по лицу или по глазам. У Алексея была хорошая реакция, он невольно отпрянул от нападавшего, и опасное лезвие до его глаз не достало. Алексей отскочил от бандита и выхватил из кармана перочинный немецкий ножик, подаренный ему отцом за несколько лет до войны. Из-за этого немецкого ножика ему друзья даже присвоили прозвище «Шульц». Бандит снова бросился на Алексея и снова попытался полоснуть лезвием по глазам, но Алексей уже ожидал этого момента, он присел, увернулся и в свою очередь полоснул перочинным ножом по бандитской откормленной морде. Ножик был хорошо наточен и располосовал нападавшему всю щёку, так, что кровь мгновенно залила лицо. Вскочили двое других, но в это время Иванок начал швыряться в них набранными на железнодорожной насыпи камнями. Уркам пришлось уворачиваться от камней. В это время детина с располосованной щекой, пытаясь зажать руками рану, истошно заорал: «На помощь! Убивают! Партизаны!» Немецкий часовой, стоявший через три вагона, услышав страшные слова: «Партизаны!» выстрелил в воздух и побежал к месту схватки. Иванок бросился бежать. Алексей нырнул под вагон, выскочил с другой стороны, пробежал два вагона, спрятал перочинный ножик под рельсами и забрался в пустой вагон, соседний с вагоном в котором везли на запад его семью. Он забрался под сено и прислушался. Немцы выстроили всех эвакуированных и устроили опознание. Детина с перевязанной окровавленной щекой ходил перед выстроенными людьми и искал Алексея. Немецкий офицер что-то говорил. Алексей обладал хорошей памятью и имел в школе твёрдую пятёрку по немецкому языку.
Он понял смысл сказанного немецким лейтенантом: если тот, кто это сделал не выйдет и не признается, то немцы расстреляют каждого пятого. После офицера эту угрозу повторил на ломаном русском языке переводчик. Немец начал отсчитывать и выталкивать из строя каждого пятого. Алексей выбрался из своего укрытия, подошёл к офицеру и, глядя ему в глаза, сказал: «Ихь хабе дас гемахт» («Я это сделал»). Немец молча ударил Алексея кулаком в лицо. Алексей упал. Немцы принялись пинать его ногами. Он услышал крик: «Лёлька!» Это кричала его мать. Она так звала его – не Лёшка, а Лёлька. Бледный Иван Григорьевич зажал ей рот рукой и прошептал: «Молчи, мать, а то всех нас расстреляют». Он раньше других понял, что такое железный немецкий порядок. «Вставай!» – приказали Алексею. Он встал и тут же был сбит с ног новым ударом в лицо. Его снова принялись бить ногами, Алексей закрыл голову руками и сжался в колобок. Ему снова приказали: «Вставай!» Но Алексей понял, что его снова начнут избивать и решил не вставать. Тогда его подняли под руки и потащили в будку путевого обходчика. В небольшом строении за столом сидел на стуле немецкий офицер, комендант поезда. Два конвойных немца быстро сообщили ему о происшествии. Офицер на чистом русском языке спросил: «Где кинжал?»
– «Какой кинжал?» – удивился Алексей.
– «Кинжал, с которым ты напал человека».
– «Я напал?! На какого человека? Это на меня шпана напала, я от шпаны защищался. Они украли у нас бидон с топлёным маслом, а я попросил его вернуть. Так один из них здоровенный бугай хотел мне по глазам бритвой полоснуть».
– «Куда ты дел кинжал?»
– «Нет у меня никакого кинжала. У меня перочинный ножик был».
– «Где ножик?»
– «Я его под рельсы засунул».
– «Веди, показывай».
Алексея вывели из сторожки. Он привёл немцев к тому месту, где спрятал перочинный ножик и вытащил его из-под рельса. Немцы отобрали ножик и отвели Алексея снова к коменданту поезда в будку обходчика. Комендант повертел ножик в руках. На кинжал маленький перочинный ножичек никак не походил. Офицер сказал солдатам несколько слов по-немецки. Солдаты взяли под козырёк и вышли из сторожки. Офицер достал из кобуры пистолет «вальтер» и положил его на стол перед собой. Допрос продолжался.
– «Зачем ты напал на людей?»
– «Это не люди, а бандиты. И я на них не нападал, они сами на меня бросились, когда я их попросил вернуть украденное у нас масло. Они бидон с топлёным маслом у нас украли, пока нас пересчитывали, и жрали это масло. А у нас в семье четверо детей. Лилька грудная. Я попросил их масло вернуть, а они меня хотели бритвой по глазам».
– «Ты знаешь, на кого ты руку поднял?»
– «Знаю, на воров и бандитов. Они у нас сначала бидон топлёного масла украли, а потом, когда я попросил вернуть бидон с маслом, их главарь хотел мне бритвой глаза порезать».
Немец усмехнулся, достал из стола фотографию и передал её Алексею: «Посмотри, на кого ты поднял руку». Алексей всмотрелся в фотографию и обомлел. На фотографии стояли три бандита, укравшие бидон с маслом. Они были с автоматами в руках и в новенькой немецкой форме с засученными по локоть рукавами. Тут Алексей всё сразу понял. Те трое были предателями. Они специально были в штатской одежде под видом беженцев подсажены немцами в эшелон, чтобы выведывать, что происходит в эшелоне по пути, выявлять коммунистов, евреев и советских работников. Заодно на стоянках, когда немцы пересчитывали угнанных, они были не прочь пошарить по чужим вещам и продуктам и прибрать их к рукам.
