Она весело тряхнула Бекки.
— Ну хватит, не плачь, — сказала она. — Надо поскорее накрыть на стол.
— Накрыть на стол, мисс? — спросила Бекки, оглядываясь. — А что на него постелить?
Сара обвела глазами чердак.
— Да, вроде бы нечего, — сказала она, усмехаясь. И вдруг увидала на полу красную шаль Эрменгарды.
— Ах нет, шалью! — вскричала она. — Я знаю, Эрменгарда не рассердится. Это будет такая чудесная красная скатерть!
Они выдвинули старый стол на середину комнаты и накрыли его шалью. Красный цвет — такой тёплый и нарядный. Комната словно ожила.
— Вот бы ещё красный ковёр на пол, — воскликнула Сара. — Давай представим себе, что он лежит здесь.
И она окинула голые доски пола восторженным взглядом. Ковёр уже лежал на полу.
— Какой он толстый и мягкий! — сказала Сара и тихонько засмеялась знакомым Бекки смехом. Она подняла ногу и осторожно попробовала что-то, лежащее на полу.
— Да, мисс, — отвечала Бекки сосредоточенно и серьёзно. Она всегда относилась серьёзно к Сариным фантазиям.
— Что же ещё? — сказала Сара, останавливаясь и закрывая глаза руками. — Если я подумаю и подожду, что-нибудь придёт мне в голову. — И призывно шепнула: — Волшебство мне подскажет.
Сара любила фантазировать и была уверена, что мысли только и ждут, чтобы их «позвали» (так она это называла). Бекки не раз видела, как она стоит и ждёт, закрыв глаза руками, а потом вдруг отнимет руки и поглядит на неё просветлённым смеющимся взглядом.
Так случилось и сейчас.
— Есть! — воскликнула Сара. — Вот оно! Знаю! Надо поискать в старом сундуке, что остался у меня от тех лет, когда я была принцессой.
Она бросилась в угол и опустилась на колени. Когда-то сундук поставили на чердак — не для Сары, а просто потому, что внизу для него не было места. В сундуке хранилась всякая рухлядь. Впрочем, Сара не сомневалась: что-нибудь она там найдёт! Воображение никогда её не подводило.
В уголке сундука лежал небольшой свёрток, такой скромный с виду, что никто не обращал на него внимания; Сара его сохранила. В свёртке была дюжина носовых платков, Сара с радостью схватила их и подбежала к столу. Что-то чуть слышно приговаривая, она разложила их на красной скатерти так, чтобы они легли кружевной обшивкой к краю стола, и пригладила ладошкой. Воображение продолжало свою работу.
— Это тарелки, — говорила Сара. — Они золотые. А это роскошно расшитые салфетки. Их вышивали монахини в испанских монастырях.
— Неужели, мисс? — прошептала, воспаряя, Бекки.
— Нужно только себе всё представить. Если хорошенько представить, то всё и увидишь!
— Понимаю, мисс, — сказала Бекки.
Сара отошла к сундуку, а Бекки попыталась осуществить это предложение. Ей так хотелось увидеть всё, о чём говорила Сара!
Случайно оглянувшись, Сара с изумлением посмотрела на Бекки. Та стояла возле стола и строила, зажмурившись, какие-то странные гримасы. Руки её были опущены и плотно прижаты к бокам. Казалось, она пытается поднять огромную тяжесть.
— Что с тобой, Бекки? — воскликнула Сара. — Что ты делаешь?
Бекки вздрогнула и открыла глаза.
— Я… старалась… «переставить», мисс, — отвечала она застенчиво. — Я хотела всё увидеть, как вы. И уже почти увидала. — И она с надеждой улыбнулась. — Только на это надо много силы.
— Должно быть, это с непривычки, — утешила её Сара. — А попрактикуешься, будет легко. Вот увидишь! А пока я буду просто тебе всё описывать. Вот смотри!
И она подняла старую украшенную цветами шляпу, которую выудила с самого дна сундука.
— Вот цветы, чтобы украсить стол, — сказала Сара и оторвала со шляпы гирлянду цветов. — Чувствуешь, как они пахнут? Дай-ка мне кружку с умывальника, Бекки. И захвати мыльницу — мы её поставим посредине.
Бекки почтительно подала ей кружку и мыльницу.
— А что это будет, мисс? — спросила она. — Кажись, они из глины… только я знаю, что это не так.
— Это резной кувшин, — отвечала Сара, обвивая гирляндой кружку. — А это, — и она с нежностью склонилась над мыльницей и положила в неё несколько роз, — это чаша из чистейшего алебастра, украшенная драгоценными камнями.
Она легонько касалась вещей руками — на губах у неё играла счастливая улыбка; казалось, она говорит как во сне.
— Ох, до чего красиво! — прошептала Бекки.
— Надо ещё что-нибудь для конфет, — задумчиво проговорила Сара. — А-а, знаю! — И она снова подбежала к сундуку. — Вспомнила! Я видела там кое-что…
Это был всего лишь моток шерсти, завёрнутый в тонкую красную с белыми полосами бумагу. Сара вмиг свернула из бумаги тарелочки для конфет и поставила их на стол вместе с подсвечником, обвитым оставшимися цветами.
Потом отступила на шаг и окинула стол взглядом. В её глазах это был уже не старый стол, накрытый красной шалью, на котором была разложена всякая рухлядь из старого сундука, а нечто совсем иное, нечто чудесное. Бекки, полюбовавшись на украшения, сказала, обводя чердак взволнованным взглядом:
— Здесь всё ещё Бастилия, мисс, или… или уже что-то другое?
