– Так оно и есть. К чему лишняя скромность? – сказала Габи. – Ни у кого из моих знакомых в целом доме не сыщешь набора специальных вилочек для клубники. Только у тебя.
Я беспомощно на нее взглянула.
– Отвратительно, что, несмотря ни на что, я не желаю этим заниматься, да? Джонатан так ясно дал мне понять… Понимаешь, если честно, я не люблю невест. Обилие белого сводит женщин с ума. Куда приятнее работать с мужчинами. Они гораздо более открытые.
Габи выразила всем своим видом: «Понятное дело!»
– Именно поэтому Джонатан и не хочет, чтобы ты продолжала в том же духе. Боится, что подыщешь себе парня получше. Только не сбегай с чужим женихом – погубишь все свое дело!
– Не болтай ерунды! – Я усмехнулась. – Большинство моих клиентов такие, что носков-
то без подсказки выбрать не могут! Джонатан в сравнении с ними само совершенство.
– Не исключено, что он смотрит на это иначе. – Габи помолчала. – Только не подумай, будто я снова шучу… Может, Джонатану до сих пор больно оттого, что Синди предпочла ему менее надежного и энергичного брата? Если ты мистер Совершенство, такой удар пережить тяжко.
Я погрузилась в мысли. Да, Джонатан определенно еще страдает после развода, но это лишь доказывает, что ему по сей день не хватает Синди. Ужасно.
– Пусть так, но почему тогда раньше он все восторгался моими деловыми качествами и как будто ничего не имел против того, чем я занимаюсь?
Слова «деловыми качествами» я произнесла с иронией, чтобы Габи не решила, будто я в самом деле напрочь утратила чувство юмора.
– Он что, так прямо и потребовал: закругляйся с агентством?
Я покачала головой.
– Нет, но мы и не обсуждали, каким делам я буду посвящать себя в ближайшем будущем. Не хочу торопить события. Я в Нью-Йорке без году неделя. И потом, Джонатан настаивает, чтобы во время отпуска я вообще не бралась за работу, даже забавно…
Габи пристально посмотрела мне в глаза.
– А ты берешься, угадала?
Честное слово! Она читала по моему лицу, будто видела перед собой книгу! Следовало научиться лучше маскировать чувства.
– Можно сказать. Или… Нет! А если по-честному, да.
Габи хихикнула.
– Мел, дорогая моя! Доктор Ноу не любит, когда поступают наперекор его желаниям. Это не предусмотрено в его графиках.
– Я не специально! – запротестовала я. – Меня… любезно уговорили ввязаться в эту неразбериху.
Габи пригрозила мне пальцем.
– Мел, Мел! Вот где твоя ахиллесова пята: любезностью тебя склонишь к чему угодно! Любезностью. Боже правый! Речь тоже о мужчине, так? Ну же, скорее расскажи тетушке Габи. Сдается мне, не на пустом месте Джонатан так нервничает.
В поминутно возрастающей тревоге я выложила Габи все: о Годрике, о Пейдж, которая хитростью заставила меня присматривать за ним, о фотографии в газете и о том, что теперь я должна превратить его в сорвиголову. Взглянув на историю со стороны, я вдруг почувствовала, что не миновать беды. Точнее, что беда уже пришла.
– Я понятия не имею, чего она от меня хочет! – проныла я. – Каким образом заставишь Годрика выглядеть опасным, скажи на милость, Габи? Я привыкла сглаживать острые углы, не наоборот. Даже толком не знаю, что должен собой представлять сорвиголова. Сталкивалась лишь со скверными мальчишками одного сорта: с теми, кто может три дня подряд не чистить зубы.
Габи постучала подушечками пальцев по подбородку.
– Орландо фон Борш был тоже скверным. Носил туфли без шнуровки. И разбил твое сердце.
– По-моему, на уме у Пейдж скверность совсем иного плана.
– Думаешь? А помнишь, как он засадил доверчивую дочь парламентария разобраться с его налоговыми делишками, а сам отправился подновить свой крокодилий загар на борту «Иска» – или как там называется их чертова яхта, – где вместо шезлонга использовал пышногрудую леди Тициану Бакеридж…
– Габи! Прекрати!
Подруга снова помахала пальцем у меня перед носом.
– По-моему, это живой пример «скверного мальчишки». Его даже рекламировали в «ОК», разве не так? Орландо тоже подкупал тебя любезностями – изредка говорил, что с тобой можно неплохо проводить время.
Я впилась в нее глазами.
– Большое спасибо за мудрый совет, тетушка Габи. Но если бы ты взглянула на Годрика, сразу сообразила бы, что такого не превратишь в Орландо при всем желании. Так или иначе, –
прибавила я, – Орландо для меня дело прошлое. Теперь я совсем другая. Требую к себе уважения.
– А как Джонатан отреагировал на то, что у вас с Годриком был роман, а? Кинозвезда затмит любого избранника Поджигательницы Синди, ведь так? Если честно, чем больше я тебя слушаю, тем сильнее жалею Доктора Ноу. – Она прижала руку к губам. – Неужели я это сказала?
– Габи! Не было никакого романа, лишь мимолетные школьные глупости. Сто лет назад Странно, что Годрик вообще меня вспомнил. В любом случае тебе о скверных парнях известно больше, чем мне. Что, по-твоему, я должна сделать, чтобы угодить Пейдж? И скорее от нее отвязаться, пока не лопнуло терпение Джонатана.
Габи с сосредоточенным видом прикусила верхнюю губу.
