ка запугали, и он дал показания, что ничего не видел и не слышал. Если бы главаря не посадили снова за тяжкое преступление, не знаю, чем бы это закончилось для меня.
Но нет худа без добра. Я попал в отделение к удивительному лечащему врачу нейрохирургу Табачникову Владимиру Абрамовичу. Каждое утро Владимир Абрамович приходил в отделение и дотошно осматривал своих пациентов. Каждого он спрашивал о самочувствии, о том, как спалось, какой аппетит. Он проверял у каждого пациента резиновым молоточком сухожильные рефлексы кистей рук, локтевых суставов, коленных суставов, заглядывал в зрачки, сгибал пациента головой к ногам, просил смотреть на молоточек, высунуть язык, дотронуться пальцем до носа и измерял давление.
Одним пациентам он говорил, что им придётся полежать неделю, другим, что их можно будет выписать через 3 дня. Мне он сказал, что мне придётся пролежать весь срок три недели и не вставать с постели, а больше лежать и спать. Медсёстрам он сказал, указав на меня: «Этому больному вставать не разрешайте».
На 6-й день я встал и пошёл в коридор в туалет. Очнулся я на полу в коридоре, оттого что Владимир Абрамович кричал на медсестёр: «Я вас предупреждал, что ему нельзя вставать!» Медсестра робко возразила: «Так он же в туалет встал». Доктор строго предупредил: «Захочет в туалет – утку ему подавайте, но вставать ему нельзя!».
Потом он мне объяснил, что у меня серьёзное сотрясение мозга. Человек сначала может не помнить, где и как он ударился, потом головокружение, тошнота, сильные боли, чёрные точки и искры в глазах, а на 6-й день наступает кризис. Почему именно на 6-й день наука пока не знает. На 6-й день я и потерял сознание в коридоре. Потом через каждые следующие 6 дней кризисы повторяются, постепенно ослабевая. После 3-го кризиса (18-го дня) болезнь протекает более безопасно. После трёх недель надо лечиться амбулаторно: наблюдение врача в поликлинике, таблетки, капельницы, и т. п.
Один больной нашей палаты несколько дней назад упал с подножки автобуса, ударился головой. Несколько дней проблем не было. Потом ночью он начал кричать. На его счастье дежурил Владимир Абрамович. Он прибежал, принёс старенький потрёпанный осциллограф и начал с ним колдовать. Я услышал, как он в коридоре сказал дежурной медсестре: «Срочно вызывай реанимобиль. Ему надо делать срочную трепанацию в областной больнице». Больного увезли в областную больницу. На другой день мы спросили доктора: «Как там наш сосед по палате? Живой ли?»
Владимир Абрамович был очень доволен: «Живой. Операция на головном мозге прошла удачно. Вовремя я его продиагностировал на старой аппаратуре. Надо же, на стареньком осциллографе поймал гематомку».
Он объяснил, что нового оборудования – трансфокатора для того, чтобы просветить головной мозг пациента, у них в отделении нет. При поступлении в отделение у больного не было обнаружено кровоизлияния. Но, где-то в головном мозге лопнул маленький кровеносный сосуд, и кровь постепенно несколько дней накапливалась. Больной мог вообще не проснуться. Хорошо, что у него проявился болевой синдром, и он закричал. На осциллографе было выявлено изменение амплитуды сигнала. В отделении больного оперировать было невозможно по техническим причинам. Пришлось срочно его отправить на операцию в областную больницу. Жизнь человека была спасена.
Прошло много лет. И вот на 1-м центральном канале телевидения (это было лет 10-12 назад) диктор сообщает новость: «В России успешно проведена уникальная операция на головном мозге. Такая операция всего лишь вторая в России. Провёл её нейрохирург из Воронежа Владимир Абрамович Табачников». Я аж подпрыгнул от неожиданности. Да это же тот самый мой удивительный добрый доктор!
Вот это – да! Он по-прежнему спасает человеческие жизни. Врач от бога.
Желаю всем, если придётся лечиться, чтобы Вас лечил такой профессиональный доктор, как Владимир Абрамович Табачников
Август 2018 г.
56. Обязательно вызовите помощь
Впервые я попал в подобную историю в 14 лет. В середине 60-х годов я возвращался домой вместе с друзьями с центрального городского «Чернавского» пляжа. В 5 часов дня было жарко. У ограды Первомайского сквера лежала на спине женщина лет 25-30. Люди проходили мимо. Дыхание у неё было. Либо тепловой, либо солнечный удар. А может инфаркт или инсульт?
Вовка Шамраев помчался к телефону-автомату, я побежал к автомату с газированной водой, набрал за 1 копейку стакан холодной чистой воды. Водой мы намочили женщине лоб и попробовали влить ей немного холодной воды в рот. Не получалось. Станция скорой помощи находилась с другой стороны Первомайского сквера во 2-й городской больнице, и машина скорой приехала через 2 минуты, женщину увезли.
Прошло много лет. Шла последняя осень существования моей великой страны СССР. Мне позвонили по городскому телефону и сообщили, что моему отцу плохо на остановке возле универсама «Северный». Я прибежал, но было поздно. Мой отец, инвалид Великой Отечественной, вошёл в троллейбус и умер от третьего инфаркта.
