—◦Человека покалечили. Вот так!◦— со злорадством обронил Тришкин, поглаживая чем-то лицо приятелю. Мелихов подошел к ним, подкидывая на ладони отвертку.
—◦Твоя, значит? Физиономию покажи. Челюсть на месте? Дали тебе мало. Жаль. Иди лечись! И чтоб ноги твоей с нами не было! Отверточку милиции подарю. С актом сдачи.
Вел группу Мелихов так спешно, что заметно растянулись, а последние то и дело догоняли бегом. Продирались напрямик — сквозь кустарник, карабкались на крутые сопочки, неловко скатывались с них в молчании. Только отрывисто ругались, споткнувшись или не уберегшись от ветки.
У кого-то в такт шагам громко звенела мелочь или ключи.
—◦Положи повыше,◦— сказали ему.◦— На нервы давит.
Особенно доставалось тем, кто нес бензопилы. Им помогали. Менялись.
Кто-то кашлял надрывно. Кто-то все время отставал, но не Плахин, и этого человека тащили чуть не под руки. Мелихов с пилой на плечах был впереди, сбоку, сзади, а то вообще — несусветно в стороне. Повсюду. Подбадривал, торопил, чертыхался, стряхивая с лица паутину, сверялся по известным ему приметам, верно ли шли, и проламывался, как танк,◦— без видимых затруднений.
Через небольшую речку, в несколько потоков и с галечным дном, перебирались вброд. Выше колена нигде не было.
Сбивало течением. И Плахин держался за Сергея.
—◦Дай-ка за хлястик уцеплюсь. Крепкий?
—◦За руку лучше… Унесет вместе с хлястиком.
—◦Вот бы взять насосы, поставить тут заранее. Кишку длинную. И поливать — любые пожары возьмет. А то течет воды сколько и без пользы!
—◦Обратно пойдем, окунемся! Остудиться, отмыться,◦— перешел речку первым Мелихов.◦— Хороша водичка! Опрокиньте сапоги по-скорому.
Другая группа, такая же молчаливая, встретилась им на папоротниковом лугу. Замкнутые, сосредоточенные люди.
—◦Арсений! Привет!◦— свернул к ним Мелихов.◦— Куда ведешь народ? Забыл, как поступают с нарушителями конвенции?
—◦Это какой?
—◦Детей лейтенанта Шмидта! Идешь на мой участок.
—◦Думаешь?.. Заблудился. Где-то тут Вороний камень, а этих камней — ноги посбивали!
—◦Камешек с пятиэтажный дом. Вон туда берите,◦— показал Мелихов.◦— А сестер зачем тянете с собой?
—◦Дак на всякий случай.
—◦От огня ни медицина, ни бог не спасет. Бегать надо уметь. Усы берегите — домой не пустят!◦— повернул к своим Мелихов.
И едва разошлись с ними, лес показался совсем пустым, живое уже бежало отсюда с первыми клубами дыма.
Где деревья редели и чаще шли поляны, Мелихов остановился.
—◦По-честному, друзья! У кого мысль про жену, про детей, забот и планов по горло? Пока топали, может, вспомнилось. Я никаких гарантий не даю. Мало ли что может быть! Жизнь есть жизнь — свое берет. Окончательно определяйтесь. Обижаться не будем, если — сейчас. Потом — хуже. А то и вовсе — не удрать. Говорю же: мало ли что? Ну?..
Ему ничего не ответили. Да и не до мыслей, не до слов — отдышаться бы!
—◦Здесь, как триста спартанцев, стоять будем. Понятно?.. Справа и слева — такие же будут. Шахтеры догонят — поддержат. Ну, спартанцы, как?
Встречь им с треском и гулом подходил огонь.
—◦Ветер-то совсем зашел,◦— тихо сказал Плахин.◦— Хоть стой, хоть садись — все равно погаснет. Без спартанцев обойдемся. Сами собою.
