— Посмотри на это, — сказал я Томасу, показывая на здания, фундамент которых ненамного превышал ширину почтовой марки. — И люди еще платят, чтобы жить в подобном месте?
— А ты живешь в подвале пансиона, — парировал Томас.
— Я живу в большом городе и плачу за аренду, — сказал я. — Такие здания, как эти, идут за несколько сотен тысяч долларов, если не больше. Потребуется тридцать лет, чтобы их выкупить.
— Хорошие здания, — сказал Томас.
— Хорошие клетки, — ответил я. — Вокруг них совсем нет места. Ничего живого. Такие места превращают человека в песчанку.[30] Он приходит домой и несется внутрь. И остается там, пока не приходит время снова идти на работу, он ведь должен работать, чтобы иметь возможность оплачивать закладные за эти норы.
— Но они симпатичнее, чем твоя квартира, — заявил Томас.
— Безусловно.
Он остановил Хаммер в снегу, который все сильнее залеплял ветровое стекло.
— Проклятый снег. Я только догадываюсь, где находятся улицы в этой местности.
— Главное — не въехать в какой-нибудь фундамент, — сказал я. — Мы проехали Двадцать третий минуту назад. Значит, где-то близко.
— Двадцать третий что? Двор, площадь, улица, терраса или авеню? — спросил Томас.
— Круг.
— Проклятые тупики, — и он снова медленно тронулся вперед.
— Вот, — сказал он, кивая на следующий знак, выплывающий из тумана. — Это он?
— Да, — на повороте на улицу, изготовленную по заказу, стоял стандартный дорожный знак, указывающий на тупик Двадцать четвертой террасы.
— Плохое предзнаменование, — пробормотал я.
— Что тебе не нравится?
— Все мне нравится.
Мы ехали через нечто темно-серое и белое, слепленное из тяжелого снегопада, слегка сияющего своим собственным светом, отраженным от миллионов кристаллов льда. Двигатель Хаммера едва слышно мурлыкал. В сравнении с ним хруст снега под его шинами казался ужасающим шумом. Мы проехали полудюжину образцовых зданий, красивых и абсолютно пустых. Снег накапливался вокруг окон, которые зияли словно глазницы полузасыпанного черепа.
Что-то было неправильно. Я не мог сказать, что именно, но я чувствовал это так же явно, как чувствовал дерево посоха, который держал в руках.
Мы были не одни.
Томас тоже это чувствовал. Он осторожно протянул руку на место позади водителя и вытащил свой поясной меч. Вообще, это была старая американская кавалерийская сабля, которую он использовал в некоторых рискованных ситуациях, парой к ней служила более свежая игрушка. Он нынче любил, просто обожал, искривленный нож кукри, из тех, что носили гуркхи.
— Что это? — спокойно спросил он меня.
Я закрыл глаза на мгновение, стараясь дотянуться своим сверхчувственным восприятием и обнаружить любую энергию, приближающуюся к нам. Падающий снег приглушал мое волшебное восприятие так же, как и мои физические чувства.
— Непонятно, — так же спокойно ответил я. — Но, независимо от того, что это, могу поспорить, оно нас видит.
— Что думаешь делать, если начнется заварушка?
— У меня нет ничего, чтобы выглядеть убедительно, — сказал я. — Наверное, убежим, как маленькие девочки.
— Согласен. Только при Мёрфи что-нибудь подобное не вздумай сказать.
— Да. Она гиперчувствительна к слову «маленький».
Пока Томас медленно и осторожно ехал вперед, я сидел с напряженными плечами. Он остановил автомобиль около последнего дома на улице, у которого был завершенный вид, ветки зеленых насаждений несчастно выглядывали сквозь снег. На окнах висели занавески. Слабые следы шин, еще не совсем засыпанные снегопадом, вели к закрытому гаражу.
— Кто-то в третьем окне, — сказал Томас спокойно. — Я видел движение.
Я ничего не увидел, но я не был сверхъестественным хищником с полной корзиной невероятно чувствительных органов восприятия. Я кивнул, чтобы он понял, что я слышу, и осмотрел площадку вокруг дома. Снег был нетронутым.
— Мы первые посетители, — сказал я. — Пожалуй, кто-нибудь начнет нервничать из-за нашего визита.
— Бандиты?
— Вероятно, — ответил я. — Люди Марконе все бандиты. Пошли.
— Ты не хочешь, чтобы я подождал тебя здесь?
Я покачал головой.
— Здесь есть еще что-то. Может быть, ничего особенного, но ты в автомобиле будешь легкой добычей. Вот если бы это была бронированная версия …
— Ой, тебе лишь бы ворчать, — буркнул Томас.
— Давай будем спокойными и дружелюбными, — сказал я, открыл дверь Хаммера и выпрыгнул в снег, которого навалило уже по колено. Я старался двигаться не слишком быстро и держать руки на виду. Томас с другой стороны Хаммера делал то же самое.
— Привет, дом, — позвал я. — Есть здесь кто-нибудь? — Мой голос звучал глухо и резко, так всегда получается, когда вокруг много снега, словно мы стояли где-то в центре большого сугроба. — Меня зовут Дрезден. Нужно поговорить.
Тишина. Снег начал таять и просачиваться сквозь ботинки и джинсы.
