Она многозначительно взглянула на Джонатана. У меня все сжалось внутри.
– Нет. Я берусь за подобные дела в исключительных случаях, – пролепетала я. – Мне пора уходить. Встречаюсь с сестрой. Она, наверное, уже ждет на улице.
– Да? – саркастически спросил Джонатан. – Тоже в парике? И как вы друг друга узнаете?
Я засмеялась, пытаясь сделать вид, что принимаю его слова за шутку.
– Джонатан! Ты, случайно, ее не видел? Чертовски глупый ход. Я собиралась поужинать с Эмери, а она была настолько рассеянной, что частенько не могла вспомнить ПИН-код – год собственного рождения. И вряд ли уже появилась у клуба, где мы условились встретиться.
– Нет, – ответил Джонатан. – Мы ее не видели.
– Эмери? – спросил внезапно Годрик. – Ты ужинаешь с Эмери?
– Да! – ответила я. Сомнение в голосе – обычная Годрикова черта – сейчас играло против меня. – Я не сказала тебе раньше, потому что подумала… не стоит бередить твои чувства.
Я быстро подняла руку, чтобы он ничего не говорил в ответ.
– Какие у меня могут быть чувства к Эмери? – возмутился Годрик. – Я интересовался только тобой!
– Десять лет назад, – прибавила я, заметив ужас на лице Кристи. – Десять лет назад! Ха– ха-ха!
Годрик открыл было рот, но я впилась в него таким взглядом, какой, клянусь, мог скинуть картину со стены.
Синди ухмыльнулась.
– Верно говорят: истинная любовь не умирает. Правда, Джон?
– Не знаю, – процедил Джонатан, почти не двигая плотно сжатыми губами.
Синди пихнула его в бок и, глядя на меня, выразительно повела бровью: «Мужчины! Что с них взять?»
– Ну же, дорогой. В душе ведь ты романтик. Помнишь Антигуа?
На меня обрушилась лавина чувств: страх, отчаяние, растерянность и ярость. Почему Джонатан не сказал мне, что проведет сегодняшний вечер с ней? Как часто умалчивал об этом в прошлом? И о чем они собирались беседовать, когда я уйду? Об Антигуа?
Я распрямила плечи.
– В общем, вижу, ты действительно занят, Джонатан, – сказала я. – У вас деловая встреча или просто решили отдохнуть?
Синди бросила на Джонатана вопросительный взгляд.
– Деловая или нет, Джон? – Она снова посмотрела на меня. – Скажем, пятьдесят на пятьдесят.
– Компания Синди спонсирует ряд телепередач, – сухо пояснил Джонатан.
– Да, потому я не могла не прийти. А поскольку Джонатан захотел… – Синди сделала паузу, чтобы я подумала, будто она вынуждена придумывать оправдание, – встретиться и поговорить о продаже квартиры, я пригласила его сюда.
Я взглянула на Джонатана.
– Все так, как говорит Синди, – ничего не выражающим голосом произнес он.
В груди что-то щелкнуло и камнем полетело вниз.
– В таком случае не буду вас отвлекать, – сказала я. – До свидания, Годрик, Кристи. Надеюсь, приятно проведете вечер. Я заказала вам столик в «Чиприани». Рада знакомству, Синди.
С этими словами я поспешила к выходу.
Глава 21
Угадайте, с кем я столкнулась на верхней ступеньке. С Эмери! Которая впервые в жизни опоздала всего на десять минут.
Я еле устояла перед соблазном затащить ее внутрь в качестве вещественного доказательства. Впрочем, было слишком поздно.
– Мелисса? – произнесла она, вглядываясь в мое лицо. – Мелисса?
– Да, это я, – сказала я. – Просто надела парик.
– Тебе идет, – заметила Эмери. – Выглядишь как мама. Только моложе, полнее, чем она, и как будто… злее.
– Парик тут ни при чем, – пробормотала я. – Пошли: умираю хочу выпить.
Расположиться пришлось не в чудесном вегетарианском местечке, где Эмери заказала столик – она забыла записать адрес, – а в обычном итальянском ресторане, где нам тут же принесли по большому блюду пасты и красное вино.
Из меня хлынул неудержимый поток слов. Эмери принялась внимательно слушать. Я знала: это вовсе не означает, что в итоге она даст мудрый совет, но Эмери умела посочувствовать. Не зря годы напролет сострадала несчастным барашкам и обожала поэзию времен Первой мировой.
– А ты ладишь с бывшей женой Уильяма? – спросила я.
– О, мне гораздо проще, – ответила Эмери. – Я с ней не общаюсь. Вероника вообще умерла. А про которую ты спросила? Про Гвендолин?
Я молча кивнула. Даже говорить уже не хватало сил.
– Я делаю вид, будто ее не существует вовсе, – умиротворенно сообщила Эмери. – Твержу себе: это вымышленный персонаж, от которого всего-навсего приходят поздравительные открытки.
– А как же Валентино?
Уильям был отцом пятилетнего мальчика.
Эмери расширила глаза.
– Уильям не желает, чтобы я с ним виделась. Говорит, ни к чему эта путаница.
Я замерла. С вилки на салфетку шлепнулись макароны.
– Значит, так удобно самому Уильяму? Чтобы ты прикидывалась, будто Гвендолин и Валентино нет на свете?
– Угу. Так советует Уильямов врач. По его словам, проще, если я не буду касаться его прежней семьи. Я и бывшая жена с ребенком для Уильяма будто отдельные страницы, понимаешь? По-моему, идея мудрая. Теперь, когда я живу не в Англии, и на отца смотрю, как на человека с другой страницы. – Эмери печально улыбнулась. – Точнее, я переселила его в другую книгу.
