Утром она оставила письмо на столике, вечером увидела, что его забрали, и очень обрадовалась — значит, Волшебник его получил. После ужина, когда она читала Бекки вслух, ей послышались какие-то шорохи. Оторвавшись от книги, она поняла, что и Бекки их слышит — та не без тревоги обернулась к окошку.
— Там что-то есть, мисс, — прошептала она.
— Да, — раздумчиво ответила Сара. — Как будто… как будто… кошка хочет войти.
Она встала и услышала яснее, что кто-то царапается в стекло. Тут она засмеялась, вспомнив, как на чердак пробралась обезьянка. Сегодня она видела, что та печально сидит на столе, у окна, в соседнем доме.
— А вдруг, — радостно и тихо сказала Сара, — вдруг это снова обезьянка? Вот хорошо бы!
Сара влезла на стул, очень осторожно открыла оконце, выглянула на крышу. Весь день шел снег, и на белом фоне темнела съежившаяся фигурка. Когда гостья увидела хозяйку, маленькая черная мордочка жалобно скривилась.
— Так и есть, обезьянка! — воскликнула Сара. — Выбралась из того окошка и пришла на огонек.
Бекки подбежала к ней.
— Вы ее впустите, мисс? — спросила она.
— Да, — весело ответила Сара. — Обезьяны очень нежные, им нельзя мерзнуть. Я ее приманю.
Она осторожно высунула руку и заговорила так, как с воробьями и Мельхиседеком, словно и она сама — маленькое созданьице, которое прекрасно понимает робость своих собратьев.
— Иди сюда, обезьяночка, — говорила она. — Я тебе ничего не сделаю.
Обезьянка поняла это — поняла прежде, чем Сара ласково коснулась ее и мягко притянула к себе. Она узнала на руках у Рам Дасса человеческую любовь и теперь покорно позволила втащить себя в окошко, а потом, притулившись у Сары на руках, дружелюбно взяла в лапку прядь ее волос и посмотрела ей в лицо.
— Хорошая обезьянка, хорошая… — приговаривала Сара, целуя смешную головку. — Господи, как я люблю маленьких зверей!
Обезьянка обрадовалась теплу, а когда Сара еще и присела с ней к камину, поглядела на Бекки, словно бы сравнивая их, и, видимо, осталась довольна.
— Какая она некрасивая, мисс! — сказала Бекки. — Правда?
— Если бы это был ребенок, — засмеялась Сара, — он был бы некрасивый. Ты прости, обезьянка, ты ведь не ребенок, и очень хорошо. А то бы мама тобой не гордилась, и никто из родственников не сказал, что ты на него похожа. Ох, как ты мне нравишься!
Она откинулась на спинку кресла и о чем-то задумалась.
— Может быть, — сказала она наконец, — ей жаль, что она такая. Может, это всегда у нее на уме… Интересно, есть у них ум? Обезьянка, ты хоть иногда думаешь?
Гостья только подняла лапку и почесала в голове.
— Что вы с ней будете делать, мисс? — спросила Бекки.
— Возьму к себе в постель, — отвечала Сара, — а завтра отнесу джентльмену из Индии. Я бы не хотела тебя отдавать, — сказала она обезьянке, — но делать нечего. Ты должна любить больше всех свою семью, а я тебе — не родственница…
Она устроила гостье гнездышко в ногах постели, та свернулась там и заснула, как счастливый ребенок.
Глава XVII. «ЭТО ОНА!»
На другой день трое детей из Большого Семейства сидели у индийского джентльмена и очень старались его развлечь. Он не мешал им, он сам и позвал их, поскольку не первую неделю жил в постоянной тревоге, а сегодня особенно волновался — ведь мистер Кармайкл должен был, наконец, вернуться из Москвы. Сперва он никак не мог найти семью, которую искал, а когда напал на след, оказалось, что семья уехала путешествовать. Узнать, куда именно, не удалось, и он стад ждать, пока все вернутся. Теперь мистер Кэррисфорд сидел в кресле, а Дженет, которую он очень любил — на полу, у его ног. Нора принесла для себя скамеечку, Дональд уселся верхом на тигровую шкуру и погонял ее, надо признать — с немалой яростью.
— Тише ты! — сказала Дженет. — Больных не развлекают так громко. Вы не устали от его криков? — спросила она Кэррисфорда.
Он только погладил ее по плечу.
— Нет, — отвечал он. — Так даже лучше, я меньше думаю.
— Я буду сидеть ти-и-хо! — завопил Дональд. — Как мы-ы-шка!
— Мыши так не шумят, — сказала Дженет.
Соорудив из платка уздечку, Дональд поскакал во весь опор.
— А если их много? — радостно возразил он. — Если их целая тысяча?
— Хоть бы и пятьдесят тысяч, — строго сказала Дженет. — А мы должны сидеть, как одна мышка.
Мистер Кэррисфорд засмеялся и снова погладил ее.
— Скоро папа приедет, — сказала она. — Можно, мы поговорим про ту девочку?
— Вряд ли я сейчас могу еще о чем-то говорить, — устало хмурясь, сказал больной.
— Мы так ее любим, — сказала Нора. — Мы ее называем «неволшебная принцесса».
— Почему? — спросил индийский джентльмен, которого немножко отвлекали от мыслей выдумки Большого Семейства.
На этот раз ответила Дженет.
— Понимаете, она ведь просто девочка, но когда вы ее найдете, она будет богатой, как принцесса из сказки. Сперва мы называли ее волшебной принцессой, потом поняли, что она — не в сказке, а в жизни.
