Как-то, возвратившись поздно вечером домой со дня рождения очаровательной собаки-дворняжки по имени Шанель и по фамилии Тулубьева, проживающей в соседнем кооперативном доме в семье известных кинодокументалистов – моих близких друзей, я сразу же улегся спать.
Выдыхая пары выпитого прекрасного армянского коньяка вперемешку с французским шампанским, которым начался и закончился банкет, я, улегшись в постель, мгновенно погрузился в крепкий сон.
Но бог сна Морфей, цепко держащий меня в своих объятиях, оказался намного слабее силы резкого звука телефонного звонка. Разбуженный трезвоном, я снял трубку.
Звонивший, совершенно не интересуясь, разбудил ли он меня или просто побеспокоил, взволнованно сообщил, что после того, как его собака породы сенбернар прыгнула через невысокий барьер, ее живот стал быстро раздуваться. Оставив животное лежать на улице, он бросился звонить мне, в полной надежде, что я, как всегда за многие годы, оставив все свои дела или выскочив из-под одеяла, стремглав приеду к нему. Но на этот раз я при всем желании сделать этого не мог. От выпитого алкоголя мои ноги были ватными, руки ослабевшими. Но мозги работали четко. Мне сразу стал ясен диагноз внезапного заболевания – инвагинация кишечника. Но поскольку я прилично расслабился, то одеться, выйти на улицу, поймать такси и поехать к больной собаке, при всем желании, физически был не в состоянии, не говоря о том, чтобы на улице или в доме проводить животному с заворотом кишечника безотлагательную сложнейшую операцию. Единственное, что я оказался в состоянии сделать, так это посоветовать владельцу собаки срочно звонить в скорую ветеринарную помощь и, сославшись на меня, договориться с дежурным врачом об операции.
Расстроенный хозяин, даже не попрощавшись, бросил телефонную трубку. Больного пса врачам тогда спасти не удалось. Собачники, наши общие с ним знакомые, потом передали, что владелец сенбернара на меня крепко обиделся, так как посчитал, что если бы я в тот вечер приехал и сам сделал операцию, то его собака наверняка бы осталась живой…
Конечно, в данном случае что я мог сказать в свое оправдание? Ровным счетом ничего. Да и, в общем-то, оправдываться было незачем. Я же не мог предположить, что поздно вечером хозяин сенбернара поведет его гулять и среди ночи начнет тренировать своего пса брать барьер.
Тем более что тяжеленные сенбернары вообще не склонны прыгать через преграды, словно газели.
Но, как известно, многим людям свойственна нехорошая манера искать виноватых среди других, чтобы свалить на них вину за произошедшее. И они никогда не захотят понять, что врач не механический биоробот. Он такой же, как и все, – обычный человек. Может вдруг занемочь или позволить себе в свое свободное время отужинать на дне рождения любимой собаки.
Тем более что от Шанель ровно за две недели я получил трогательную открытку с приглашением на день рождения.
Красавицу Шанель я не мог обидеть отказом. Она меня так трогательно любила. За версту завидев своего доктора, она мгновенно натягивала поводок и рвалась ко мне. Собаки помнят добро. Шанель знала, кто с самого юного возраста не раз спасал ее от различных серьезных хворей – отравления, чумы и автомобильной травмы.
Но трагический случай с сенбернаром, которому я по самой банальной причине оказался не в состоянии помочь, нет-нет да портил мне настроение. И когда однажды зимой я по-настоящему заболел гриппом, то, несмотря на высокую температуру, продолжал отвечать на все телефонные звонки, поступающие от владельцев моих пациентов, стараясь помочь им хотя бы советом.
Эффективность такого метода оказалась прекрасной. Все страдальцы были вылечены. Это и мне самому помогло скорее выздороветь. Но еще оставался кашель. Сказывался запущенный бронхит.
Мой лечащий терапевт, любитель собак и кошек, категорически отказывался выписывать меня на работу, настоятельно рекомендуя еще некоторое время посидеть дома, закончить работу над книгой и, не выходя на мороз, продолжать оказывать помощь заболевшим собакам и кошкам по телефону. Что я, послушавшись его доброго профессионального совета, продолжил делать.
И если по прошествии многих лет обо всех звонивших мне в тот период владельцах заболевших собак и кошек я уже не помнил, то один из этих случаев оставил глубокий след в моей памяти.
…Веронику Александровну я сразу узнал. Моя хорошая знакомая, поклонница домашних животных, голосом, полным слез, сообщила, что с их собакой приключилась страшная беда, которую тут же вкратце мне поведала.
Ее сынок – второклассник Павлик, вернувшись домой из школы, как обычно, вывел на прогулку в палисадник своего маленького дружка – десятимесячного кокер-спаниеля по кличке Сэнди.
Погода стояла по-настоящему зимняя и морозная. Ярко светило солнце. Щенок радостно резвился на пушистом снегу. То с головой зарывался в мягкий сугроб, то пытался подальше отбежать от своего хозяина, чтобы с разбегу на него напасть. Но короткий полутораметровый поводок не позволял ему этого сделать. Такая скованная прогулка Сэнди не нравилась. Глядя Павлику прямо в глаза, он громко тявкал, словно прося: «Хозяин! Смилуйся. Отпусти поводок. Дай мне всласть порезвиться!»
