— Хорошо. Вы не встречали моего негодного мальчишки?
— Как же. Я только что его видел, — сказал Сам. — Он шел к вашей усадьбе.
— Гм! Я, может быть, застану его дома.
— Может быть, — ответил Сам, но мысленно добавил: — едва ли.
Бёрнс ушел, а через несколько минут Гай прибежал из лесу посмотреть, что делают другие.
Калеб показал им, как взрезать шкуру по нижней стороне каждой ноги и вдоль живота. Сдиранье шкуры шло медленно, но оказалось менее неприятным, чем думал Ян, так как туша была свежа.
Большую часть работы сделал Калеб. Сам и Ян помогали ему. Гай стоял и смотрел, рассказывая о том, как он дома снимает шкуры с телят. Когда верхняя половина шкуры была отделена, Калеб заметил:
— Не воображайте, что мы можем перевернуть тушу. Если у индейцев нет под рукою лошади, чтобы перевернуть буйвола, то они разрезают шкуру пополам вдоль хребта. Кажется, нам этого уже хватит.
Они отрезали ту половину шкуры, которую ободрали, взяли хвост и гриву для скальпов, и тогда Калеб послал Яна за топором и лопатой. В заключение он вынул печень и мозг лошади.
— Это нужно, чтоб дубить кожи, — сказал он. А вот тут индейская женщина берет свои нитки.
Он сделал глубокий разрез вдоль позвоночника от середины спины до крупа и, запустив пальцы в клубок беловатых волокон, стал высвобождать его, прорезая мышцы к бедру и к ребрам. Эти жилы были очень тонкие, они легко расщеплялись и тогда делались похожими на нитки.
— Нате вам моток жил, — сказал Калеб. — Их надо высушить, а расщеплять можно по мере надобности. Если подержать их минут двадцать в теплой воде, то они размягчатся и будут готовы к употреблению. Обыкновенно сквау, когда шьет, держит нитку во рту, чтобы ее размягчить. Теперь у нас есть лошадиная шкура и телячья шкура, — мы можем устроить настоящий кожевенный завод.
— А как же вы выделываете кожу, м-р Кларк?
— Различно. Большей частью я сильно скребу ее, чтоб счистить жир и мясо с внутренней стороны; затем натираю ее квасцами и солью и, свернув, оставляю на несколько дней, чтоб она насквозь пропиталась квасцами. От этого кожа белеет у корней полос. Когда она наполовину высохнет, я ее растягиваю и мну, пока она не сделается совсем мягкой. Однако у индейцев нет ни квасцов ни соли. Вместо того они делают хорошую смесь из печени и мозга, — вот я сейчас вам покажу.
— Я тоже хочу дубить свою кожу по индейски! — воскликнул Сам.
— Для этого надо взять мозг и печень теленка…
— А лошадиных нельзя?
— Нет, сколько я видел, так, не делается. Вероятно, лучше всего собственные мозга.
— Вот мудро распорядилась природа, — заметил Дятел, — помещая всегда телячьи мозги в телячью шкуру и в таком именно количестве, какое нужно, чтоб ее дубить.
— Раньше всего выскоблите телячью кожу, а я тем временем лошадиную положу в грязь, чтобы на ней шерсть отмокла.
Он положил ее в тепловатую грязь и велел подержать там несколько дней, как держали кожу для барабана.
Сам сбегал домой за телячьим мозгом и печенью. Затем он и Ян принялись скрести кожу и сняли с нее огромное количество сала. Внутренняя сторона сделалась беловато-синей и липкой, но наощупь уже не была жирной. Они целый час кипятили телячью печенку, а затем растерли ее с сырым мозгом. Этой смесью они намазали внутреннюю сторону кожи, перегнули ее пополам, затем свернули в трубку и положили в прохладное место на два дня. По истечении этого срока ее чисто вымыли в речке и повесили сушить. Когда она почти просохла, Калеб вырубил крепкий, заостренный кол и показал Яну, как растягивать кожу и разминать острием, чтобы она сделалась мягкой и податливой.