— Скажите, пожалуйста, — спросила Нора, — правда, что ее отец отдал все свои деньги другу, чтобы тот их вложил в алмазные прииски, а другу показалось, что они пропали, и он убежал, как будто он вор?
— На самом деле, — быстро вставила Дженет, — он этих денег не крал.
Индийский джентльмен взял ее за руку.
— Да, — сказал он, — не крал.
— Мне его очень жалко, — продолжала Дженет, — жалко, и все тут. Он ничего плохого не сделал и очень мучился. Конечно, мучился!
— Ты умница, Дженет, — сказал больной, сжимая ее руку.
— А вы рассказывали мистеру Кэррисфорду, — закричал Дональд, — про нашу Ненищую? Вы говорили, что она теперь хорошо одета? Наверное, ее кто-нибудь нашел!
— Слышите? — воскликнула Дженет. — Кэб остановился у дверей. Это папа!
Дети бросились к окнам.
— Да, это папа, — подтвердил Дональд. — А девочки никакой нет.
Все трое мгновенно сбежали в холл — они всегда встречали отца — и снизу послышалось, как они прыгают, хлопают в ладоши, а он поднимает их на руки, чтобы расцеловать.
Мистер Кэррисфорд попытался встать и упал в кресло.
— Не могу, — сказал он. — Какой же я калека!
У дверей уже раздавался голос мистера Кармайкла.
— Нет, дети, — говорил счастливый отец. — Сперва я должен поговорить с ним. Пойдите пока к Рам Дассу.
Дверь отворилась, Кармайкл вошел. Он был еще румяней, чем всегда, просто светился свежестью и здоровьем; но когда, пожимая руку больному, он увидел его взгляд, собственные его глаза стали тревожней и печальней.
— Ну как? — спросил Кэррисфорд. — Где та девочка?
— Мы не ее ищем, — ответил Кармайкл. — Она гораздо моложе нашей. Ее зовут Эмили Кэрью. Я ее видел и говорил с ней, да и русские все мне подробно рассказали.
Индийский джентльмен совсем угас и сжался. Рука его выпала из руки друга.
— Значит, нужно все начинать заново, — проговорил он. — Что ж… Садитесь, дорогой.
Мистер Кармайкл сел. Он все сильнее привязывался к этому несчастному человеку. Сам он был так здоров и счастлив, жил в такой любви, что просто понять не мог, как тот выносит свою беду, и очень его жалел. Если бы в этом доме звучал веселый, высокий голосок, насколько ему было бы лучше! Разве можно выдержать мысль, что по твоей вине страдает ребенок?
— Полно, полно! — сказал он. — Мы непременно ее найдем.
— Начнем сейчас же, — взволнованно заговорил Кэррисфорд. — Времени терять нельзя. У вас есть хоть какие-то догадки?
Кармайкл беспокойно зашагал по комнате. Взгляд его стал тревожным.
— Может и есть… — начал он. — Сам не знаю, выйдет ли из этого толк. В общем, когда я ехал из Дувра, мне пришла в голову одна мысль.
— Какая? Ведь, если девочка жива, где-нибудь она да находится.
— Именно, что где-нибудь. Мы искали в Париже. Давайте поищем в Лондоне. Об этом я и думал — поискать ее здесь.
— Здесь много школ, — сказал Кэррисфорд, и чуть-чуть приподнялся, что-то вспомнив. — Кстати, одна — совсем рядом.
— Значит, с нее и начнем, — сказал Кармайкл. — Ближе некуда.
— Нет, — возразил Кэррисфорд. — Там живет одна девочка, но она — не ученица. И потом, она совсем не похожа на бедного Ральфа Кру. Такая тощая, забитая…
Наверное, опять заработало волшебство, и самое доброе, ибо он еще не кончил фразы, как в комнату вошел Рам Дасс, почтительно поклонился, но видно было, что он взволнован, и глаза у него блестели.
— Сахиб, — сказал он, — пришла девочка, о которой вы заботитесь. Она принесла обезьянку, та опять убежала вчера к ней на чердак. Я попросил ее не уходить. Может быть, сахибу хочется ее видеть?
— Кто она такая? — спросил Кармайкл.
— Бог ее знает, — отвечал Кэррисфорд. — Сейчас я о ней и говорил. Видимо, служанка из той школы. — Он обратился к Рам Дассу. — Да, я хочу ее видеть. Приведи ее, — и снова повернулся к Кармайклу. — Пока вас не было, — объяснил он, — я совсем извелся. Время тянулось так медленно, дни такие темные… Рам Дасс рассказал мне, как плохо живется этой девочке, и мы вместе придумали очень романтический план. Наверное, он не удался бы без восточного человека, который умеет бесшумно двигаться…
В комнату вошла Сара, держа на руках обезьянку, которая уже не хотела расставаться с ней и что-то лопотала. Щеки у девочки горели — она волновалась, что попала, наконец, в таинственный дом.
— Ваша обезьянка опять сбежала, — своим прелестным голоском сказала она. — Пришла к моему окошку, и я взяла ее к себе, было ведь очень холодно. Я бы вчера ее принесла, если бы это случилось пораньше. Вы же хвораете, вас нельзя беспокоить.
Запавшие глаза больного с любопытством взглянули на нее.
— Спасибо, — сказал он. — Это очень деликатно с вашей стороны.
Сара посмотрела на Рам Дасса, стоявшего у двери.
— Отдать ее ласкару? — спросила она.
— Откуда вы знаете это слово? — спросил индийский джентльмен, слабо улыбнувшись.