Слишком поздно Годрик, наплевав на все, стиснул зубы, и я, к своему великому ужасу, увидела Храбреца в человеческом обличье, который и не смотрит в сторону туфли, пока она тебе не нужна, а потом ни за что не выпустит ее из пасти.
– Не имеете права обвинять нас и запугивать! – процедил Годрик истинно по-английски. – Откуда мы могли знать, что пробную прогулку на машине называют в Нью-Йорке кражей? А невинных потенциальных покупателей ворами? В Лондоне всякий автодилер позволит клиенту проехать кружок-другой по ближайшему кварталу, не станет тут же звонить в полицию…
– Хватит! В машину, оба!
– …с просьбой выловить человека, будто отъявленного преступника. Мало того, в машине не оказалось обещанного в объявлении круиз-контроля!
В руках одного из копов откуда ни возьмись снова появился рупор. Мои запястья обхватил прохладный металл наручников.
– В машину! И не пытайтесь сбежать! Только теперь я обратила внимание, что прохожие на тротуарах останавливаются поглазеть на нас, и уже собралась небольшая толпа. Я остолбенела.
Меня втолкнули в машину, а Годрик в это самое мгновение попытался было врезать полицейскому, но лишь потерял равновесие, и коп без труда впихнул его на сиденье рядом со мной.
– Думаешь, они приняли твою историю за чистую монету? – спросил Годрик вполголоса, но не особенно стараясь, чтобы его не услышали.
Я окинула его возмущенным взглядом.
– Ну и замечательно, – пробормотал он, откидываясь на спинку сиденья. Машина с ревом тронулась с места. – Всю жизнь мечтал стать политзаключенным.
Надеюсь, вы не будете возражать, если я не стану рассказывать о трех часах, проведенных в полицейском участке, где мы с Годриком раз девять повторили мою выдумку, и мне пришлось неоднократно описать внешность преследователя. Я старалась дать возможно более расплывчатую характеристику, дабы по нашей с Годриком вине какого-нибудь ни в чем не повинного здоровяка не арестовали за попытку украсть мою сумку.
Нам разрешили позвонить, кому мы желаем, и пока копы исследовали доказательства наших невероятных, но по большей части правдивых слов, я набрала домашний номер. Нельзя было допустить, чтобы отцу позвонили сами копы и сообщили, что я арестована, так как помогала угнать машину.
Трубку долго не поднимали, и тут я вспомнила, что дома никого нет. Родители еще не вернулись с мини-каникул.
На лбу проступили капельки холодного пота.
В ту минуту, когда я была готова залиться слезами, на звонок неожиданно ответили. Очень четко и бодро.
– Алло? Послушайте, я всего лишь грабительница, потому вряд ли смогу вам помочь, по какому бы вы поводу ни позвонили.
– Бабушка! – Я чуть не разрыдалась от радости.
– Мелисса! Детка! – пропела она со знакомой интонаций, столь характерной для обитателей Парк-лейн. – Как я рада слышать твой голос! Откуда звонишь?
– Из нью-йоркского полицейского участка.
– Боже милостивый! Неужели правда?
– Бабушка, – пробормотала я значительно тише. – Выручай! Сейчас я не могу все толком объяснить, скажу одно: произошло чудовищное недоразумение. – Я в двух словах рассказала, в какую вляпалась историю. – В общем, я заявила, что он спас меня от преследователя и…
– И? – спросила бабушка. – Чем я могу помочь? По-моему, ты сама выпуталась. И весьма достойно, детка. Отец обрадуется. Дочь впервые в жизни сочинила международную небылицу.
– Такое чувство, что они мне не верят! – простонала я. – Какой дурак поверил бы?
– Дай кому-нибудь трубку, Мелисса, – невозмутимо сказала бабушка. – Сейчас мы все уладим.
Я не очень-то доверяла бабушке в тех случаях, когда спастись можно было только байками – уж если она бралась выдумывать, могла сочинить такое, чего в жизни не пришло бы в голову даже отцу. Но ее слова, видимо, подействовали, поскольку полчаса спустя нас с Годриком вывели из камер и даже не взяли отпечатки пальцев.
– Теперь я понимаю, – сказал один из копов. – Надо было сразу рассказать нам о неприятностях, что приключались с вами в прошлом. В Нью-Йорке мы чутко следим, чтобы газетчики не вторгались в личные дела граждан.
– Хм, да, это хорошо, – промямлила я. Коп взглянул на меня с нахальным любопытством.
– Может, расскажете про свои похождения? Не для протокола.
Я растерялась.
– Про что именно?..
– Про встречи с Уильямом.
Годрик округлил глаза.
– Ты встречалась с принцем Уильямом? Не знал. – Он повернулся к полицейскому и выпалил, хоть, по-моему, в том не было необходимости; – А тебе все надо знать! Старый развратник!
– Э-э… Я не люблю об этом вспоминать. Все в прошлом, – пробормотала я.
Ну, бабушка!
Прочтя нам короткую лекцию о том, что нехорошо отнимать у полиции драгоценное время, и объяснив, по каким правилам в Нью-Йорке покупают машины, нас отпустили.
– Черт! Непременно расскажу Пейдж о твоих связях с королевской семьей, – воскликнул Годрик. – Она…
Я приостановилась и схватила его за руки.
– Пожалуйста, Годрик! Пусть это будет нашей маленькой тайной! Пожалуйста!
