ему свою бабушку. А это лучший комплимент, какой дед может отвесить женщине.
Мама, бабушка и Александр снова над чем-то смеялись у столика с напитками. Вдруг бабушка в приливе эмоций взяла жениха за руку. Он поднял ее к губам и галантно поцеловал.
– Ему не терпится получше узнать всех вас,– продолжал Ники, тоже наблюдая за смеющимися. – По его словам, только благодаря тебе они снова сошлись с Дайлис.
– Они сошлись благодаря друг другу,– сказала я.
Бабушка и мама выглядели счастливыми, а Александр весь так и светился довольством.
– Да, и еще,– продолжал Ники,– наверняка тебе будет любопытно узнать, что у меня наконец появилась весьма прибыльная работа! Мы открываем в Мейфэре центр по туризму и инвестициям. Я буду ответственным за отдельный сектор.
– Организацию вечеринок? – спросила я.
– Налаживание связей,– сказал Ники–Это крайне важно для восстановления международных отношений. Угадай, кто будет моим боссом?
– Кто бы им ни был,– ответила я,– я ему сочувствую.
– Твоя бабушка! Или моя приемная бабушка!
Бабушка и Ники – передовые лондонские социальные работники! Кто бы мог представить?
– А помощники вам, случайно, не требуются? – в шутку спросила я.
– Все в порядке! – объявила Леони, закрывая телефон и возвращая его Ники. – Позднее, может, поговорим об этом. Я объясню тебе, какова наша позиция. По-моему, Имоджен все правильно поняла.
Ники подмигнул ей, становясь собой прежним. – «Объясню,какова наша позиция». Звучит интригующе!
Леони хихикнула, делаясь такой, какой я ее почти не знала. К счастью для всех нас, в эту минуту к нам подплылаЭмери, напоминавшая в своем воздушном платье из серебристого кружева выброшенную на берег русалку. Она отвела нас с Ники в сторонку, чтобы объяснить, какие роли нам предстоит исполнить.
Крестины, учитывая, что организовывали их папа и Эмери, прошли невообразимо здорово. Настолько здорово, что я даже прослезилась, когда Эмери и Уильям давали обещание смеяться всегда только с Берти, а не над ним, дарить ему на Рождество то, что он попросит, и не заставлять его носить одежду, которая будет ему не по вкусу.
По-видимому, одежде они придавали особое значение. Сегодня на Берти был комбинезон в стиле хиппи, выбранный Эмери, и кроссовочки «Найк», купленные Уильямом.
Аллегра наклонилась ко мне и прошептала:
– Я заперла старую ведьму в ее комнате. Ну ее, эту крестильную рубашку, правильно?
– Правильно! – шепнула я в ответ.
Тут пригласили нас с Ники. Мы встали перед чиновником, одетым в наряд священника, и пообещали, что будем стараться помогать Берти быть самим собой, каким бы ни оказался его характер, окружать его любовью и поддержкой и, когда будет возможность, возить домой из школы.
Церемония получилась волшебной, но, увы, слишком быстро закончилась. Настроение мне не испортила даже жуткая песня Уитни Хьюстон в исполнении Марго, школьной подруги Эмери. Пела она, пока остальных фотографировали. Берти не плакал целый день, если не брать в расчет единственного раза, когда папа кого-то попросил: «Присмотрите за мини-мной». И то это был не плач, а скорее вопль солидарности.
Я задержалась в церкви, когда гости направились в столовую к накрытым столам. Мне же, после того как мы с миссис Ллойд полдня провозились с сыром, была противна малейшая мысль о чеддере. Обнявшись со своим пальто, я задумалась о том, почему мне… немного грустно.
Конкретной причины не находилось. Моя печаль была естественным состоянием, которое переживаешь в конце очередного жизненного периода. Страница перевернута, все изменилось, и назад уже никогда не вернешься. Мне следовало шагать вперед, но я еще толком не знала, в каком направлении двигаться.
– Где ты все время прячешься? – спросил знакомый голос.
На соседний стул опустился до боли знакомый человек, мне на плечо легла его давным-давно знакомая рука.
От уюта, который всегда приносил с собой Нельсон, у меня потеплело на сердце.
– В чем дело? –спросил он, взглянув на мое задумчивое лицо.
– Не знаю. Ни в чем.
– Перестань,– добродушно проворчал Нельсон. –Не пытайся меня дурачить. Ты какая-то странная вот уже несколько месяцев. Давай поговорим. Я ничему не удивлюсь.
Я взглянула на него. Он улыбнулся и приподнял брови.
– Со мной, Мелисса, ты можешь поделиться любой проблемой.
Я откинулась на спинку стула.
– У меня возникает чувство, что я уже не знаю, кто я такая. Я становлюсь то одной, то другой – в зависимости от того, какой меня хотят видеть. Самой собой я могу быть с единственным человеком… – Я собралась с духом. – Мне тебя не хватает. Теперь я оправилась от всего на свете, но мне по-прежнему кажется, что я люблю тебя. А ты смотришь на меня как на сестру…
– Нет,– ответил Нельсон. Я снова взглянула на него.
– Да.
– Я вел себя именно так лишь потому, что ты смотрела на меня как на брата. Ты все время повторяла Роджеру: если бы у меня был такой брат, как Нельсон, я бы еще в детстве разузнала у него, по каким законам работает мужская логика. Твердила Габи, что живешь будто с подругой, которая умеет играть в регби. Скажи я, что у меня к тебе отнюдь не братские чувства, ты бы испугалась. И все закончилось бы полной трагедией.
– Нет, не испугалась бы,– возразила я. – Впрочем, раньше, может быть… Но теперь…
– Самое главное,– сказал Нельсон, беря меня за руки,– что ты вполне счастлива быть самой собой. И мне ты нравишься именно такая, как есть. Но научить тебя не играть чужие роли не в моих силах.
– Как я могу не играть чужие роли, если на притворстве основана вся моя жизнь? – прохныкала я.
Нельсон закатил глаза.
– Когда же ты наконец поймешь, что вовсе не притворяешься? Что уверенная, сексуальная, решительная и независимая женщина – это и есть ты? Все пойдет по-новому, едва ты научишься восхищаться собой так же, как восхищаемся мы. – Он пожал мои руки. – Я в этом списке первым номером. Потому что всегда был твоим большим поклонником.