15. В Воронеже послевоенном
После плена и советского фильтрационного лагеря в Сибирь Алексея не отправили, но ему с одной левой рукой пришлось нелегко.
Чтобы скрыть потерю правой руки он носил протез, на который надевал перчатку, сверху надевал пиджак. С первого взгляда отсутствие руки было незаметно. Просто парень в пиджаке и перчатках.
И Алексей ходил с уцелевшими на войне сверстниками на танцы в парк как будто бы с обеими руками. Его друзья вернулись с войны такими же израненными, как и он сам. Миша Чеботарёв потерял ногу. Его брат Дима Чеботарёв, погиб в артиллерийской дуэли с немецкими танками на Курской дуге под Прохоровкой, и ему было посмертно присвоено звание Героя Советского Союза. Вася Голубчиков был несколько раз ранен. Митя Крылов практически оглох из-за контузии и еле-еле волочил раненую ногу.
Чижовская шпана во все времена, как до войны, так и после оставалась шпаной. Шпана хулиганила, избивала парней из других районов и грабила по ночам запоздалые парочки. Однажды Алексей был на танцах в парке Ленинского района, носившего в просторечии название «ЖИМ». Название расшифровывалось как «живых и мёртвых», так как парк был разбит на месте старого городского кладбища, и от кладбища на краю парка оставались не разрушенными могилы поэтов Кольцова и Никитина и писательницы Милициной. После танцев в парке Алексей пошёл провожать какую-то девушку, жившую в центре города. За ними шло несколько парней. Когда девушка вошла в свой дом, Алексей увидел, что парни идут за ним. Он ускорил шаг. Парни тоже ускорили шаг. Они приближались. Алексей прибавил ходу. Парни тоже. Алексей побежал, и парни побежали за ним. Убежать от здоровых молодых парней с протезом правой руки было невозможно, и Алексей решил отстреливаться. Он выхватил левой рукой из правого кармана пиджака ТТ, приберегаемый на крайний случай, остановился, вскинул руку до уровня глаз и открыл стрельбу по высоченному парню, который бежал впереди всех. Шпана бросилась врассыпную.
Через несколько дней на танцах в парке к Алексею подошёл высокий парень и спросил: «Это ты в меня в центре стрелял в субботу ночью?»
– «Ну, я» – ответил Алексей.
– «Ты же мне прямо в лицо метил, ты же мог меня убить».
«А вы что бы со мной сделали, если бы догнали? Затоптали бы насмерть? Что я один с одной левой рукой против вашей толпы смог бы сделать?
«Так ты – инвалид?
«Да вот, не повезло – потерял руку на фронте» – Алексей приспустил перчатку и показал на резиновые пальцы правой руки.
Верзила смутился: «Извини, друг, мы не знали, что ты инвалид. Ты не бойся, ходи на танцы, тебя пальцем теперь никто не тронет».
После этого случая чижовская шпана прониклась к Алексею уважением, и больше никаких конфликтов у него со шпаной не было.
О продолжении учёбы в строительном институте не могло быть и речи. Нужно было зарабатывать на жизнь. Алексей научился писать левой рукой, но почерк был своеобразный с наклоном влево.
Алексей окончил курсы мастеров дорожного строительства и начал работать мастером на участке дорожно-мостового строительства в управлении городского жилищно-коммунального хозяйства.
Вещей, которые семья закопала в огороде, перед насильственной немецкой эвакуацией, на месте не оказалось. Один из соседей после прихода немцев записался в полицаи и в отсутствие жителей выкапывал спрятанные в огородах вещи. Выкопали полицаи и все вещи семьи Алексея, закопанные в огороде. В доме были истыканы ломом все обои. Полицаи пытались обнаружить спрятанные в доме, как им казалось, тайники с ценными вещами. Какие ценные вещи они надеялись найти в доме семьи рабочего, имеющего на иждивении шестерых детей? Свою швейную машинку и некоторые другие вещи отец Алексея обнаружил у соседа по улице. Швейная машинка вернулась к своим хозяевам и снова начала обшивать всю большую семью. Соседу за службу в полиции у немцев дали всего 10 лет лагерей. Он благополучно вернулся через 10 лет и сразу уехал от греха подальше.
В 1948 году Алексей познакомился с Полиной, дочерью соседа по улице – уволенного в запас по ранению инвалида – фронтовика, капитана в отставке Елфимова Андрея Степановича. Капитан взял льготную ссуду в банке и приобрёл часть дома по соседству с семьёй Алексея. Настоящее имя Полины было Пелагея, но оно считалось не очень благозвучным, и Пелагею все звали Полиной. Она вместе с семьёй эвакуировалась из Житомира в первый день войны, закончила в апреле 1945 года специальную школу радистов в Москве и до 1946 года работала в аэропорту г. Киева, а потом перевелась на работу в воронежский аэропорт и жила со всей семьёй по соседству.
Знакомство по соседству переросло в серьёзные чувства и с 1948г. Алексей и Полина стали жить вместе.
Через год у Алексея и Полины родился первенец Владимир, а ещё через 2 года второй сын Алексей. Жизнь налаживалась. Воронежцы невиданными темпами поднимали из руин свой до основания разрушенный войной родной город.