Лошадиную шкуру надо было обработать таким же образом, но вследствие значительной толщины ее пришлось дольше вымачивать. Через два дня Калеб выскреб ее и размял на остром колышке. Кроме одного или двух мест, она уже приняла надлежащий вид. Осматривая ее, Калеб сказал:
— Гм! Она не везде пропиталась насквозь.
Он опять покрыл ее мазью и положил еще на день, а затем размял на колу.
— Вот вам индейская дубленая кожа, — сказал он. — Я еще видел, как шкуру вымачивали несколько дней в настое коры болиголова или пихты, но она выходила не лучше. Теперь, чтобы она не затвердела, если промокнет, нужно ее прокоптить.
Он развел дымовой костер, подбросив гнилого дерева в огонь. Затем, подперев лошадиную кожу деревянными палками, он повесил ее в густой дым на несколько часов, сначала одной стороной, потом — другой. Она потемнела и приняла запах, который хороню известен всем, кто видел индейские кожаные изделия.
— Вы нам покажете, как делать мокассины и военные куртки? — спросил Маленький Бобер с обычным увлечением.
— Мокассины — могу, а насчет военных курток не обещаю. Индийскую куртку кроят вроде вашей; перед, делается из цельного куска, но такой ширины, чтобы ее можно было надеть через голову. У ворота она завязывается тесемками, а швы и край оторачиваются бахромой. Ее довольно трудно сделать. Зато всякий может сшить мокассины. Есть два сорта, т.-е. два главных сорта, мокассинов. У каждого племени свой покрой. Не даром индеец, взглянув на обувь, может сказать, на каком наречии говорит тот человек, который ее носит. Больше всего распространены мокассины Оджибва с мягкой подошвой. Подошва и голенище кроятся из одного куска, а на подъеме делаются сборки. От этого им и дано название Оджибва, что значит «сборчатый мокассин». Другой сорт распространен в равнинах. Там приходится делать твердую подошву из-за кактусов, колючек и камней, которые встречаются на каждом шагу.
Сборчатый мокассин Оджибва.
— Я хочу с твердыми подошвами, — сказал Ян.
— Хорошо, — ответил Калеб. — Я тебе покрою.
— Нет, не ему, а мне! Это моя лошадь! — воскликнул Гай.
— Ничуть не бывало. Твой папа отдал ее мне.
По тону Калеба видно было, что он сердился на Гая за его лень и отдавал предпочтение Яну. Калеб оставил кусок недубленой, хотя совершенно очищенной кожи. Он размочил ее до мягкости в теплой воде. Поставив на нее ногу Яна, он обвел кругом линию. Когда кожа была вырезана по этой линии, То получилась подошва мокассина (см. рисунок). Ее перевернули наизнанку, приложили к большому куску кожи и по ней скроили вторую подошву.
Калеб измерил длину ноги и прибавил еще один дюйм, измерил ширину в подъеме и прибавил полдюйма. Руководствуясь этой длиной и шириной, он выкроил кусок мягкой кожи (рис. Г). Затем он сделал прорез а-в по средней линии в одном направлении и б-г по средней линии в другом направлении. Другой такой же точно кусок он вырезал в обратную сторону. Затем он откроил язычок из мягкой кожи (рис. В), который пришивался к большому куску (рис. Б) таким образом, что край а-в на куске В сходился с а-в) на Б. Такой же язычок был пришит к голенищу другого мокассина.
— Вот тебе передки. Теперь, если хочешь, можешь их вышить.
— А я не знаю как.
— Я тебя научу. Хотя это женская работа, но я могу показать тебе узор моих первых мокассинов; я его хорошо помню, так как сам убил буйвола и видел всю работу.
Он мог бы добавить, что впоследствии женился на сквау, которая делала эти мокассины, но промолчал.