—◦Дед — оптимист, вымирающий вид,◦— впервые за это время заговорил Тришкин.
Усталость делала Плахина еще разговорчивее прежнего.
—◦В стоящем человеке наиглавное — красота. Не какая хочешь — а благородство и доброта. Как ты на рожу ни плох, а имей их, значит, красивый человек. Эта красота точно — для других. Без других ее нет. Да поэтому — настоящая. От бога что — это ведь не твое. Свое — нажить надо. С людьми. Верно, а?
Чтобы мысль получилась доходчивой, выразительной, нужен особый взгляд и жест. Стало быть, выпрямишься лишний раз, двигаешься меньше. И с помощью таких немудреных уловок, глядишь, передохнуть можно.
Сергей это понял, подыграл ему короткими вопросами — ну? и что? зачем? а дальше что?◦— задавать которые труда не стоило, можно вовсе не слушать и не обращать внимания, к месту они или нет.
Рубили молодой осинник, густой, злодейский — исцарапались в первую же минуту. Плахин здесь часто терял шапку и, подбирая, кряхтел, а очередного рассуждения не прерывал.
Мелихов показался только раз, очень потный, растрепанный:
—◦Задаст скоро стихия! Эти крупные не трогайте пока. Пришлю с пилой. Вот-вот шахтеры подойдут. Держитесь. Чур — без жертв. Прижмет — драпайте до речки, отлежаться. Насморком отделаетесь! Главное — не дрейфить!
—◦Это как же иначе героем стать!◦— откликнулся Плахин.
—◦Мудро!◦— улыбнулся Мелихов.◦— Напоминаю, без лишнего!
Минут десять спустя от огня к ним выскочили трое, измазанные, одежда с прожогами.
—◦А-а! Заслон!◦— сказал один из них, злой как черт.◦— Позже не могли?
Они остались в подспорье.
Не заставив себя долго ждать, следом — первыми искрами и жаром — пришел огонь. Как порыв ветра, пронеслось по траве пламя. Сергей отшатнулся. Плахин попятился, прикрывая лицо и выкрикивая:
—◦Вот леший! Вот сатана! Спалит! Говорю — спалит!
Все завертелось — бог знает, что происходило вокруг, за пределами разом очертившегося для них пятачка. Сергей нагнулся за выпавшим топором — быстрое, теплое, неощутимо мягкое ударило его по лицу, скрутило в хрупкие колечки брови, ресницы, волосы у лба. Закрывшись курткой, он отскочил. Топор терять ему было жалко.
—◦Сережа! Сережа, ну!◦— кричал за спиной Плахин.◦— Вот холера! Тут капут нам!..
—◦Топор потерял!◦— оглянулся Сергей.
С надвинутой на самые глаза шапкой Плахин продолжал пятиться, водя по траве, словно мёл, длинной веткой. Все три чужака так и стояли вместе, молотили невдалеке по земле своими истрепанными ватниками.
—◦Куда?◦— заорал тот, злой, увидев, как кто-то возле них подался назад.◦— Ты что? Что ждете? С травы сбивайте! Пройдет — там сухая луговина! Всем тогда конец!
Сергей метался среди прозрачно-желтоватых всплесков, смахивал их курткой, они уворачивались, прятались, снова набегали. От ударов взлетали всполохи пепла, метили прямо в лицо. Вот уж где было: хочешь жить — умей крутиться!
Сергей заметил, если шире и чаще бить, ниже нагибаться, чтобы дальше достать, огонь пятился. Слава богу, что нехитрому делу спасать собственную шкуру сразу выучиваешься. Тем более, если от этого прок и другим.
Первоминутная ватность в ногах и руках отпускала, чем быстрее и больше он наливался злостью: злость на злость — иначе не удержаться! И хорошо, славно, когда видишь, что ты не чьими-то, а своими руками перевешиваешь известную чашу весов в свою пользу! Вот это — жизнь!