– Прийти к этой агентше и заявить: мой бой– френд не желает, чтобы я расходовала свою изобретательность на киношные аферы, так что больше на меня не рассчитывайте.
– Ты так думаешь? – Я вздохнула. – Да, ты права. Так и надо поступить. Но понимаешь, напористость Пейдж сбивает с толку и…
– Разумеется, тебе не следует идти к ней и повторять мои слова! – прокричала Габи. – Боже мой! С чувством юмора у тебя всегда было плоховато, но теперь, кажется, его совсем нет! – Она поднялась со стола и налила нам еще кофе:– Если ты докажешь Джонатану, что тебе по зубам и такие задачки, он выбросит из головы идиотскую идею о свадьбах и чаепитиях. Я на твоем месте добилась бы нужного результата, а потом сделала бы вид, будто приложила столь мало усилий, что тут же забыла об этой истории.
– Верно! – воскликнула я, довольная, что Габи первая высказала эту мысль вслух.
– Итак. Тебя интересуют жизнь богемы, большие связи – словом, все, что ассоциируется с понятием «скверный парень», правильно? Что ж… – Габи задумалась. – Пусть обзаведется БМВ, классической моделью, и истинно английскими костюмами. Как можно более английскими. «Истэндеров» он смотрит?
– Не знаю.
– В общем, научи его высказываниям типа «шоб мне провалиться!», пусть вставляет в разговорах. Американцы в восторге от таких штучек. От них отдает стариной, кокни, понимаешь? И еще: пусть время от времени вытирает нос тыльной стороной ладони, будто сидит на кокаине. А, да, и лучше бы, пока ты нянчишься с ним, сломать ему нос. Говори, что он всего лишь подрался в одном ист-эндском пабе, в том самом, где отдыхали братья Крей. Нет, серьезно, но надо сделать так, чтобы в драку искренне поверили. Скажите, что он защищал честь матери.
Я округлила глаза. Откуда она все это узнала? Или узнавала? Это теперь-то, в отсутствие Нельсона, когда ей следовало быть тише воды, ниже травы.
В голове мелькнула мысль: не связаны ли ее познания с недавним походом в ночной клуб? О боже…
– Так-так, что еще? – Карие глаза Габи оживленно блестели. – Скажи, пусть расплачивается везде наличными – это придаст ему таинственности. Кольцо он носит? Чудесно. Пусть купит что-нибудь повнушительнее – на мизинец, с крупным бриллиантом. Да, и пальто из верблюжьей шерсти.
– На дворе еще лето, Габи, – робко вставила я. – Думаешь, надо сделать вед, что он связан с мафией? Иначе…
– Пусть все считают, что в прошлом он много страдал, – упоенно продолжала Габи– Из-за женщин, которых любил и ради которых даже теперь свернет горы. О детях ни слова, чтобы не дай бог не подумали, будто он легкомысленный. Как у него на личном фронте?
– Пейдж говорит, он недавно встречался с девушкой, но она его бросила, – сообщила я, вспоминая нездоровую бледность мрачного Годрикова лица. – Больше я ничего не знаю. Если честно, трудно представить рядом с ним женщину.
– Хм. Постарайся все выяснить. И, исходя из правды, что-нибудь придумай.
– Габи, я вовсе не уверена, что Годрик сумеет войти в этот образ! Он ненавидит давать интервью, фотографироваться, общаться с людьми. Ему не хватает уверенности. Все думают, будто имеют дело с отпетым хамом, на самом же деле он просто застенчивый. Вроде Роджера. Даже надеть драгоценности его вряд ли уговоришь.
Габи посмотрела на меня с недоверием, будто разгуливать по улицам в пальто из верблюжьей шерсти и извлекать полтинники из засаленной стопки – для всякого обычное дело.
– Он актер или нет?
– Вообще-то да, но разговаривает членораздельно только на сцене или на съемочной площадке. – Внезапно меня осенило, и я на миг замерла. – Да, да, точно! Надо заставить его играть! – Я вскочила со стула и обняла Габи. – Боже! Я знала, что ты мне поможешь! И что съездить домой обязательно надо!
Габи крепче прижала меня к груди.
– Но если будешь вести себя так, как с утра, лучше лети на выходные обратно. Черт! – Она отстранилась и взглянула мне в глаза. – Оказывается, ты бываешь и отъявленной брюзгой. Ну и выволочку нам устроила!
– Что, перегнула палку? Прости. Только, знаешь…
Я не хотела сознаваться в том, что теперь чувствую себя куда лучше. Проведя несколько часов в агентстве. В собственном агентстве! Будучи собой. Не подругой Джонатана или заменой Синди, даже не хозяйкой Храбреца.
– Знаю, – ответила Габи. – Послушай, чего бы там ни желал Джонатан, не отказывайся от занятия, которое так любишь. И не вздумай терзаться мыслями, что ты недостаточно блондинистая, худая или успешная. Ты замечательная такая, как есть.
Я ничего подобного ей не говорила. Как она умудрилась угадать, о чем я думаю?
Лицо Габи смягчилось.
– Всем сердцем желаю вам с Джонатаном счастья. Правда. Ты удивительный человек – так часто приходила мне на выручку. Если тебя еще что-то гнетет, поделись со мной, ладно?
Я медленно кивнула. Серьезных проблем у меня не было. Во всяком случае таких, с которыми я не справилась бы сама. Или о которых могла бы поговорить с Габи… не боясь, что они не станут явью.