Обработка раны антибиотиком, введение его в мышцу, а также внутривенное питание щенка раствором глюкозы с витаминами сделали свое дело. Малыш стал оживать прямо на наших глазах – активно махал хвостиком и интересовался ватно-марлевой повязкой, которая толстым слоем покрывала его исхудавшую шею. Он пытался потрепать ее зубами, словно это была его новая игрушка. Глаза животного выражали благодарность и умиротворение.
Тут подоспел и Акула. Щенок на радостях вскочил на все четыре лапы и несколько раз приветливо тявкнул. Поцеловав щенка в мордочку, комендант поинтересовался, что за опухоль вызвала болезнь его подопечного.
– Скажите, пожалуйста, у вас на участке живут ежи? – последовал мой встречный вопрос.
– Да, целое семейство. А неделю тому назад, как раз после того, как я его привез, малыш пытался на лужайке поиграть с ежихой, но потом вдруг взвизгнул и, поджав хвостик, в испуге убежал от нее. Я осмотрел его, но покусов не обнаружил. Из вашей книжки я помнил, что бешенство передается при укусе. Подумал, что щенок просто ее испугался… Она такая здоровенная… А что, доктор?
– То, что щенок не испугался ежихи, а каким-то образом накололся на ее острую колючку… Ежи ведь не дикобразы, иглами не бросаются, но тем не менее одна из них вонзилась щенку в самую толщу подкожной мышцы шеи. Она-то и вызвала глубокий и обширный гнойный абсцесс.
– Доктор, а вы ее всю удалили? – тревожным голосом поинтересовался Акула.
– Конечно же, всю и целиком. И предусмотрительно ее не выбросил, а оставил вам на память. Когда вернется хозяин, покажите ему. Если желаете, то можете прямо сейчас полюбоваться на нее.
От моих слов Акула моментально расцвел и на радостях обнял меня. А мой ассистент подала Акуле марлевую салфетку, на которой лежала злополучная игла.
Он молчаливо и периодически морщась рассматривал ее, при этом причмокивал языком и покачивал головой. Затем, немного волнуясь, произнес:
– Скажите, доктор, значит, все серьезное осталось позади?
– В общем-то, можно сказать и так…
Видя, что взгляд Акулы выражает непреходящее волнение и обеспокоенность, постарался ему подробно разъяснить свои некоторые опасения:
– Дело в том, что мышца, в которой находился гнойник, по причине ее анатомического строения, характерного только для собак, имеет тесную связь с грудиноплечеголовной мышцей, которая в свою очередь является основой другой – так называемой подкожной мышцы лица. Если принять к сведению общую венозную сеть лицевой части и головного мозга, то пока у меня есть некоторые опасения за жизнь малыша. Но думаю, что после вскрытия абсцесса, удаления иглы, промывания полости раны сильным антибиотиком широкого спектра действия и его внутримышечного введения положение изменится в лучшую сторону. Часа через два измерю щенку температуру и в случае, если она опустится до нормы, скажу уже уверенно, что опасность для жизни моего маленького пациента миновала. А пока несите собаку на ее прежнее место, пусть малыш отдохнет и поспит, – закончил я речь, которая должна была успокоить Акулу.
Дважды повторять не пришлось. Комендант бережно подхватил бесценный груз, и мы вернулись в дом.
После того как он передал щенка тем двоим, которые не спускали с меня глаз, когда, как мне казалось, определяли длину моего тела для рытья соответствующей ямы, Акула тоном гостеприимного хозяина хлебосольного дома произнес:
– Доктор, теперь у вас появилось время покушать и подкрепить потраченные силы. Стол уже накрыт. Прошу вас, не откажите в этом… Вы, наверное, сильно проголодались?
Действительно, только сейчас я почувствовал сильнейший голод. Сказывалось то, что мой утренний завтрак состоял лишь из чашки чая да парочки сухих галет. И я без раздумий дал согласие отобедать.
Одна из комнат первого этажа оказалась столовой. Точнее, это была не комната, а банкетный зал, залитый светом огромнейшей хрустальной позолоченной, а может быть, золотой люстры. Длинный дубовый, с ножками, обрамленными бронзой, обеденный стол ломился от яств. От такого количества ароматно пахнущей еды у меня громко заурчало в пустом животе и, как у бешеной собаки, стала обильно выделяться слюна, которую я еле успевал проглатывать. Хорошо, что этого никто не услышал и не заметил. Миловидная женщина в белом переднике и накрахмаленной шапочке начала за мной умело ухаживать, предлагая вначале отведать рыбные холодные блюда и закуски, а затем перейти к супу и второму. Закончить обед предполагалось сладким блюдом. В знак согласия я только кивал головой, решив для себя ни от чего не отказываться.
Черную зернистую икру мне рекомендовалось есть прямо из хрустальной вазочки и непременно десертной серебряной ложкой. И это несмотря на то, что ее там было не менее трехсот граммов, а по стоимости тысяч на сто рублей, не меньше. К икре предлагались маленькие расстегаи с начинкой из риса и мелко нарубленных вареных яиц. Потом была заливная осетрина с гарниром из маленькой отварной морковки и моченого зеленого горошка. Пока я мучился над вопросом, управлюсь ли я с таким количеством осетровой икры, Акула со словами «Доктор, чем богаты» предложил на выбор коньяки «Наполеон», «Хеннесси», «Армянский» и водку – «Столичную» и финскую с лаймом.