Маленькие истории Эд. Алмазова-Брюликова
16. Первая рыбалка
В 1959 году мне было 8 лет. Отец тогда взял меня на рыбалку в первый раз. Правую руку он потерял на фронте, и ему было неудобно самому наживлять червяков на крючок. Я вызвался ему помогать. Взрослые знали место на реке Дон, где рыба очень хорошо клюет. Это место напротив устья реки Воронеж, впадающей в Дон в районе села Малышево.
На рыбалку поехали большой компанией. Кроме меня и моего отца Алексея Ивановича Агапова поехали друг отца дядя Вася, старший брат моего отца Виктор Иванович и дедушка Андрей Степанович Елфимов. До села Малышево все ехали на автобусе, переезжали на правый берег Дона через понтонный мост, а потом шли по берегу Дона пешком до устья реки Воронеж.
Бамбуковые удочки собирались из частей в собранном виде были длиной до 7 метров и больше. Все сразу пошли ловить рыбу, только Виктор Иванович расстелил на берегу ватное одеяло, выпил стаканчик водки и лёг спать. На природе он всегда так отдыхал.
Был сильный ветер и по реке шли большие и мелкие волны. От этих волн поплавки всё время ныряли, и казалось, что это клюёт рыба. Но крючки оказывались всё время пустыми. Рыба никак не ловилась.
Наконец, все оставили удочки на рогатках на берегу, соорудили костёр и стали варить кулеш из пшена и сала.
Я кулеш не любил. Варёное сало было противным. Мне было интереснее поймать рыбу, и я выдёргивал одну удочку за одной. Одна из удочек согнулась, и в воде что-то забилось. Выдернуть рыбу рывком мне не удалось. Тогда я положил удочку на плечо и побежал вверх по берегу. От восторга я заорал: «Есть! Поймал! Поймал!». Таким способом я вытащил рыбу на берег и сразу бросился посмотреть, что я поймал.
Сейчас я понимаю, что это был подлещик – молодой лещ весом не более 500 граммов
Но в то время рыба показалась мне огромной. Я очень возгордился своим уловом. Когда взрослые собрались на мои крики посмотреть, что я поймал, я начал хвастаться: «Вот она – рыбка-то! А то вы, рыбаки».
Ещё долго потом мой отец вспоминал этот случай и смеялся, как я от горшка два вершка тащил на плече вверх по берегу огромную удочку. Больше всего его смешило моё хвастовство: «Вот она – рыбка-то!».
Этого леща мой дедушка сразу выпотрошил, посолил и нанизал на ветку куста лозины, которая росла рядом. Он сказал, что скоро из леща получится таранка, так как сильный ветер быстро высушит посоленную рыбку. Я сушёную рыбу любил и с нетерпением ждал, когда лещ высохнет, и я смогу попробовать на вкус свою добычу. Однако, вечером моего леща взрослые стали жарить на палочке на костре.
Мне стало очень обидно, я ушел на берег и там, в полном одиночестве, поплакал над своим горем. Когда мне предложили попробовать моего леща, жаренного на костре, я отказался.
Недалеко на берегу был огромный стог соломы длиной метров 30. Рядом был рассыпан целый ковёр из не уложенной в стог соломы. Одно ватное одеяло мы положили на эту соломенную подстилку, а другими укрылись и легли спать. К вечеру погода успокоилась, облака рассеялись, ветра не стало, проявилось огромное чёрное небо, покрытое тысячами сияющих звёзд. Я так замечтался, глядя на эти звёзды, что незаметно уснул.
Утром стало холодно, и я с трудом продрал свои глаза. Из взрослых рядом никого не было. Я быстро вскочил, ёжась от утреннего холодка. Всё же был конец августа.
На берегу я увидел всю компанию своих рыбаков с удочками. Они были увлечены ловлей рыбы. Виктор Иванович по своей привычке спал на ватном одеяле на бугорке. Он, наверное, с утра выпил стаканчик водки и снова лёг спать.
На берегу стояли два больших оцинкованных ведра, в которых мы варили кулеш и чай. Оба ведра были до краёв заполнены крупной рыбой.
В вёдрах места для рыбы не хватило и несколько крупных лещей рыбаки посадили на кукан.
У моего отца, его друга дяди Васи и дедушки Андрея Степановича рыба клевала постоянно.
Недалеко от нас метрах в сорока ниже по течению реки сидел ещё один старенький рыбак. Я пошел к нему. В ведре у него было много крупной рыбы. У берега в воде была сетка (садок), в которой плавало несколько странных рыб. Я таких рыб раньше не видел. Они были по виду похожи на саблю, но короче длиной и больше по ширине. Рыбак объяснил мне, что эта рыба называется «чехонь».
Внизу по течению сидел ещё один рыбак. В воде у него был садок, наполненный рыбой. Ещё в воде была сетка, в которой находились три довольно странных рыбы длиной 30-35 сантиметров. На боках и на спине у них были странные выступы, а нос был длинный, как у осетра. На мой вопрос рыбак ответил: «Это – стерлядь. Редкая рыба. Раньше из неё царям уху варили. Пока ещё она в Дону ловится. Но, уже редко».
Неожиданно рыба перестала ловиться. Но её поймали так много, что ловля потеряла смысл и интерес. Хорошо было бы эту до дома довезти. Рыбу выпотрошили, посыпали солью, сложили в матерчатые мешки и набили ею две больших сумки.