Порой Джонатан был точь-в-точь, как Ретт Батлер. В такие минуты голова шла кругом.
– Ты выглядишь даже лучше, чем в моих воспоминаниях, – прошептал он мне на ухо. – А вспоминал я о тебе… очень часто.
Хотелось бы и мне быть столь же взрослой и уметь сдерживать чувства, но, увы, они слишком требовательно давали о себе знать.
– Я скучала по тебе, – порывисто пробормотала я, больше не в силах молчать. – Прошло как будто сто лет…
– И я по тебе скучал.
Джонатан взял меня за подбородок и горячо поцеловал.
За моей спиной послышался кашель Лори, и мы вздрогнули.
Точнее, я вздрогнула. Джонатан просто повернул голову, взял у Лори кофейный стаканчик, торопливо произнес «спасибо» и протянул мне кофе. Лори улыбнулась, кивнула в ответ и неуверенно приоткрыла рот, а заговорила, лишь когда Джонатан повел бровями, давая понять, что готов ее выслушать.
– Вы еще вернетесь сегодня в офис, мистер Райли? – спросила она. – Если нет, я могла бы вечером прислать вам документы, чтобы вы ознакомились с ними перед завтрашним заседанием совета. И информацию по новым квартирам.
Хм… – Джонатан поправил выглядывавшие из-под рукавов пиджака манжеты рубашки, задумываясь. – Поступим вот как: все, что запланировано на вторую половину дня, пожалуйста, отмени. А наиболее важные документы пришли мне. Я их просмотрю. Да, Лори, и спасибо, что встретила мисс Ромни-Джоунс.
– Да, большое спасибо, – подключилась я. – Сама я долго бы разбиралась, как сюда добраться.
Губы Лори растянулись в улыбке, на щеках заиграли ямочки. Она смущенно улыбнулась и, извинившись, пошла прочь.
– Тебе, наверное, нужна чашка? – спросил Джонатан, кивая на стаканчик «Старбакс» в моей руке.
– Нет-нет, не беспокойся.
– Не скромничай. Я знаю, ты любишь пить кофе из симпатичной чашки.
– Пожалуйста, не волнуйся, – растерянно сказала я.
Где он собирался взять симпатичную чашку?
– Послушай, – произнес Джонатан с серьезным видом, – может, поднимемся наверх и воспользуемся чашкой и блюдцем из квартиры, которую я только что показывал?
Я уставилась на него и рассмеялась.
– Ну что ты, не глупи! Ты на такое не способен!
– По-твоему, это нарушение профессиональной этики? – невинно спросил Джонатан.
Он что, разыгрывал меня?
– Конечно… – пролепетала я. – Разумеется
– Мелисса! – торжественно произнес Джонатан. – Порой не грех и отступать от правил. Пошли – ключи до сих пор в моем кармане.
Он зашагал к лифту. Я, растерянная, поспешила за ним, стуча каблучками по черно-белому полу. Удивительно, но когда Джонатан нажал на кнопку вызова, консьерж и бровью не повел.
– Послушай, Джонатан, я в самом деле не…
– Ш-ш-ш! – Он прижал палец к губам.
– Но я вовсе не хочу, чтобы из-за меня…
– Ш-ш!
Джонатан дождался, пока за нами не закрылись двери из кованого железа, и принялся меня целовать. Поцелуй так затянулся, а руки Джонатана столь уверенно заскользили по изгибам моего жаждавшего ласк тела, что я и не заметила, как лифт остановился на десятом этаже.
Джонатан же не потерялся во времени и сделал шаг из кабинки, едва раскрылись двери.
– Который из них? – пробормотал он себе под нос, рассматривая связку ключей.
Что у него на уме? – подумала я. Мелькнувшая в голове догадка и то, сколь непривычно Джонатан себя вел, сбивало с толку и будоражило кровь.
Он явно шутки ради примерил несколько ключей к замочной скважине в запретной дубовой двери, прежде чем выбрать нужный.
–А наконец-то! – Его бровь шаловливо изогнулась. – Прошу вас… на чашечку кофе.
– Благодарю, – кокетливо ответила я. – Только найдите мне кофейную пару, как обещали.
– Вы за парный образ жизни?
– Просто люблю, когда чашка стоит на блюдце.
– Постараюсь отыскать все, что потребуется.
Джонатан раскрыл передо мной дверь. Я проскользила мимо него, демонстрируя, как ловко сидит на мне узкое платье, и вдруг замерла на месте.
Квартира оказалась роскошной. Куда ни бросишь взгляд, всюду дубовые панели, позолоченная обшивка или дорогие занавеси.
– Ну и ну! – выдохнула я. – Владелец еще живет здесь?
Прихожую украшали витиеватые медные светильники – как я тут же догадалась, антикварные, переделанные под электрические. Пахло миррой, гвоздикой и полировальным воском.
– Нет, – внезапно посерьезнев, ответил Джонатан.
Я медленно прошла в гостиную – в ней целиком поместилась бы квартира Нельсона, еще, наверное, осталось бы место. Высокие окна, украшенные темно-красными бархатными шторами, смотрели на городской парк; с потолка свисала старинная люстра, свет, отражаясь в ней, играл бликами на малиновых стенах Три огромных кожаных дивана, картины современных художников, длинный стол у стены, а на нем широкая стеклянная чаша с сухими лепестками дорогих роз и две большие свечи по бокам, источающие аромат смоковниц… Я уловила его, как только вошла.