Под икру решено было выпить ледяной финской водки. Из последних обзоров прессы мне было известно, что именно она в мировом рейтинге водок заняла первое место, обставив «Смирновскую» и многие другие известные марки. Обходительный Акула наполнил ею маленькие рюмочки-наперстки, которые сразу же покрылись толстым слоем инея, и произнес тост за скорейшее выздоровление мною спасенного пациента.
Под заливную осетрину и соленые белые грибочки выпили по второй… Третью рюмочку закусывали тешкой. Эта нежная, слегка копченая брюшная часть белуги имела какой-то неземной вкус. Не удержался я от соблазна обновить вкусовые впечатления от байкальского омуля, которым меня давным-давно угощала семья тогдашнего советского министра… Закусил и студнем из стерляди.
От предложенного угря горячего копчения из-за накатившей ностальгии по распавшемуся Советскому Союзу отказаться было просто невозможно. В семидесятые годы мне приходилось не раз бывать в Литве, и я всегда в одном из своих любимых ресторанов курортного города Паланги предавался наслаждению этой рыбной закуской. Соблазн оказался слишком велик.
В меру жирная рыбица, как и раньше, буквально таяла во рту и имела все тот же незабываемый вкус.
Когда перешли к супам, то из предложенных мне рассольника, рыбной солянки, бульона с омлетом, супа-пюре из белых грибов я выбрал последний. Без тарелки горячего супа обед, каким бы он ни был вкусным, вообще мне мог показаться не обедом. Если отсутствие холодной или горячей закуски по большому счету могло остаться незамеченным и я вполне мог без них обойтись, то вот без первого блюда – нет. Так у нас было издавна заведено в семье. Отец, мать, бабушка – все любили супы, борщи, щи, рассольники и другие. В последние годы мой организм стал отдавать предпочтение нежным диетическим супам. Вот поэтому ароматный суп-пюре оказался быстренько съеденным.
На второе подали жареную телятину с цветной капустой и свежими салатами. Подобное изумительно сочное и мягкое мясо мне пришлось однажды отведать в студенческие годы, когда мы проходили практику в одном из подмосковных совхозов Одинцовского района Московской области. Случилось так, что трехмесячный бычок по недосмотру скотника двумя передними конечностями провалился в решетку сточной ямы. Если бы он вел себя спокойно и дождался помощи людей, то все бы закончилось благополучно. Но бык есть бык… В результате неуемных бросков и метаний у бычка один за другим появлялись открытые переломы конечностей, несовместимые с жизнью. По распоряжению главного ветеринарного врача бычка срочно забили, а парное мясо пошло в совхозную столовую на приготовление обеда. Девочки-студентки от жалости ревели, но… Такова была его говяжья судьба.
Салат из мелко нарезанных свежих овощей и зелени, который я любил с самого детства, мне тоже очень понравился. Нежный, без стеблей, с огурцами и помидорами, очищенными от кожуры, напоминал домашний, который мне в детстве готовила моя любимая бабушка.
Что касается сладких блюд, то они вообще всегда вызывали у меня восторг. Мои похитители, словно зная, что я обожаю на сладкое ягодный мусс из свежих персиков и сливочное мороженое, как будто специально их приготовили… А какие подали пирожные! Их разнообразию мог позавидовать любой сладкоежка. Маленькие, замысловатые по форме, открытые и закрытые с фантастически вкусной и невообразимой начинкой. И все свежайшие, словно их только что доставили из рядом расположенного кондитерского цеха фабрики «Большевик».
За обильной и вкусной едой два с лишним часа пролетели совсем незаметно. Поблагодарив Акулу за вкусный обед, я занялся пациентом.
Температура тела малыша, как и предполагалось, пришла в норму. Хороший антибиотик сделал свое дело. Пока Акула записывал в блокнот рекомендацию по уходу за операционной раной, щенок не давал себе скучать. Звонко тявкая, он с разбегу смело нападал на его брючину. Крепко вцепившись в материю, малыш ее активно трепал, при этом грозно порыкивая. Одним словом, песик производил впечатление вполне здоровой собаки. Лишь свежая нашейная бинтовая повязка напоминала о только что перенесенной операции. Комендант находился на вершине счастья.
Теперь можно было и собираться домой. Акула вызвался лично сопровождать меня. Как только мы тронулись, он поднял в авто вторые темные стекла.
– Двойная броня, – тактично пояснил провожатый. И дружелюбно добавил: – К тому же чем меньше знаешь, тем крепче спишь… А вам, доктор, особенно важно крепко спать. Во сне, как вы сами хорошо знаете, нервная система человека отдыхает. Мне так всегда военврачи говорили, пока я лежал в госпитале. Тем более что жизнь в последнее время у вас напряженная. Ведь вы, как мы осведомлены, связались с судебной системой, чтобы отстаивать свои авторские права.