Ты сделала это нарочно. Не так ли?
Ты хотела убрать ее с дороги? Что ж, ты своего добилась.
расстояние = минус тридцать сантиметров
Должно было быть установлено на три. Три метра. Я знаю, что так и было, когда я в последний раз заглядывала в код. Я ведь никак не могла переписать его, не осознавая этого, не так ли? Опечатка? Кто-то случайно облокотился локтем на клавиатуру? Может быть. Или, может быть, кто-то другой изменил его.
Только один человек имел доступ к редактированию этого файла. Не Риз. Не Элеонора. Взломать файл никто не мог. Он был размещен на удаленном сервере, полностью защищенном и зашифрованном. Только у двух человек в этом кампусе был доступ. У меня… и у моего напарника.
Лицо Мэддокса в моей комнате прошлой ночью – то затравленное выражение в его глазах – приобретает совершенно новый смысл. «Это я во всем виноват», – сказал он. Он его изменил? Он намеренно испортил код? Я не хочу верить, что он что-то сделал с Элеонорой, но это не исключено.
Обхватываю живот руками и наклоняюсь вперед. Мой взгляд возвращается к закрытой двери кабинета доктора Карлайла, затем я смотрю в сторону открытого вестибюля за приемной. Камера висит в коридоре, направленная на меня. Я вижу часть коридора за ней. Красный неоновый знак «Выход» указывает путь наружу. Выход. Я бы очень хотела уйти отсюда. Больше всего на свете я хочу вернуться домой. Я хочу, чтобы этот кошмар закончился.
Дверь кабинета распахивается. Сначала я вижу только силуэты. Затем становится ясно, что это Мэддокс, засунув руки в карманы, смотрит на шнурки своих ботинок, а доктор Карлайл стоит за ним и отечески похлопывает Мэддокса по плечу. Я не могу понять выражение лица Мэддокса. Он поднимает голову и встречается со мной взглядом, но ничего не говорит. Он только слегка мотнул головой. Не здесь.
– Идите в свою комнату, – напутствует его доктор Карлайл. – Мы все еще пытаемся связаться с вашей бабушкой.
Мэддокс кивает, и доктор Карлайл переключает свое внимание на меня:
– Мисс Вайнберг, проходите. Мы готовы вас принять. – Он проскальзывает обратно в свой кабинет, жестом приглашая меня следовать за ним.
Я прохожу мимо Мэддокса. Мы оба молчим, но проходим достаточно близко, чтобы коснуться друг друга плечами. На долю секунды его рука ловит мою. Наши пальцы переплетаются. Я чувствую его нежное пожатие. Он успокаивает меня? Предлагает поддержку? Или просит меня молчать? Не понимаю.
Потом он уходит, а я направляюсь в кабинет директора.
– Присаживайтесь, мисс Вайнберг.
Доктор Карлайл сидит за столом из красного дерева, в комнате еще два незнакомых мне человека.
– Это доктор Танака из бюро судмедэкспертизы, – поясняет он, указывая на мужчину слева от себя, одетого в синюю оксфордскую рубашку и галстук. – А мисс Петерсон – социальный работник, психолог-консультант в критических ситуациях.
Я проскальзываю в кресло напротив них. Социальный работник тепло улыбается мне, но от этого напряжение в комнате никуда не девается.
– Как ты справляешься со всем этим, Элеонора?
Элеонора. Это имя звучит как выстрел. Социальный работник, должно быть, заметила удивление на моем лице, потому что искоса взглянула на доктора Карлайла.
– Нора, – поправляет он, кладя сцепленные руки на стол. – Мне кажется, мисс Вайнберг предпочитает это имя.
Я смотрю на свои колени, чтобы скрыть беспокойство.
– Все в порядке. Я отзываюсь на любое. – Мой голос звучит странно. Отстраненно и напряженно. – Ия справляюсь нормально, наверно. Мы, в общем-то, не дружили с… с ней.
– Но вы были в одной группе, – уточняет доктор Карлайл. – Вы работали над одним проектом.
Я не могу понять выражение его лица. Оно кажется пустым, как у игрока в покер, прячущего карты. Я будто бы одна против всех в этой комнате, мне задают вопросы сразу трое взрослых, и я не могу сказать, на моей ли они стороне. Я прячу руки, чтобы не было видно, что они дрожат.
– Да… то есть, технически говоря, мы были… у нас была группа из четырех человек. Риз, Элеонора, Мэддокс и я. Но это было не совсем так. Я имею в виду, что я не… она и я… – Я ужасно заикаюсь. Замолкаю на полуслове, пытаясь подобрать слова. – Она и Риз работали в паре. Я работала с Мэддоксом над отдельной частью проекта.
Доктор Карлайл, кажется, принимает это объяснение. Он разворачивается на стуле к мужчине, сидящему рядом с ним, передавая ему слово.
– Хорошо, Нора, – начинает доктор Танака. – Я собираю информацию, чтобы помочь установить, как и почему умерла покойная. У меня есть несколько вопросов, на которые вы могли бы пролить свет.
Что-то в этой беседе идет не так. У меня такое чувство, что это ловушка, подстроенная для того, чтобы обмануть меня. Этот человек какой-то врач, а не полицейский, но это не отменяет того факта, что он допрашивает меня как подозреваемую. Я ищу поддержки у двух других взрослых. Социальный работник наклоняется ко мне:
– Все в порядке, Нора. Доктор Танака разговаривает с каждым участником программы.