Павлик хорошо помнил напутствия отца, подарившего ему на день рождения маленького рыжего щеночка:
– Во время прогулок с поводка ни в коем случае не отпускать собаку! Гулять только во дворе дома, на территории, огороженной забором.
Девять месяцев Павлик четко выполнял это правило. Но на этот раз не смог устоять перед уговорами Сэнди, которому так хотелось побегать, порезвиться в морозных солнечных лучах. Доброе сердце мальчика дрогнуло, и он выпустил из рук кожаную постромку…
Сэнди, вмиг почувствовавший свободу, молниеносно рванул в сторону, совершив какой-то немыслимый прыжок вверх. А поймав широко раскрытой пастью падающий с веток деревьев снег, принялся бегать кругами по небольшому палисаднику.
Малыш с расплывшейся на раскрасневшемся от мороза лице радостной улыбкой любовался своим другом и «меньшим братом». А собака, чувствуя, что своим поведением доставляет огромное удовольствие ребенку, стала придумывать разные игры. То, взяв веточку в зубы и подбежав к хозяину, предлагала догнать себя и отобрать у нее апорт. Когда же Павлику после неоднократных и тщетных попыток это сделать не удавалось, а веточка оказывалась перекушенной острыми щенячьими зубами, Сэнди бросал ее и развлекал мальчишку новой игрой.
Отыскав небольшой заледенелый кусок снега, Сэнди, словно спортсмен, начинал неистово его гонять по скользкой тропинке, предлагая хозяину поиграть с ним в хоккей. Павлик с огромным удовольствием включался в игру. Но удары лохматых когтистых лап молодой темпераментной собаки были настолько сильными, что твердый ком вскоре рассыпался. Тогда Сэнди находил новый ледяной мяч, и игра продолжалась в бешеном темпе. И так несколько таймов. После того как счет стал равным, интерес обоих игроков к хоккею угас. Сэнди в растерянности начал крутить по сторонам головой, не зная, чем бы еще занять своего хозяина.
Внезапно внимание собаки привлек какой-то тоненький, заунывно пищащий звук, который доносился с противоположной части палисадника, именно с той стороны, где находилась проезжая дорога. Щенок, ни секунды не раздумывая, бросился на чарующий собачье сознание звук…
Видя, как собака устремляется от него прочь, Павлик моментально вспомнил нужные команды, которым учил его отец. Испуганным детским голосом он закричал во всю силу своих легких, на что только они могли оказаться способными:
– Сэнди, фу! Сэнди, стоять! Сэнди, ко мне! Сэнди! Сэнди!
Но куда там ребенку до профессиональных ловцов собак…
Чудодейственный звук, доносившийся из-за угла их дома, стоявшего на краю улицы, обладал какой-то наркотической силой и непреодолимо притягивал к себе собаку, забывшую на миг обо всем на свете.
Сэнди стремительно мчался в сторону зовущего, завораживающего сознание сигнала, не обращая никакого внимания на команды и окрики его маленького хозяина, которого он горячо любил.
Собака быстро удалялась, волоча за собой пристегнутый к ошейнику кожаный поводок красного цвета, который словно яркий кровавый след, неотступно тянулся за ней на белоснежном снегу…
Чарующее звучание исходило от небритого человека в шапке-ушанке, одетого в телогрейку и толстые ватные брюки, заправленные в высокие валенки. В последний момент собачье чутье уловило резкий запах крови и кала его сородичей, перемешанный с запахом умирающих кошек… Страшный запах никак не сочетался с волшебным звуком. Сэнди остановился как вкопанный. Но было уже поздно. Время на раздумья ему не дали…
Последнее, что запомнил Сэнди, так это молниеносно накинутый на него тонкий стальной трос, туго затянувшийся на слабенькой щенячьей шее. И еще он помнил, как его, полузадушенного, на трубе-удочке, словно груз на стреле подъемного крана, подняли над землей и через открытую дверь фургона, будто куль с картошкой, бесцеремонно бросили на холодный оцинкованный пол, от которого исходил все тот же неприятный запах смерти. Удавка тут же ослабла, выпуская из своих стальных объятий его маленькую голову с длинными и лохматыми ухоженными ушами.
С вытаращенными от отсутствия воздуха и испуга глазами, Сэнди в доли секунды оказался в тесном незнакомом каземате, дверь которого тут же захлопнулась. Щенок не слышал щелчка от поворота ключа в висячем замке на двери автомобильного фургона, но отчетливо слышал душераздирающий крик-плач своего хозяина, которого он по глупости и щенячьей наивности посмел ослушаться:
– Дяденьки! Сейчас же отдайте мою собаку! Зачем вы похитили ее у меня? Отдайте моего любимого Сэндика! Вы не имеете права забирать мою маленькую собаку… На ней ошейник с жетоном и номером и поводок…. У Сэнди дома есть два паспорта – один ветеринарный, другой из клуба собаководства… За что вы забрали мою собаку, за что? Папа подарил мне Сэнди на день рождения… Отпустите моего щенка! Слышите! Сейчас же отпустите!..