Квартира была современно и со вкусом обставлена, но, удивительно, возникало чувство, будто в ней недостает чего-то главного. Полок с книгами, фотографий – человеческого тепла. Диваны восхищали, однако не будили желания удобно на них устроиться. Даже разуться. Картины висели так, чтобы ими любовались сидящие. Наверное, следовало знать, чьи это работы, однако я не знала.
Проходить дальше расхотелось. Пропала охота и флиртовать. Тем не менее я, глотнув, постаралась разжечь в себе тлеющий уголек игривости и с томным видом прижалась к стене.
– Итак, это гостиная. Теперь, может, покажешь спальню?
Джонатан смотрел в пространство перед собой и, когда я заговорила, будто вышел из полутранса.
– Что? А, да. Найти чашку. Он пошел на кухню.
Мои щеки вспыхнули от стыда. Ну и ну. Очнувшись от секундного замешательства, я поправила платье и торопливо последовала за Джонатаном. Его помыслы о «парном образе жизни», что бы он ни имел в виду, как видно, тоже сошли на нет. Быть может, ему вспомнилось, что не все в этой сделке идет гладко или что встреча с клиентом обманула ожидания.
Кухня в отличие от прихожей и гостиной походила на нутро космического корабля: кругом нержавеющая сталь, любая вещица – высшего качества. Поверхности без единого пятнышка, куда ни глянь – на дверцу холодильника или на стенку посудомоечной машины – везде твое отражение.
– Ого! – воскликнула я, стараясь, чтобы голос звучал как обычно. – Нельсон влюбился бы в эту кухню с первого взгляда! Владелец что, повар?
– Нет, – ответил Джонатан, открывая дверцу шкафа. – Квартиру продает женщина. По ее мнению, домашняя стряпня – это когда берешь заказанное в тайском ресторане месиво и собственноручно перекладываешь его на тарелку, а не просишь об этом служанку.
Хм. Я нахмурилась.
Джонатан подал мне тонкостенную фарфоровую чашку и блюдце с серебряными ободками по краям.
– Спасибо, – пробормотала я, осторожно переливая кофе из стаканчика в чашку.
Отзываться о клиентах столь скверно совсем не в духе Джонатана.
– Блюдце для булочки? – спросил он, протягивая вторую изящную тарелочку. – Ими еще не пользовались. Это обеденный сервиз на восемнадцать персон. Взгляни.
Джонатан шире открыл дверцу, и моему взору представилось такое обилие фарфора, какого я не видела даже в специализированном магазинчике недалеко от «Питер Джоунс».
– С посудомоечной машиной пока не знакома ни единая чашка.
Я взяла тарелочку, старательно маскируя изумление.
– Откуда ты знаешь?
Рот Джонатана сжался в прямую линию.
– Это моя квартира.
Я моргнула от неожиданности.
– Что?
– Наша с Синди. Она жила здесь, пока я был , в Лондоне. Да-да, – добавил Джонатан, приподнимая руки, – ей следовало продать квартиру сразу после развода, но рынок жилья кишит предложениями. Теперь… – Он проглотил слюну. – Синди обратилась в «Керл и Поуп» и хочет, чтобы покупателя нашел я.
На душу, точно подстреленная утка, упал груз. Я поставила блюдце и чашку на стол, будто они вдруг раскалились. Синди.
Малейшее упоминание о ней, и на сердце начинали скрести кошки. И вдруг охватывало волнение: плоховато я одета. И не достигла в жизни ничего особенного. Еще почему-то брала злость.
Синди так скверно с Джонатаном обходилась, а он годами терпел ее выходки – наверное, столь сильно любил. Я была с ней не знакома, а он, по сути, никогда не заводил про нее речь, однако той малости, что я знала, было вполне достаточно: Синди могла устроить пожар на вечеринке – «накалить» обстановку – или посадить личную секретаршу на диету Аткинса.
Я лишь однажды видела ее на фотографии, что лежала в выдвижном ящике на кухне Джонатана, – наткнулась на снимок случайно, когда искала открывалку. Их сфотографировали, судя по всему, на грандиозном торжестве. Джонатан был в смокинге, смотрел на камеру без тени улыбки; высокую прямую фигуру Синди облегало прямое строгое платье из кроваво-красного шелка. Лицо у нее было продолговатое и серьезное, под стать телосложению и наряду. Волосы же окутывали голову облаком сахарной ваты, однако я тотчас определила, благо знала в этих делах толк: не существуй на свете парикмахерских премудростей, волосы тоже были бы прямые и длинные.
Теле-детектив, что жил внутри меня, тотчас доложил: дамочка из разряда стерв, которые нещадно, но с премилой улыбкой на губах вышвыривают с работы и делают за счет фирмы стрижки и укладки.
Сказать по правде, ничего подобного о Синди я не знала. Но до справедливости ли, если речь о бывшей женщине бойфренда?
Впрочем, одно я знала наверняка, а это говорило о многом: Синди рассталась с Джонатаном когда поняла, что беременна от его родного брата, Брендана. Теперь они были вместе.
Представляете? Разве не ужасно?
Мы с Джонатаном кратко побеседовали о ней по душам всего раз. Вскоре после этого и стали встречаться. Поводом к разговору была открытка: у Брендана Райли и Синди Райли родился сын. Хорошо, что по правилам этикета можно ограничиться глупой карточкой – Синди хоть не пришлось лишний раз краснеть.