Такой оживленной торговли в булочной еще не было. Маунт-Полберн стал известен на всю страну, и каждому хотелось ухватить хотя бы кусочек славы. Генри и Саманта, поглощенные перестройкой своего нового дома, заявились как-то в магазин вне себя от воодушевления.
– Все только и говорят что про Маунт-Полберн! – с энтузиазмом воскликнула Саманта. – Теперь цены на недвижимость должны взлететь до небес! Еще бы, столько переживаний!
Слегка поморщившись, Полли бросила взгляд в окно. Огромный автомобиль, припаркованный напротив, снова перегородил всю улицу. Еще немного, и нам потребуется инспектор дорожно-патрульной службы, мрачно подумала Полли.
– А ты бы не хотела открыть еще и мясную лавочку? – с надеждой поинтересовался Генри. – Домашний хлеб и домашние колбаски – что может быть лучше?
– Что? О господи, нет!
Мимо окна прошел рыбак с целой пригоршней желтых уточек.
– Похоже, этот парень не прочь подзаработать, – задумчиво сказал Генри. – Хм… может, он захочет стать мясником?
Полли отвернулась от окна.
– Так что, ваши друзья тоже решили перебраться сюда? – вежливо поинтересовалась она.
– Само собой! Бинки и Макс, Бифф и Джулс, Миллз, Пинки и Фру-Фру – все они уже обзванивают своих агентов! Верно, котик? – обратился Генри к Саманте.
– Вот и славно, – заметила Полли без особого энтузиазма, запихивая в бумажный пакет выпеченный на заказ хлеб (стоимость которого вполне могла покрыть ее месячные издержки на топливо). – Вот и славно.
Утро субботы выдалось по-летнему теплым. На небе белела лишь парочка облаков, в остальном же оно было безупречно-голубым. Это напомнило Полли день, когда они с Тарни плавали на лодке на маленький островок. В результате ей потребовалось гораздо больше времени, чтобы собраться, так как всякий раз, когда она вспоминала тот день, из глаз у нее начинали литься слезы, смывая попутно весь макияж.
К счастью, Керенса решила приехать с утра пораньше, чтобы не пропустить отлив. Несмотря на излишний драматизм, смотрелась она шикарно: короткое – даже слишком – черное платье, кружевной шарфик и броский макияж.
– Господи, – Полли в очередной раз вытерла поплывшую тушь, – ты выглядишь как черная вдова.
– Вот и замечательно, – сказала Керенса, включая кофемашину. – Или считаешь, что я перестаралась?
– Ты и виделась-то с ним всего один раз, – заметила Полли.
– Верно, – кивнула подруга. – Просто я подумала, что если кто-то начнет высматривать сторонние увлечения Тарни, то им и в голову не придет, что это ты. Все решат, что его пассией была я.
– Спасибо, – всхлипнула Полли и снова разразилась слезами.
– Все в порядке. – Керенса ласково похлопала ее по плечу. – Тебе все равно не удалось бы выглядеть так же эффектно и неотразимо, как я.
Но ее грубоватая шуточка не обманула Полли, она вновь заплакала и рыдала в объятиях подруги, пока у нее совсем не осталось слез.
– Ну как, полегчало маленько? – спросила Керенса.
Полли кивнула.
– Тогда иди в ванную.
– Я уже была там сегодня трижды. Осталась только холодная вода.
– Вот и прекрасно. Холод бодрит.
Полли приняла душ, после чего приятельница помогла ей выбрать наряд для службы: простое черное платье с коротким рукавом.
– Чудесно, – сказала Керенса, убирая водостойкую тушь. – Сиди тихонечко в задних рядах и старайся не привлекать к себе внимания. Ты уже встречалась с его близкими?
Полли покачала головой:
– Только с Селиной.
– Значит, бояться нечего. Тебя никто не узнает.
Хакл и Рубен встретили их у церкви. Оба выглядели непривычно серьезно в черных костюмах и с темными галстуками. Рубен не упустил возможности похвастаться тем, что его ботинки были из акульей кожи – «самой дорогой кожи в мире». Керенса в ответ обозвала его биологическим террористом.
Церковь, служившая когда-то местом собрания всей деревни, находилась на вершине горы, и подняться туда можно было лишь по крутой лестнице. Построенная еще в Средние века, она теряла свое значение по мере того, как морские воды превращали Маунт-Полберн в остров, и к концу девятнадцатого века перестала использоваться для религиозных нужд. За прошедшие сто лет от нее сохранился лишь остов: вымощенные плитами полы и каменные стены. Крыши не было вовсе – только птичьи гнезда высоко в осыпавшихся камнях. Зато от вида, который открывался с этого места, захватывало дух: лодки, скользящие по морской глади, и голубое полотнище неба над головой.
Для тех, кто постарше, из деревни принесли стулья. Однако в церковь набилось столько народу, что люди в большинстве своем стояли вдоль стен или сидели прямо на полу. Мужчины в лучших своих костюмах неловко переминались с ноги на ногу. В переднем ряду, со склоненными головами, сидели два немолодых человека, и Полли не составило труда догадаться, что это были родители Тарни. После того как его отец вышел на пенсию, мать настояла на том, чтобы они перебрались на материк, где жизнь текла не в пример оживленнее, чем на острове. Ей не нравилось, что Тарни, ее единственный сын, пошел по стопам отца и тоже стал рыбаком. У женщины, как разглядела Полли, были такие же синие глаза, как у Тарни, но взгляд ее казался размытым от слез.