Томас рывком повернул голову в конец небольшой улицы, где закончилась стройка, и начинался лес, и мгновение пристально смотрел в ту сторону.
— Среди деревьев что-то есть, — тихо сообщил он.
Волосы у меня на шее встали дыбом, и я от всей души понадеялся, что независимо от того, что именно там было, у него нет оружия.
— Я здесь не для того, чтобы создавать проблемы! — воззвал я к дому, поднял два пальца и добавил, — слово бойскаута.
На сей раз я увидел подергивание занавеса и поймал слабое движение позади него. Внутренняя дверь в дом открылась, и вполне человеческий голос сказал:
— Входи. Держи руки так, чтобы я их видел.
Я кивнул Томасу. Он поднял руку с ключами от машины и направил их на Хаммер. Эта штучка издала глухой звук и прощебетала, двери замкнулись. Брат пошел вокруг автомобиля, в заплечных ножнах был меч. Я в это время начал протаптывать тропинку к переднему подъезду. Я старался утоптать тропинку как можно лучше, используя это в качестве оправдания, но на самом деле я оттягивал время, чтобы подготовить щит в браслете. Как-то не особенно хотелось идти в темный дверной проем и подставлять профиль в качестве мишени для любого бандита внутри, не приняв мер предосторожности. Когда я вошел, передо мной был щит, бесшумный и невидимый.
— Стой там, — прорычал голос. — Брось посох. Покажи руки.
Я прислонил посох к стене и показал руки. Я узнал бы эти односложные реплики где угодно.
— Привет, Хендрикс.
Массивный человек появился из полумрака следующей комнаты, держа полицейский дробовик для разгона толпы в руках, в которых он казался игрушечным. Он был сложен как бык, и вы могли бы применить эпитет «массивный и подобный скале» ко всем особенностям его анатомии, особенно, если начать с черепа. Он подошел достаточно близко, чтобы я рассмотрел его коротко подстриженные рыжие волосы.
— Дрезден. Отойди в сторону.
Я так и сделал, дробовик остановился на моем брате.
— Ты, вампир. Меч вниз. Руки на затылок.
Томас закатил глаза и подчинился.
— Почему бы и нет?
— Никогда бы не общался с ним, — ответил Хендрикс. Узкие глаза-бусинки, словно прицел орудийной башни, повернулись назад ко мне. — Что тебе надо?
Я не уверен, что когда-либо слышал, чтобы Хендрикс сказал законченное предложение, тем более, несколько предложений. На меня это подействовало дезорганизующе, все равно, как если бы Мистер внезапно научился самостоятельно открывать консервы с кошачьей едой. Меня потребовалась секунда, чтобы справиться с подобным интеллектуальным ударом.
— Ммм, — протянул я. — Я хочу…
Я понял, как паршиво это прозвучит, поэтому стиснул зубы и быстро сказал:
— Я хочу помочь твоему боссу.
На стене что-то щелкнуло, ожил аудиоспикер. Женский голос сказал:
— Пусть чародей поднимется.
— Ты уверена? — прорычал Хендрикс.
— Пусть поднимется. Вампир останется внизу.
Хендрикс проворчал что-то и кивнул.
— Туда и вверх по лестнице, Дрезден. Двигайся.
— Гарри, — негромко позвал Томас.
Хендрикс направил на него дробовик.
— Не ты, красавчик. Ты остаешься здесь. Или вы оба уйдете.
— Все нормально, — спокойно сказал я брату. — Я чувствую себя лучше, если кто-то, кому я доверяю, наблюдает за дверью. На тот случай, если еще что-нибудь обнаружится. — Глазами я указал на лес, где, как сказал Томас, что-то скрывалось.
Он кивнул головой.
— Всегда пожалуйста, — он прислонился к стене, легкомысленный и расслабленный, руки остались на затылке в качестве подушки для головы.
Я прошел мимо Хендрикса. Не останавливаясь и не оглядываясь, я сказал:
— Осторожнее с оружием. Оно может причинить боль, и тебе это не понравится, Хендрикс.
Хендрикс меня проигнорировал. У меня было чувство, что это его самая сильная уловка при разговоре.
Я пошел вверх по лестнице, отмечая разные мелкие детали. Во-первых, ковер был еще более дешевым, чем мой, что по какой-то неясной причине придало мне уверенности. Во-вторых, на нем были пятна крови. И довольно много.
Поднявшись по лестнице, я обнаружил их еще больше, включая длинное кровавое пятно на одной из стен. Я пошел вдоль него к одной из трех спален на верхнем этаже дома. Там я на секунду замер и постучал в дверь.
— Входи, Дрезден, — сказал женский голос.
Я вошел.
Мисс Гард лежала в кровати. Кровать оттащили к окну так, чтобы она могла смотреть из него. Рядом лежала тяжелая винтовка, марку которой я не узнал. Деревянная ручка двустороннего боевого топора была прислонена к кровати в пределах досягаемости ее руки. Гард была белокурой, высокой, спортивной и, хотя она не была красива, она была поразительной женщиной атлетического телосложения с ледяными синими глазами и какой-то изюминкой.
Она была вся в крови.
Она была пропитана кровью. Как и кровать под ней. Рубашка была расстегнута, открывая черный спортивный лифчик и длинную рану, которая тянулась через весь живот чуть ниже пупка. Гладкие серо-красные тягучие петли немного высовывались из раны.