– Разве мои родители не должны быть здесь?
– Именно поэтому мы с доктором Карлайлом здесь. – Перед ней на столе лежит папка, и она открывает ее, чтобы показать мне. Мое имя написано наверху заполненного бланка, а подпись моей матери – внизу. – Твои родители разрешили Академии Уинтроп действовать от лица твоих опекунов, пока ты находишься в лагере.
Я перевожу взгляд с одного на другого и обратно. Доктор Карлайл выглядит мрачно, но мисс Петерсон одаривает меня материнской улыбкой:
– Продолжай, милая. Все в порядке.
Я делаю глубокий вдох. Не понимаю, почему я так нервничаю. Я не натворила ничего плохого. Я не имею никакого отношения к исчезновению Элеоноры. Я даже ни разу не разговаривала с этой девушкой. С того момента, как я приехала в лагерь, она взяла за правило полностью меня игнорировать, не считая угрюмых взглядов и высокомерного презрения.
Доктор Танака берет ручку:
– Когда вы в последний раз видели покойную?
– В среду в актовом зале. – Я бросаю взгляд на директора. – Это было после того, как вы заходили посмотреть на наши успехи. Элеонора и Риз пришли вместе.
Судмедэксперт делает пометки в желтом блокноте, его ручка блестит в свете лампы.
– Как бы вы описали настроение мисс Уинтроп?
Я надуваю щеки, представляя себе лицо Элеоноры, когда она стояла в дверях актового зала и смотрела на нас. Ее настроение? Не очень-то хорошее.
– Наверное, она выглядела… раздраженной.
– Она сказала, что ее раздражает?
– Мэддокс мог бы ответить вам лучше. Или Риз. Честно говоря, я не очень хорошо ее знала.
– Да. – Доктор Танака не отрывает взгляда от страницы. – Мы уже побеседовали с мистером Дрейком и мисс Кемп.
Я не знаю, почему от этих слов мои пальцы сжимаются. Думаю, Мэддокс вряд ли сказал обо мне что-то плохое, но Риз – это совсем другая история. Рассказала ли она им о том измененном параметре? И как много она сказала?
Ты сделала это нарочно. Не так ли?
Ты хотела убрать ее с дороги? Что ж, ты добилась своего.
Я не знала, как защититься от этих обвинений, но тут поняла, что у меня есть ответ. Конечно! Я выпрямляюсь, заставляя себя разжать пальцы. Моя программа оповещения об опасности должна была быть загружена и установлена на очки пользователя, прежде чем она заработает. Мы с Мэддоксом планировали запустить обновление для всех участников программы перед демонстрацией на Фестивале проектов, но пока она была установлена только на одном устройстве. Не на очках Элеоноры. На моих.
Судмедэксперт перестает делать заметки. Он достает что-то из портфеля, стоящего на полу у его ног. Прозрачный пластиковый пакет громко стукает об стол. При виде этого пакета у меня внутри все похолодело.
– Вы узнаете этот предмет? – спрашивает он.
Я киваю. Он держит свой блокнот так, что его записей не видно, но мне кажется, что я рано почувствовала облегчение. Из-за тона его голоса у меня пересыхает во рту.
– Это смартвизор, – тихо говорю я.
– Он был обнаружен полицейскими водолазами недалеко от места нахождения тела жертвы. У вас есть соображения, как он туда попал?
Тело жертвы… От этих слов я вздрагиваю. Так или иначе, до этого я в глубине души надеялась, что все это было ошибкой. Фокусом. Тщательно сконструированной иллюзией, спланированной самой Элеонорой.
– Нора? – спрашивает доктор Карлайл.
– Вы уверены… – шепчу я, – вы уверены, что это была она?
Они все уставились на меня.
– Да, милая, – мягко отвечает психолог. – Мне так жаль, я думала, ты уже слышала. Тело Элеоноры Уин-троп было опознано сегодня утром. Похоже, она упала с…
О боже! Доктор Танака кашляет:
– Нора, мне нужно, чтобы вы ответили на мой вопрос. Есть ли у вас какие-то соображения по поводу того, как этот смартвизор оказался в воде?
Я не знаю, что сказать. Мысли путаются.
– Н-нет, – заикаюсь я. – Наверное, она была в них, когда… когда она… – Я замолкаю, не в силах закончить фразу. Снова смотрю на очки.
Кто-то наклеил ярко-оранжевую наклейку на внутреннюю сторону дужки рядом с серийным номером. Доктор Танака указывает на него ручкой:
– Да, мисс Кемп передала собранные ею пользовательские данные. Этот серийный номер изначально не был присвоен Элеоноре Уинтроп. Вам что-нибудь об этом известно?
Я качаю головой, у меня нет сил говорить.
– Оказывается, эти очки были закреплены за вами, Элеонорой Вайнберг, 1 июля. Мои коллеги также смогли снять отпечатки пальцев со внутренней стороны очков, которые, как я полагаю, принадлежат вам.
Доктор Карлайл наконец начинает заметно нервничать. Он открывает рот, а его брови поднимаются вверх. Я хватаю себя за горло, дергаю за воротник рубашки. Почему в этой комнате так жарко? Удушающе жарко. Они ждут моего объяснения, и их взгляды, словно раскаленные лампы, прожигают меня насквозь.