Они перешли в комнату Изгарева, здесь Бучин прочно осел в кресле, не отказался от коньяка, лимонную дольку по-женски присыпал сахаром.
—◦Мне хотелось бы поговорить с вами об одном простом и деликатном деле,◦— сказал он, выпив.◦— Я у вас живу на полном пансионе, что говорится. И само собой разумеется, обязан расплатиться перед отъездом. Мне не хотелось бы, чтобы это вас, ну как бы, обидело, что ли.
Изгарев чуть не выругался и буркнул на это:
—◦Да полноте!.. Давайте о другом. Пустое… Еще налить?
—◦Пожалуйста, с удовольствием… Очень хороший портрет.
—◦Моя жена, Витькина мать.
—◦Он мне про нее много рассказывал. У вас отличный мальчик, очень мне понравился. Простите, давно умерла?
—◦Нет.
—◦Вы, пожалуйста, не обращайте на мои вопросы внимания. Крепкие напитки разрушают самоконтроль, несешь чепуху сам не знаешь отчего. Я, как узнал, что вы с мальчиком вдвоем, время от времени думал: а правильно ли?
—◦Признаюсь, не понял.
Бучин засмеялся и решился:
—◦Вы, простите, как пройдет, конечно, время, женитесь снова?
—◦Поживем — увидим,◦— вежливо ответил Изгарев.
—◦Но вы, извините за прямой мужской вопрос, совсем без женщин живете?
—◦Да уж, вопрос — мужской…
—◦Боюсь, похоже на бестактность. Спешу, спешу отказаться — глупый вопрос. Ворошить чужую жизнь не имеет никто права. Вы согласны? А любопытство — разбирает. А кем вы работаете? Все приходите — я сплю третьим сном, а встаете рано. И когда вы спите?
—◦На работе.
—◦На работе? Ха-ха-ха!.. Отлично! Простите, и кто же вы по профессии?
—◦Какое это имеет значение?
—◦Простите, смотря для чего,◦— ласково улыбнулся Бучин, натянутая улыбка, на самом деле он, вероятно, слегка смутился.
—◦По мне важнее, чтобы знали, зачем все — жизнь, работа, Пикассо, я сам и подметать улицы. Где, как — второстепенно.
В обычную мужскую, не стопроцентно трезвую, болтовню это не вписывалось, и Бучин глянул на собеседника с примечательным любопытством.
—◦Вы собираетесь долго прожить,◦— сказал он.
—◦Давайте еще выпьем,◦— в конце концов Изгарева устраивало, что с Бучиным можно было пить понемногу и не опасаться, что помешает рабочему состоянию.◦— За успех вашей миссии!
—◦Не против… Скажите, мне это очень интересно: а дворнику, по-вашему, тоже надо быть разумным? И высшее образование, может быть, иметь?
—◦С высшим их сколько угодно. Гарантия прописки и квартиры.
—◦Ха-ха-ха! Правда!
—◦Если берешься за дело, надо знать, зачем оно. А иначе не по-человечески. И на каждом месте надо знать, что было тысячу, две тысячи лет назад и что будет хотя бы через несколько сот. Пожалуйста, дворник. Дворник, если угодно, участвует в формировании макросреды. От сегодняшней чистоты на улицах, между прочим, очень зависит, насколько люди будут чистоплотны завтра. И если дворник это понимает — работает метлой еще добросовестнее.
—◦Вы очень опасный идеалист и опасны прежде всего для самого себя,◦— честно улыбнулся Бучин.◦— Вы неплохо умеете подмечать, а выводы — полностью неправильные. Берете на себя тысячи лет — сломаете себе позвоночник. Или вам его сломают, чаянно или нечаянно. Таких, как вы, мало, а вас никто не обязан понимать…◦— Бучин поспешно переключился, пристально посмотрел на портрет.
—◦Вы очень любили ее?
—◦Да вы меня точно прощупываете,◦— сознался Изгарев.
—◦Ну что вы! Что вы!.. Ваше здоровье!◦— Бучин допил свой коньяк, отказался — еще и перед уходом заметил Изгареву: — Я очень желаю вам жениться в будущем. Я понимаю вас, и мне нравится такая верность. А не случайно ей мало следуют. И вы еще придете к мысли: с мертвыми жить нельзя. Им ничего не надо, а нам — много. Жизнь требует свое…
Перед самым обедом ввалилась жизнерадостная и лишенная житейско-философской озабоченности приятельская толпа. Женщины принялись распоряжаться кухней и походами мужчин в магазин. Поднялся словесно-междометийный тарарам. Бучин попытался отсидеться в обжитом углу, но это были не те люди, кто тщательно соблюдает конвенции и статуты, его изъяли очень быстро и просто, а осознав, что имеет, дело с актерами и актрисами, он перестал сопротивляться.
Мельница остановилась вечером, в девятом часу — все отправились к кому-то на чай. Бунина она отбросила на постель, и он уже храпел. А притомившегося Изгарева загнала под душ. Форточки оставили распахнутыми настежь, и дым развеивался понемногу. На каждом квадратном метре — по пепельнице, придуманной без долгих соображений. Посуду в основном перемыли, но сложили как придется.
Вот в этот час и вернулся Витька. С хлебом.
Они встретились перед телевизором. Изгарев сел посмотреть информационную программу «Время». Витька, самостоятельно поужинав, пришел с кухни и устроился рядом.
—◦Поздновато,◦— тихо сказал Изгарев.◦— Ты и в самом деле пел романсы?