– А по-моему, не так уж это здорово, Эм.
– Тебе будет приятнее, если бывшая женщина Джонатана всю оставшуюся жизнь будет совать нос в твои дела? – спросила Эмери с несвойственной ей резкостью.
Я задумалась.
– По мне, было бы лучше, если бы я виделась с ней там, где ожидаешь. Не терялась в безумных догадках, откуда она вынырнет в следующий раз.
Эмери по-сестрински легонько толкнула меня под столом ногой.
– Бедняга Мел, – пробормотала она. – А ты не думала перекраситься в светлый? Тебе очень идет.
Я вздохнула и отодвинула тарелку с пастой.
Эмери поспешила вернуться в гостиницу, чтобы в привычный час перед сном помедитировать, а я медленно побрела по улицам Уэст-Виллид– жа назад к дому Джонатана. Парик, точно постыдная тайна, лежал в сумке, а мои собственные волосы, как мне казалось, были более, чем когда-либо, темные и прилизанные.
Дойдя до Вашингтон-сквер, я опустилась на ступеньку величественного жилого здания, уронила голову на грудь и прижала ладони к щекам. В парке горели фонари, люди до сих пор играли в шахматы, другие выгуливали перед сном собак, третьи, где-то отдохнув, возвращались домой – счастливые и умиротворенные.
Грудь вдруг наполнило несносной тяжестью, приковывая меня к месту. Худшего со мной, пожалуй, не случалось. Конечно, бывали черные минуты и в прошлом, однако столь обессилевшей и опустошенной я в жизни себя не чувствовала. Хотелось оправдаться перед самой собой, но чем отчаяннее я пыталась объяснить, как так вышло, тем сильнее становилось ощущение вины, тем больше пугала мысль, что Джонатан решит: я в ней серьезно ошибся, пора ее оставить.
Поделом мне. Я не оправдала его доверия. Пусть из лучших побуждений, все равно. Не оправдала.
Некрасиво поступил и он – утаил от меня, что отправился на встречу с Синди, – но я провинилась перед ним гораздо больше. По собственной воле оскорбила его.
Глаза наполнились слезами, и горячо захотелось вдруг очутиться на ступенях собственного дома. Все прочие желания затмило одно – вернуться домой.
Потому я достала телефон и позвонила единственному в мире человеку, который мог дать совет или привести в чувства.
Послышались три гудка, потом голос Нельсона:
– Что на этот раз? – Он вздохнул. – ПО– ТВОЕМУ, ЭТО ШКОТОВЫЙ УЗЕЛ, ЛИНН? ХОЧЕШЬ, ЧТОБЫ ИЗ-ЗА ТВОИХ НОГТЕЙ ПАРУСНИК РАЗБИЛСЯ О СКАЛЫ В ЩЕПКИ? ПОПРОБУЙ ЕЩЕ РАЗОК!
– Ты ошибся! – взвыла я. – Я послушалась твоего совета, но теперь все так запуталось, что с Джонатаном нам точно не быть. Наверное– Наверное, мне лучше вернуться домой!
Нельсон снова вздохнул и велел кому-то из помощников на время его заменить, мне даже показалось, ему ответили: «Есть, капитан!». Судя по всему, мальчишка.
– Итак, выкладывай, и, пожалуйста, в подробностях, но побыстрее, – сказал Нельсон, однако голос его прозвучал довольно мягко.
Я насколько могла быстро и просто описала свое жуткое положение. Свистки и щелчки, раздававшиеся из трубки, немного сбивали с толку, но я, хоть и всякий раз вздрагивала, говорила и говорила дальше.
– Ясно, – произнес наконец Нельсон. – Насколько я понимаю, ты ввязалась в эту историю из своего извечного стремления помочь кому угодно, только не себе? И доказать Ремингтону Стилу, что и в Нью-Йорке ты столь же находчива, как в Лондоне?
– Естественно! Не ради же собственного удовольствия я обрекла себя на унижение!
– Господи, какая же ты глупая! – Еще один вздох.– Ужасно милая, но глупая. Короче, самое главное: не возвращайся домой.
У меня екнуло сердце.
– Вообще?
– Да нет же! Сейчас, а то сложится впечатление, будто ты правда что-то натворила. Но ведь
ты не изменяешь Ремингтону, не работаешь втайне от него и не лжешь. Если уедешь домой, он подумает, что ты вся в грехах. Просто выжди время, дай ему успокоиться, потом объяснишь, что ты не прикидывалась подругой Годрика, а всего лишь ему помогала. Да, конечно, ты должна была предупредить Ремингтона заранее, но скажи, не желала, чтобы он волновался.
– Думаешь? – неуверенно спросила я. – Нет, я этого не вынесу. Джонатан в бешенстве.
– Мелисса, – сказал Нельсон, – если этот образцовый агент по недвижимости в итоге на тебе женится, ему еще не раз предстоит терпеть твои выходки и впадать в ярость. Он должен понять, что ты действовала из самых добрых побуждений, осознать, что с такой женой будет гораздо приятнее и интереснее, нежели с покорной овечкой, что беспрекословно выполняет любое распоряжение. Если он любит тебя, непременно простит.
По моим щекам текли ручейки слез, но уголки губ приподнялись в слабой улыбке.
– Спасибо, – пробормотала я. – Знаю, тебе он не слишком нравится.
– Не то чтобы… Понимаешь, хм, просто я не уверен… – Видимо, Нельсон решил не делиться со мной тем, что пришло ему на ум. И внезапно произнес совсем другим тоном: – Послушай, Мелисса, все очень просто: подумай, как бы на твоем месте поступила бабушка. Готов поспорить, ей доводилось бывать в подобных ситуациях. Может, спросишь совета у нее?