Карие глаза Годрика засветились благородством.
– Ну, раз ты так хочешь, Мелисса, – грубовато произнес он. – Хорошо, это будет нашей тайной От меня никто не услышит ни слова, клянусь.
Наши взгляды встретились, и какое-то мгно вение мы разговаривали без слов, стоя посреди шумного коридора. Я почувствовала, что Годрик с его страстью к драматургии, не нарушит клятву; вздохнув с облегчением, поднялась на цыпочки и поцеловала его в щетинистую щеку.
– Спасибо! Ты настоящий друг!
– А-а-а… – протянул Годрик и сложил губы собравшись добавить что-то еще, но я приставила к ним палец.
– Больше об этом ни звука.
Я вытирала помаду с его щеки, когда заметила знакомую фигуру в мрачном помещении у самого входа, битком набитом взъерошенными растерянного вида людьми. Человек был в добротном костюме, с мощными плечами, в идеально начищенных туфлях и резко выделялся в толпе.
– Проклятье, – пробормотала я, снова объятая паникой.
– Какие у тебя планы на вечер? – невозмутимо поинтересовался Годрик.
Мысль утаить правду о сегодняшних злоключениях растворилась, как струйки пара над чашкой латте.
– Не хочешь прийти на нашу репетицию? – не умолкал Годрик. – Правда, ничего особенно интересного там не увидишь, но для разнообразия посмотреть можно. А на следующей неделе будет вечеринка, может, тоже приедешь? Пейдж сказала обязательно пригласить тебя. Кх! – Он покривился. – Нет, серьезно! Наверное, не хочет,
чтобы я появлялся в обществе без присмотра. Я в любом случае был бы рад, если бы ты составила мне компанию. И если захотела бы прийти, – закончил он более несмело, но я его не слушала.
– Джонатан! – воскликнула я таким тоном, будто всю жизнь только и делала, что коротала время в полицейских участках.
Шансов выкрутиться почти не было, но попытаться все же стоило. После пережитого столкновения с законом и от радости, что все позади, говорить получалось с особенно выраженным английским акцентом.
– Мелисса, – произнес Джонатан, почти не двигая плотно сжатыми губами. – Понимаю, у тебя прогрессирует помешательство на телевидении, но не разумнее ли было ограничиться чем– то полегче, не разыгрывать из себя героиню «Полиции Нью-Йорка»?
Я звонко засмеялась, хоть и понимала: Джонатан поприветствовал меня шуткой лишь потому, что рядом был Годрик. Мой бойфренд сдержанно улыбался, на самом же деле не видел в моих авантюрах ни капли смешного и подходил к делу крайне серьезно.
– Замечательно, что в любом происшествии ты находишь, чему порадоваться, тем не менее я считаю своим долгом побеседовать с полицией, – сказал Джонатан. – С вашего позволения, мистер Спенсер.
С этими словами он направился туда, откуда только что вышли мы, и не глянув на длинную очередь.
– Нет, честное слово, уже все улажено! – воскликнула я, хватая его за руку.
– А по-моему, как раз наоборот. – Джонатан решительно высвободил руку. – Я восхищен твоей способностью с достоинством выходить из любого положения, Мелисса, но не намерен оставлять все как есть. Позволь напомнить: тебя чуть было не похитили, а потом незаслуженно арестовали. Речь о работе правоохранительных органов, о безопасности! – Он прошел в глубь коридора и ударил рукой по столу. – С кем я могу побеседовать?
– Но, Джонатан, поверь… – Я прикусила губу. Вот почему лучше не лгать. Скажешь одну неправду, и за ней потянется целая вереница. – А как ты узнал о том, хм, что меня пытались похитить?
Джонатан повернул голову. Складки у его рта углубились от сильного волнения.
– Мне позвонила Пейдж. По ее словам, Рик заметил тебя на улице как раз в ту минуту, когда преследователь хотел было… – Он провел рукой по волосам. – Боже правый, Мелисса! Почему ты не оставила документы дома? И о чем только думает твой отец? Нагрузил родную дочь работой, не обеспечил охраной, а самое главное, ты сейчас в отпуске! Полицейские не имели права заковывать тебя в наручники! Ни малейшего права! – Он снова повернулся к столу. – Ответят мне наконец или нет, черт побери?
Годрик приоткрыл было рот, но я взглядом остановила его. По коже пробежал морозец – кондиционеры тут были ни при чем.
– Если через тридцать секунд мне не уделят внимания, я позвоню юристу! – прогремел Джонатан.
Я потянула его за рукав.
– Джонатан, пожалуйста! Поехали домой? Я не желаю затягивать эту историю. К чему разбирательства и шум? Я и так чувствую себя круглой дурой. Нельзя столь легкомысленно размахивать сумкой. Теперь буду носить ее только через плечо.
Джонатан прекратил стучать по столу и окинул меня снисходительным взглядом.
– Мелисса, ты утверждаешь, что тебя преследовали. И готова просто обо всем забыть, спокойно поехать домой?
Я принялась рассматривать собственные туфли.
– Понимаешь, все дело в том… Может, я немного сгустила краски. Потому и не хочу поднимать шумиху. Привлекать внимание газетчиков и все такое…
– Мелисса! По-моему, ты преуменьшаешь опасность! До твоего отца мне нет особого дела, но твое личное спокойствие в этом городе и на моей совести!