— Конечно другое! — ответила Сара. — Совсем, совсем другое! Теперь это пиршественная зала.
— Ах, батюшки! — охнула Бекки. — Шерстяная зала!
И с ещё большим изумлением оглядела окружающее её великолепие.
— Пиршественная зала, — поправила её Сара. — Большая такая комната, где устраивают пиры. В ней сводчатый потолок и галерея для музыкантов, и огромный камин, в котором пылают дубовые поленья. Её ярко освещают восковые свечи — они сияют повсюду.
— Ах, батюшки, мисс Сара! — снова воскликнула Бекки.
В эту минуту дверь отворилась и в комнату с тяжёлой корзиной в руках вошла Эрменгарда. При виде накрытого красной скатертью стола, украшенного цветами и белыми салфетками, она радостно вскрикнула. Войти с тёмной лестницы в такую комнату было очень приятно. Это было просто великолепно!
— Ах, Сара! — вскричала Эрменгарда. — Ты самая умная из всех девочек, которых я знаю!
— Правда, красиво? — откликнулась Сара. — Эти вещи я взяла из своего сундука. Это мне Волшебство подсказало, где искать.
— Погодите, мисс Эрменгарда, — воскликнула Бекки, — пусть она вам расскажет, что это такое. Ведь это не просто так… ах, мисс, — и она повернулась к Cape, — скажите!
И Сара рассказала, да так, что Эрменгарда всё увидела: и золотые тарелки… и зал со сводами… и пылающие в камине поленья… и сияющие свечи. А потом из корзинки появились пироги с глазурью, фрукты, конфеты и смородинная настойка. Пир обещал быть на славу!
— Это настоящий званый ужин! — воскликнула Эрменгарда.
— Королевский! — прошептала Бекки.
Вдруг Эрменгарду осенило.
— А знаешь что, Сара, — сказала она. — Представь себе, что ты принцесса и задаёшь нам пир.
— Нет, это ты задаёшь нам пир, — возразила Сара, — и принцессой должна быть ты, а мы будем твоими фрейлинами.
— Я не сумею, — не соглашалась Эрменгарда, — и потом, я такая толстая. Нет, принцессой должна быть ты.
— Ну хорошо, если ты так хочешь, — уступила Сара.
Внезапно ей в голову пришла какая-то мысль — она подбежала к камину.
— Здесь столько бумаги и всякого хлама, — воскликнула она. — Если его поджечь, он вспыхнет и погорит хоть несколько минут. А мы представим себе, что в нём всё время горит настоящий огонь.
Она чиркнула спичкой и подожгла бумагу — яркое пламя осветило всю комнату.
— Когда он потухнет, — сказала Сара, — нам уже будет всё равно, настоящий он или нет.
Она стояла, освещённая пляшущими языками пламени, и улыбалась.
— Правда, всё совсем как настоящее? — произнесла она наконец. — А теперь можно начинать.
Сара двинулась к столу, величественным жестом пригласив Эрменгарду и Бекки следовать за ней. Видение полностью овладело ею.
— Прекрасные дамы, прошу вас занять места, — говорила она счастливым мечтательным голосом. — Отправляясь в дальнюю дорогу, король, мой достопочтенный родитель, наказал мне пригласить вас на ужин.
Она повернула голову и глянула в угол комнаты.
— Сюда, музыканты! Играйте на своих виолах и трубах! У принцесс, — торопливо пояснила она Эрменгарде и Бекки, — на пирах всегда играли музыканты. Представьте себе, что в том углу — галерея для музыкантов. Что ж, начнём!
Но только принцесса и фрейлины взяли по куску пирога и собрались поднести их ко рту, как вдруг вскочили, прислушались и побледнели.
Кто-то поднимался по лестнице. Нет, им это не пригрезилось! Они узнали тяжёлую гневную поступь и поняли, что это конец.
— Это… хозяйка! — задыхаясь, прошептала Бекки и уронила на пол кусок пирога.
— Да, — поразилась Сара. Глаза её широко открылись — такие огромные на маленьком бледном личике. — Она узнала про нас!
Одним ударом руки мисс Минчин распахнула дверь. Она тоже была бледна — только от ярости. Она окинула взглядом испуганные лица девочек, пиршественный стол и догоравшую в камине бумагу.
— Я подозревала, что здесь что-то творится, — вскричала она, — но такой дерзости я не ожидала. Лавиния была права!
Значит, это Лавиния догадалась об их тайне и выдала их. Мисс Минчин шагнула к Бекки и отвесила ей вторую пощёчину.
— Наглая девчонка! — прошептала она. — Чтобы утром тебя здесь не было!
Сара не двигалась, лишь ещё больше побледнела; глаза у неё ещё больше расширились. Эрменгарда разразилась слезами.
— Ах, не прогоняйте её, — всхлипывала она. — Это мне тётушка прислала корзинку. Мы… просто… устроили ужин.
— Вижу, — отвечала мисс Минчин уничтожающе. — А во главе стола, конечно, сидела принцесса Сара.
Обернувшись к Саре, она гневно воскликнула:
— Это всё ваша затея, я знаю! Эрменгарде такое и в голову бы не пришло. И вы же, конечно, украсили стол… этим хламом. — И, топнув ногой, приказала Бекки: — Ступай к себе в комнату!
Бекки, закрыв лицо фартуком, скользнула в дверь, сотрясаясь от рыданий.
Мисс Минчин снова обернулась к Саре:
— А вами я займусь завтра. Вы у меня завтра останетесь без завтрака, без обеда и без ужина!