– «Ну, ты знаешь, что надо сделать с тем, кто поднял руку на доблестных солдат вермахта?»
Алексей упёрся: «Это – не солдаты вермахта. Солдаты не воруют, а воюют. А эти воруют. И они украли у нас бидон с топлёным маслом. Оставили маленьких детей без еды. Они не солдаты, а воры и бандиты».
Офицер усмехнулся: «Ну, хорошо. Повернись лицом к стене».
Алексей простился с жизнью. Он сказал: «Не буду я отворачиваться. Стреляй прямо сюда», – и показал рукой себе на грудь.
Немец засмеялся: «Ты такой смелый? Ладно. Я тебя отпускаю. Ты можешь идти». Алексей не двигался с места.
Он смотрел на лежащий на столе вальтер. Офицер поймал взгляд Алексея, снова засмеялся и сделал небрежный прогоняющий жест внешней стороной кисти: «Иди, иди. Иди отсюда». Алексей попятился к двери, не спуская глаз с вальтера. Резко толкнув дверь и выскочив из сторожки, он тут же захлопнул дверь и рванулся в сторону. От двери полетели щепки. Немец несколько раз выстрелил по уже закрытой двери. Но Алексея и след простыл. Он одним махом перемахнул, через железнодорожную насыпь и бросился в лесополосу. За спиной он услышал крик «Хальт!» и несколько выстрелов. За лесополосой было ржаное поле. Алексей долго бежал по полю, но выстрелов больше не было слышно. Он остановился, отдышался, сел, потом лёг на спину на спелые колосья, заложил руки за голову и задумался, глядя в ослепительно голубое небо. Что теперь делать? В Воронеж возвращаться было нельзя. Куда увозили отца с матерью, братом и сёстрами он не знал. Вдали послышался лай собак. «Это меня с собаками ищут» – мелькнула тревожная мысль. Алексей быстро побежал по полю, пригнувшись и не оглядываясь, подальше от железной дороги. Он добежал до кромки поля, залёг во ржи и через несколько минут увидел проезжающую по дороге вдоль поля телегу, доверху гружёную сеном. Возчик дремал с поводьями в руках. Алексей дождался, когда подвода проедет мимо, поднялся, догнал подводу, и, взобравшись на подводу сзади, зарылся в пахучее свежее сено. Так он ехал полчаса, а может быть час. Когда подвода проезжала через какое-то село, он спокойно слез и пошёл в обратную сторону по дороге.
Чтобы догнать эшелон с родителями, ему пришлось возвращаться к железной дороге и цепляться на ходу за вагоны товарных поездов, идущие на запад, рискуя попасть под пули охранников. Спрыгивал он также на ходу на подъездах к станциям. На станциях он расспрашивал об эшелоне с угнанными воронежцами, и наконец, к своему изумлению, через сутки нагнал эшелон со своей семьёй. И вовремя. Эшелон остановился на какой-то украинской станции. И всех угнанных воронежцев выгнали из вагонов и стали распределять по разным деревням. Семья Ивана Григорьевича была отдана в батраки к украинскому хозяину – деду лет семидесяти, который со станции отвёз всю семью на телеге в свой хутор. Алексей потихоньку подсел на телегу и вместе с семьёй приехал на хутор. Дед жил вдвоём с женой. Работали все в поле от зари до зари вместе с хозяином. Кормил их хозяин тем же, чем питался и сам. Летом спали в сарае на сене, а зимой хозяин пустил всех в свою хату и семья Алексея спала на сене на полу.
История с украденным маслом и побегом из-под расстрела на станции неожиданно получила своё продолжение. Однажды хозяин позвал Алексея в поездку в город Лида, находившийся километрах в сорока от деревни, где батрачил Алексей с семьёй: «Ленько, а поидемо зи мною у мисто Лида». Алексей поехал. Ему было интересно посмотреть на новые места. Хозяин останавливался у магазинов, покупал масло для лампады, керосин, спички, соль, ещё какие – то товары. Алексей складывал покупки на телегу и караулил их, стоя возле телеги и придерживая лошадь за вожжи. Вдруг кто-то похлопал его по плечу. Алексей обернулся и похолодел. Перед ним стоял тот самый немецкий офицер, комендант эшелона, который допрашивал его и стрелял ему вслед. «Ну, всё, теперь конец» – решил Алексей. Немец засмеялся, видя испуг Алексея, и снова похлопал его по плечу: «Молодец. Хороший спортсмен. Быстро бегаешь». И офицер удалился, посмеиваясь над перепуганным пареньком. Алексей стоял, словно в воду опущенный. Он не один раз вспоминал потом ту неприятную историю, и не мог точно определить – почему же немец не застрелил его тогда на допросе в сторожке? Почему ему удалось сбежать? Потому что немец хотел покуражиться и не успел схватить со стола пистолет и выстрелить, когда Алексей выскочил в дверь?
Или офицер пожалел смелого независимого парня и дал ему возможность спасти свою жизнь? Возможно, что немец увидел правоту Алексея и подлость трёх предателей, обокравших семью и назвавших молодого и малорослого паренька партизаном с кинжалом, и дал Алексею шанс. Немцы не любили воров. Даже тех, которые им служили. Алексею повезло и на этот раз.
6. Валенки украли