Плахин не бросал его, затаптывал черные, мгновенно расползающиеся по траве проплешины от искр, покрикивал:
—◦Ах ты! Вот же! Погорим, Серёжа! Теперь ты тут!..
Спотыкаясь в дыму, со слезящимися глазами к ним вынырнул Тришкин — тащил бензопилу, обмотанную брезентом.
—◦Печка, да?
—◦Ты как же, человек?◦— удивился Плахин.◦— Полыхает кругом!
—◦А по воздуху, он не горит!
—◦У тебя же бензин!
—◦Отстань, дед! А что за бараны там работали,◦— кивнул он в сторону, откуда пришел.◦— Сухостой и всякие елки-палки пооставили. Факелы!
—◦А у вас-то как?◦— спросил Плахин.
—◦Танцы!
—◦А нам, думали, капут здесь!
—◦Все вы, праведники: чуть что — сразу капут!.. Мелихов прислал. Ну-ка давай! Вот эти начнем!
—◦Да ты уходи,◦— забеспокоился Плахин.◦— У тебя бачок ахнет, всем нам преисподня!
—◦Там еще подошли, преисподня!◦— не терял времени Тришкин.◦— Целая рота!.. На огонь толкайте! Дед, помогай! Да не палкой — руками! Дави! Через порубку не пустим!
Умелый этот рыжий парень: движение лепит к движению точно и с силой, со злостью работает, без чего сейчас нельзя. Понимать и подхватывать друг друга Сергей с Тришкиным стали тотчас, но в глаза смотреть избегали, мельком пронесется взгляд — не больше.
Новый отряд, виденный Тришкиным, пробивался к ним. Огромные, веселые люди, совершенно не уставшие — может быть, только что из города,◦— навалились на огонь с медвежьей нахрапистостью. Им было все нипочем, точно заговорены от ожогов и жары. Они казались огромными от дыма и марева. Но работали так, будто настоящие великаны. Подгоняли один другого и посмеивались.
—◦Эй вы!◦— кричали они.◦— Справимся без вашего! От вас одни скелеты остались!..
Собирались возле Мелихова. Он сидел разутый, рассматривал сапоги. Подходивших встречал:
—◦Живой? Ну, а развернись! Штаны поберег бы — как по улице пойдешь?
Считали дыры, хохотали над спаленными бровями, над своими потными, грязными лицами, припоминали, кто и как пострадал, чтобы опять посмеяться. Советовали, как лучше ожоги залечивать.
Тришкин сидел на отшибе, отмалчивался, и если его донимали, отвечал лениво и коротко:
—◦Занят — отдыхаю!
Готовились обратно, в лагерь. Перед тем как тронуться, Мелихов подозвал Сергея, а следом Тришкина:
—◦Ребята, вы у нас помоложе — решили, вам оставаться. Подежурите час-другой. Все спокойно — возвращайтесь без задержек. Тут еще будет народ. А без вас домой не двинемся, помните. Вот ракеты. Зашевелится паче чаяния огонь — дадите знать. Дорогу запомните — по нашей тропе. Протопчем вам. Шахтеры своих тоже оставляют, потрепитесь с ними. Тришкин, ты — за старшего, головой отвечаешь. Не спинным, слышишь, мозгом!
Некоторое время они с Тришкиным ходили по пепелищу, затаптывали, забрасывали землей дымки. Все делали медленно и с усилием: как только свои ушли, будто кто последние силы отнял. Не разговаривали.
—◦Ну его — дежурить! Само догорит!◦— сказал наконец Тришкин.◦— Кончился я! Энергетический кризис!
—◦Передохни. Я пока один…
—◦Как знаешь. А, не валяй дурака! Перекурим. Все равно ждать!
Отсиживались минут пятнадцать без движений. Тришкин вытряхнул из пачки сигарету, закурил.
—◦Последняя. Оставить курнуть?
—◦Не курю.
—◦Ну конечно!.. Слушай: не растащи народ нас, я бы тебя зашиб.