Люди думали, что он потерял сознание. Два парня вынесли его и посадили на скамейку на остановке. Но его сердце остановилось, он упал со скамейки и ободрал при падении об асфальт лицо. Его лечащий врач случайно оказалась рядом. Она и позвонила мне по городскому телефону.
Когда я прибежал на остановку и попытался делать ему непрямой массаж сердца, мужчина с папкой в руках (следователь) сказал: «Поздно. Скорая помощь уже уехала. Я вызвал перевозку».
После этого мне пришлось несколько раз видеть упавших без сознания людей.
Однажды на рынке возле универмага «Северный» мужчина упал без сознания. Его жена закричала: «У него диабет!» Какой-то находчивый человек схватил у продавца арбуз, расколол его о колено и стал запихивать упавшему мужчине арбузную мякоть в рот. Мужчина через некоторое время пришёл в сознание. У него было падение уровня сахара в крови, и арбузный сок помог ему повысить сахар крови. Находчивость одного человека спасла жизнь другому человеку.
Летом 1995 года я шёл с Птичьего рынка домой. На остановке возле женщины лет 45 суетились три немолодые женщины. Они посадили эту женщину на скамейку, но она упала со скамейки спиной назад и прямо на голову и шею. Я подумал, что она сломала шею. Но она осталась жива. Я закричал женщинам: «Не надо её сажать! Она без сознания. Давайте её положим».
Мы положили женщину на скамейку. Одна из женщин сказала: «Ей стало плохо. Она успела только назвать свой адрес и потеряла сознание». Я попросил сообщить мне адрес и легко его запомнил: «дом No 89, кв. 41». Легко, потому что у меня квартира No189, а в 1941 году фашистская Германия напала на нас.
Я побежал в поликлинику No 4, которая находилась в 60 метрах от остановки, и попросил в регистратуре срочно послать какого-нибудь врача на остановку к потерявшей сознание женщине.
В регистратуре мне заявили: «Мы врачей на улицу не посылаем. Вызывайте скорую помощь». Я по их телефону вызвал скорую помощь. Она не приезжала больше часа. За это время я сбегал в аптеку, купил нашатырь, и попытался привести им женщину в чувство. Но нашатырь не помог. Наконец, пострадавшую увезли в БСМП, дежурную на тот день больницу.
Я пришёл домой, открыл телефонную адресную книгу и стал искать телефонные номера с домом No89. Нашёл три номера. Квартиры не были указаны, но я позвонил по всем трём номерам. Первые два номера не отвечали. По звонку на третий по счёту номер трубку взяла какая-то женщина. Я объяснил: «Женщине из вашего дома стало плохо на остановке. Она успела сообщить только адрес и потеряла сознание. Не могли бы вы сходить в квартиру No41 и, если там никого нет, оставить там записку с моим номером телефона». Женщина сказала: «Эта квартира этажом ниже. Сейчас я напишу записку и схожу в эту квартиру».
Через 2 часа мне позвонила молодая женщина, которая обнаружила в двери своей квартиры No41 записку с моим телефоном. Женщина на остановке была её матерью. Я рассказал обо всём, что произошло, и посоветовал дочери позвонить в БСМП, узнать в какое отделение помещена её мать, и поехать туда с деньгами на случай, если придётся покупать в аптеке больницы какие-то лекарства либо соки и продукты в буфете. О результатах поездки я просил мне сообщить.
Дочь поблагодарила меня, но о результатах позже не сообщила. Так я и не узнал, что случилось с женщиной на остановке. Выжила ли она?
После этого случая мне несколько раз приходилось звонить в МЧС и сообщать о лежащих на улице людях. Как ни странно, эти мои звонки были первыми. Ни разу сотрудник МЧС не сообщил мне, что им по этому поводу уже кто-нибудь звонил.
Что стало с людьми? Почему сразу не позвонить? Звонки на номера 112 и 103 бесплатные.
Обращаюсь ко всем читателям. Если человек лежит без сознания, обязательно звоните по номеру 112 в МЧС и по номеру 103 в скорую помощь.
В таких случаях дорога не только каждая минута, но иногда дорога и каждая секунда.
Сентябрь 2019 г.
57. Доброе слово о чиновнике
Мой отец Алексей Иванович имел бронь, не достиг призывного возраста, но он боялся, что не успеет дать ответ фашистам, и ушёл в феврале 1944 года добровольцем. Вернулся он с немецкой пулей в шее между сонной артерией и позвоночником, осколком у сердца и без правой руки, ампутированной по плечо.
Восстанавливаться и продолжать учёбу в строительном институте он не стал, а окончил курсы прорабов и начал работать по строительству дорог в горжилкомхозе. Работал он много. Уезжал рано утром, а возвращался поздно вечером по темноте.
Однажды в апреле (середина 60-х годов) в воскресный день к нашему старенькому частному дому подъехала «Волга». Из неё вышел мужчина, поговорил с отцом, отец взял с собой бутерброды, сел в машину и уехал вместе с мужчиной. Разговор у них был такой: «Алексей Иванович, скоро майские праздники, а дороги в выбоинах. Негоже нашим людям на майских демонстрациях скакать по колдобинам. Надо выйти на работу, поработать в выходные дни, закончить ремонт улиц к праздникам».