— А вот и рисунок (Г). Красные и белые треугольники кругом — это холмы, по которым мокассины должны были меня благополучно носить. На пятке маленькая синяя дорожка: она показывает то, что позади, — прошлое. На подъеме три полосатые дорожки (красного, белого и синего цвета), куда мне предстояло ходить в мокассинах. Они впереди — в будущем. Каждая дорожка заключает в себе ряд перемен и извилин, но заканчивается орлиным пером, т.-е. почестями. Все это вы можете нарисовать и после. Теперь мы сошьем мокассины иголкой и толстой жилой. Если у вас найдется шило, то оно еще лучше иголки. Стежки надо делать через край, а не насквозь, иначе они на подошве стираются. Вот так (Д).
Ян и Калеб принялись за работу довольно-таки неловко. Гай с хихиканьем скакал около них, а Сам решил, что Си Ли больше подходил бы для роли сквау, чем они оба.
Подошва была так же мягка, как голенище, поэтому они могли выворачивать мокассин наизнанку, когда вздумается. Им это, видимо, нравилось, потому что они поминутно выворачивали мокассины. Наконец, оба куска были сшиты кругом, и разрез на пятке скреплен. Затем на каждом куске сделаны были четыре пары отверстий (а, б, в, г, на рис. Г), и в них продернута завязка из мягкой кожи в восемнадцать дюймов длины.
Ян своими индейскими красками разрисовал голенища по узору, показанному Калебом, и мокассины были готовы.
Индейская сквау успела бы сделать пар шесть, пока Ян и Калеб трудились над одной, но вряд ли она испытывала бы такую радость, как они.
XIVФилософия Калеба
Следы выдры время от времени показывались на грязевых альбомах у ручья. Наконец, один из альбомов, помещенный на Утесе Вакан, засвидетельствовал Яну, что выдры и хорьки тоже туда ходят на ночные пирушки. Судя по следам, выдра была крупная. При первом удобном случае Ян обратился к Калебу с вопросом:
— Как вы ловите выдр, м-р Кларк?
— В это время года я их вовсе не ловлю. До октября они не годятся, — ответил Калеб.
— А как вы их ловите, когда придет пора?
— Тем или другим способом.
Хоть это было не легко, но Ян понемногу заставил старика разговориться.
— В старые годы мы ставили на выдр западни, куда для приманки клали птичку или голову куропатки. Эта западня убивает верно, быстро и без мучений. В холодную погоду туша замерзает и может продержаться, пока за нею не придешь. Зато в теплую погоду многие шкурки пропадают, и надо почаще осматривать западни, чтобы можно было воспользоваться всеми убитыми зверями. Потом кто-то выдумал стальные капканы, которые ловят выдру за ногу и держат ее так день за днем, пока она не околеет с голода или не перегрызет своей ноги, чтобы освободиться. Как-то я поймал выдру, у которой остались только две ноги. Она дважды попадалась в капкан и каждый раз перегрызала себе ногу, чтобы спастись. Расставляя капканы, охотник не должен обходить их ежедневно, но они дороги и тяжелы; к тому же надо быть бессердечным, чтобы их употреблять. Когда я подумал о мучениях, которые перенесла эта выдра, то отказался от стальных капканов. Я говорил себе, что нужно убивать зверей или ловить живьем, но не калечить и не терзать их. По-моему, следовало бы законом воспретить капкан для выдр, который хватает их железными когтями. Это бесчеловечно. А вот что я вам скажу относительно охоты. В охоте нет ничего дурного, и я за всю свою жизнь не видел, чтобы она портила людей. Мне даже кажется, что охотники добрее других. Потом мы знаем, что дикие звери редко умирают своей смертью. Всех их рано или поздно убивают. Я думаю, что человек имеет такое же право убить их, как волк или тигр. Смерть от пули даже гораздо легче, чем от когтей и зубов волка. Не нужно только быть жестоким. Нельзя также ис