Мужчина так и не поднял головы, но всем своим обликом он настолько напоминал Тарни, что у Полли перехватило дыхание. Молодая женщина, которую окружали несколько детишек, была, должно быть, сестрой Тарни.
Рядом с ними, в простом черном платье, открывавшем ее худенькую шею, сидела Селина. Полли метнула в ее сторону виноватую улыбку, на что та ответила взглядом, полным боли. Селину поддерживали мать и другие родственники.
На одном из стульев, царственно выпрямившись, устроилась миссис Мэнс. В черном одеянии она походила на королеву Викторию. Полли махнула ей рукой и получила в ответ неодобрительный взгляд.
В церковь пришли не только старожилы, но даже Саманта с Генри, на которых местные поглядывали с некоторым удивлением. Полли кивнула им в знак приветствия, после чего все замерли в напряженном ожидании.
Наконец в церковь вошла женщина-викарий, прибывшая с материка. Теперь все взгляды были устремлены на нее.
– Доброе утро, – сказала она, – и спасибо всем вам, что пришли сюда в этот знаменательный день. Я знаю, ситуация не совсем обычная, но, хотя мы и не в состоянии похоронить нашего брата Корнелия Уильяма Тарнфорта, мы можем хотя бы воздать ему должное.
При этих словах мать Тарни сдавленно всхлипнула.
– Не каждая смерть – трагедия, – продолжала женщина, – но эта, без сомнения, была таковой.
Дальше она заговорила о том, каким уважением пользовался Тарни в своей общине и как его будет не хватать всем присутствующим.
Потом вперед начали по очереди выходить жители Маунт-Полберна. Они все говорили и говорили: о том, как Тарни делился рыбой с теми, у кого хватало денег только на самое необходимое, как в свободное от рыболовства время отрабатывал смены на спасательной шлюпке. Была даже какая-то нелепая история про корову, которую, давясь слезами, рассказал Арчи.
Затем женщина-викарий стала читать из Библии:
«Однажды, когда народ теснился к Нему, чтобы слышать слово Божие, а Он стоял у озера Геннисаретского, увидел Он две лодки, стоящие на озере; а рыболовы, выйдя из них, вымывали сети. Войдя в одну лодку, которая была Симонова, Он попросил его отплыть несколько от берега и, сев, учил народ из лодки.
Когда же перестал учить, сказал Симону: отплыви на глубину, и закиньте сети свои для лова.
Симон сказал Ему в ответ: Наставник! мы трудились всю ночь и ничего не поймали, но по слову Твоему закину сеть. Сделав это, они поймали великое множество рыбы, и даже сеть у них порвалась. И дали знак товарищам, находившимся на другой лодке, чтобы пришли помочь им; и пришли, и наполнили обе лодки, так что они начинали тонуть.
Увидев это, Симон Петр припал к коленям Иисуса и сказал: выйди от меня, Господи! потому что я человек грешный. Ибо ужас объял его и всех, бывших с ним, от этого лова рыб, ими пойманных; также и Иакова и Иоанна, сыновей Зеведеевых, бывших товарищами Симону.
И сказал Симону Иисус: не бойся; отныне будешь ловить человеков. И, вытащив обе лодки на берег, оставили все и последовали за ним»[4].
Потом, по сигналу, вперед выбрались местные рыбаки и начали петь:
Отец предвечный, спаситель наш,
Чья длань смирила волн набег,
Ты, Кто могучий океан
Вернул в твердыню берегов!
Голоса их все больше и больше наполнялись силой, пока не зазвучали в полную мощь:
Услышь мольбу нашу о тех,
Кто на море попал в беду.
При виде того, как отец Тарни пытается побороть слезы, Полли расклеилась окончательно. Стараясь не привлекать к себе внимания, она зарылась головой в куртку Хакла и плакала до тех пор, пока не выплакала все слезы.
Христос, по слову Твоему
Угасла ярость пенных волн,
Так безмятежно и легко
Ты шел над бездною морской.
Услышь мольбу нашу о тех,
Кто на море попал в беду.
Рубен, а точнее, распорядитель, которого он выписал прямо из Лондона и чьи услуги стоили немыслимо дорого, отправил на Маунт-Полберн несколько автобусов, чтобы отвезти людей на поминки.
Погода стояла прекрасная. Мужчины, рассаживаясь по автобусам, снимали пиджаки и ослабляли галстуки. На небе не было ни облачка. Солнечные лучи золотили и без того загорелые плечи отдыхающих. С разбившегося танкера вывезли уцелевшие товары. Разлива топлива тоже удалось избежать благодаря оперативным действиям корабельного механика. Полли с изумлением узнала, что эта громадина управлялась всего-то десятком людей. Как сказал ей потом Арчи, пока их носило по морю на спасательной шлюпке, они больше всего боялись, что их ненароком раздавит такое вот грузовое судно – матрос задремлет у радара или просто решит, что им встретилась крупная рыба.