—◦Я у Клары был.
—◦Пообедал?
—◦Кушал.
—◦Набегался?
—◦Мы потом с ледяной горки катались.
—◦На штанах?
—◦На фанерках и на ногах.
—◦Перед сном обмойся под душем, не забудь.
—◦А дядя Толя спит?
—◦Да разве не слышно?
Изгарев вытянул ноги и запрокинул за голову руки. Он смотрел на экран, но мысли мало связывались с кадрами и сообщениями.
— Ты знаешь, Витька, по-моему, наш дядя Толя — сукин сын.
—◦Он со мной в шашки играл.
—◦А я и сам не могу сказать уверенно почему, а все-таки он сукин сын. Не люблю таких — аккуратных, извинительных, а советы дают без спроса и вопросы задают провокационные.
—◦Какие?
—◦Провокационные. Когда делают вид, что наукой интересуются, а на самом деле на шею кирпич вешают. Так и топят — ахнуть не успеешь… Витька!◦— неожиданно подскочил Изгарев в кресле.◦— Витька! В Грецию! Смотри, какие глаза у Мелины Меркури!
Через экран, окруженная веселыми и радостными людьми, прошла Мелина Меркури, прекрасная гречанка, а скорее, ее пронесли на руках. Она возвратилась, свободная, в свободную Грецию.
—◦Ты видел ее глаза? Запомни их, Витька! За такими-глазами на любой край вселенной иди, если потребуется… Слушай, Витька! Поехали в Грецию! Там сейчас важно. Там Акрополь еще на холме белый стоит. Каждый нормальный хороший человек должен бы его увидеть.
Витька успел заметить эту красивую-красивую женщину, большие-большие глаза, и волосы развеваются. Клара ничуть не хуже, у нее тоже волосы длинные. И где эта Греция? Наверняка куда дальше Клариного подъезда. Как туда попадешь? Но он запомнил и принял одно, отложив впрок, по-мальчишески прочно и надежно, что нормальный хороший человек обязательно должен когда-то поехать в Грецию. Увидеть Акрополь. На холме белый стоит. Наверное, это очень здорово выглядит.
А Изгарев подумал — в конце концов несчастье всех этих Бучиных в том, что им не дано ни понять, ни коснуться по-настоящему глубоких человеческих истин. В хозяйственниках они никогда не забираются дальше слова «план», уже в цифрах начинают безнадежно плутать. Администраторами — так сказать, руководителями — им не удается оторваться от неукоснительной для них заповеди, что, в-главных, всяк должен точно в надлежащее время приходить и точно по истечении надлежащего времени уходить со службы, а остальное подробности. Еще ужаснее, когда они берутся — а берутся за это всегда ревностно и бодро — быть судьями человеческого бытия.
И откуда же им поэтому знать, что мы обязательно живы, пока оставшиеся жить и продолжающие жизнь нас помнят и любят. Да-да, мы живы всегда и до тех пор, пока среди живых. Всем, что сделали для них или хотели сделать, а не успели — мало ли на то причин.
Смерти нет, ребята!
Я не хочу забывать тебя, актриса Изгарева, бесконечная, солнечная, доброрадостная. Я не собираюсь забывать никого из умерших и погибших, близких мне или родных, из любых народов, из любых времен.
Как принимают и ставят пьесы о современности, лучше не выдавать. И это так же важно, как сохранять еще кое-какие тайны из жизни, пусть каждый познает их сам и проходит положенное: испытания, муки, радости, ощущения собственной слабости или доблести, иначе неизвестно, какими убытками это может обернуться. Да вот хотя бы: современных пьес поступало бы в театры раз в сто меньше. А их и так не густо.
Последним кругом ада было изобретение рентабельного названия.
На участие ребенка согласились с неимоверным скрипом. Только потому, что в спектакле кроме любви было и еще достаточно немаловажного, репертуар тематически выигрывал. И нашелся режиссер-смельчак. Но было оговорено, что скорее всего из этого трюка ничего не выйдет и возраст данного персонажа будет немедленно поднят до необходимого, чтобы его сыграл молодой актер.
Изгарев, измочаленный передело-доделочной работой, вяло подтвердил, что условие очень здраво, и сказал себе трусливо, что, кажется, полная и окончательная победа.
А по этому случаю, и поскольку тепло, развесеннилось так славно, они с Витькой заберутся в лес на выходные. Плюс два дня отгула, минус ко всем чертям эту цивилизацию с ее режиссерами, директорами, критиками сверху донизу, обсуждениями и осуждениями.
Перед первой репетицией Изгарев привел Витьку в театр, выбрав час, когда там никого не было, и показал ему все. На сцену зашли в последнюю очередь, накануне ухода.
Они оказались на ней для Витьки неожиданно: неохватное пространство, разлетающееся от них со страшной скоростью! Он почувствовал, как быстро-быстро становится мальчиком с пальчик и сейчас вовсе растворится или провалится в щели пола. Его чувство в точности передалось Изгареву, и он прикрыл глаза, подумав — конец!
—◦Видишь, Витька, как вредно жить в маломерных квартирах,◦— произнес Изгарев с последней надеждой, которую можно было ни во что не ставить.
От Витьки остался всего невероятно крохотный комочек. Комочек сохранился и выжил оттого, что над ним светилось доброе, не поддающееся этой стихии лицо Изгарева.
—◦Попадешь в нормальные размеры,◦— увереннее закончил он,◦— и как корова на льду. Верно?
—◦Да,◦— тихо отозвался Витька.