В июле 1942 года правобережная часть г. Воронежа большей частью была захвачена немецкими войсками. Жителей г. Воронежа немцы угнали на Украину. Тех жителей города, которые по неведению или глупости не эвакуировались, немцы расстреливали на месте как диверсантов и шпионов. На Украине семья Алексея попала в батраки к старому крестьянину, жившему вдвоём с женой на небольшом хуторе. Там вся семья вместе со стариком хозяином от зари до зари занимался обычным крестьянским трудом. В конце 1943г. хутор был освобождён советскими войсками и Алексей, не дожидаясь эвакуации на родину, на попутных товарных поездах приехал в разрушенный до основания освобождённый от оккупации Воронеж. Он восстановился в строительном институте.
Но самого института, как такового, ещё не было. Город был разрушен до основания и институт практически не мог из-за разрухи в городе вести свою учебную деятельность. Война двигалась к концу, и Алексей посчитал, что не успеет побить фашистов. У него была бронь от строительного института, и призывной возраст был с 20 лет, но он не стал дожидаться достижения призывного возраста, отказался от брони и пошёл служить добровольцем. В феврале 1944г. он уже оказался в лагере подготовки молодых бойцов. Лагерь подготовки молодых бойцов находился в одном из больших сёл Воронежской области.
Здесь с Алексеем произошёл неприятный инцидент, который мог круто изменить всю его судьбу. Старший брат Дмитрий, воевавший политруком полка, прислал Алексею новые тёплые валенки. Алексей взял валенки с собой в баню, чтобы после бани сменить тоненькие ботинки на тёплые валенки. Но когда он помылся и вышел в предбанник, то к нему подошёл ефрейтор и сообщил, что его вызывает к себе сержант, командовавший учебным подразделением. Сержант, сидевший в соседнем коридорчике, долго и нудно нёс какую-то околесицу, задавал глупые вопросы.
Когда Алексей вернулся к своим вещам, то валенок он не обнаружил, Он стал спрашивать молодых бойцов, не видел ли кто-нибудь, куда подевались его валенки, но бойцы смущались, отрицательно качали головами. На другой день в казарме к Алексею подошли двое земляков новобранцев, отвели в сторону и шепотом рассказали, что в бане валенки украл ефрейтор в сговоре с сержантом, а потом они продали валенки на рынке и на вырученные деньги купили самогон и напились.
Алексей взорвался, закипел. Он подошёл к молодому земляку, которого поставили дневальным у тумбочки возле двери в оружейную комнату, и сообщил, что дневального срочно вызывают к замполиту части. Дневальный возразил, что ему нельзя оставить пост. Присягу молодые бойцы ещё не принимали, но их уже как строевых бойцов отправляли в наряд рабочими по кухне и ставили дневальными в казарме. Алексей посочувствовал бойцу и предложил 5 минут вместо него постоять у тумбочки. Дневальный передал Алексею штык и свою нарукавную повязку и отправился к замполиту. Алексей штыком вскрыл замок в ружейную комнату, взял из пирамиды недавно вычищенный им закреплённый за ним автомат ППШ, набил диск патронами и вставил в автомат. Потом он спрятал автомат под шинелью и пошёл за сержантом.
Сержанта он нашёл за хозяйственным складом, переоборудованном из сельского сарая. В зубах у того торчала папироса.
Алексей выдернул автомат из-под шинели: «Ну, всё, гад, пришёл твой конец! Становись к стенке, больше воровать не будешь!». Сержант поперхнулся от неожиданности, но начальственные замашки взяли верх, и он закричал: «Ты что, Агапов, сдурел, в трибунал захотел? Немедленно отдай оружие!» Он даже протянул руку к автомату, но Алексей дал короткую очередь под ноги сержанту и тот отскочил к стене.
«Где валенки, падла?» Алексея трясло от злости и ненависти.
«Какие валенки?» залепетал сержант.
«Последний раз спрашиваю» – Алексей дал короткую очередь над головой сержанта.
Только тут до сержанта дошло, что жить ему осталось очень немного.
«Прости, Агапов, бес попутал, ефрейтор валенки украл и продал, я тебе всё верну, я тебе другие валенки куплю».
«Шагай вперёд!» – Алексей поднял автомат и повёл сержанта в штаб. Командира части не было на месте, пока он находился в командировке, его временно замещал замполит.
Пока Алексей конвоировал сержанта, за Алексеем и сержантом собралась небольшая толпа любопытных.
Никто не понимал, что происходит. Сержант умолял: «Агапов, прекрати, нас же с тобой обоих посадят, ну что тебе легче от этого станет?»
«Иди, падла!» – Алексей снова ткнул стволом автомата сержанту в спину.
Когда Алексей завёл сержанта в кабинет к замполиту, то доложил по форме: «Товарищ майор, рядовой Агапов вора по службе доставил!».
– «Какого ещё вора? Что за цирк?»
– «Товарищ майор, он вместе с ефрейтором украл у меня новые валенки, а потом продал и деньги пропил».
– «Не верьте ему, товарищ майор, врёт он, никаких валенок мы у него не крали!».
– Замполит начал приходить в себя.
– «Рядовой, сдать оружие».
– «Есть сдать оружие, товарищ майор». Алексей передал свой ППШ майору.
– «Сержант, рапорт мне немедленно представить, даю 15 минут, бегом!».
Сержант как ошпаренный выскочил из кабинета.
– «Рядовой, выйти в коридор и ждать моей команды!»
– «Есть, ждать команды».
Ждать пришлось недолго. За Алексеем прислали караульного с винтовкой, который повёл Алексея под арест. Под арест идти не хотелось. Алексей оглянулся на конвоира и, удивлённо сдвинув брови, спросил: «А это кто ещё у тебя за спиной?». Конвоир оглянулся, Алексей бросился к нему, схватил одной рукой за винтовку и дал конвоиру подножку. Тот рухнул как подкошенный. Через секунду он уже стоял под конвоем у Алексея и просил: «Отдай винтовку, ты знаешь, что бывает за нападение на часового?»
Алексей клацнул затвором: «Иди вперёд, сука, не оглядывайся!»
Так он привёл под конвоем своего конвоира обратно к замполиту и доложил: «Вот ваш часовой, забирайте его обратно».
– «В трибунал пойдёшь, под расстрел, по закону военного времени!».
– «Не пойду, товарищ майор, я присягу не принимал».
– Как не принимал?»
– «Да вот так, товарищ майор, оружие за нами закрепили, а присягу у нас ещё не принимали. Так что в трибунал я не пойду».
От такой наглости замполит весь побагровел и закричал диким срывающимся голосом: «Вон! Вон отсюда!» Алексей выскочил за дверь. Ситуация была опасной. Могли и посадить, если не разберутся. Да если и разберутся, всё равно посадят. Начальство допустило серьёзное нарушение устава – присягу у новобранцев ещё не приняли, а оружие уже выделили и закрепили.
На другой день весь набор новобранцев срочно принёс присягу. Алексей не стал дожидаться последствий инцидента, в этот же день записался в маршевую роту, и на следующий день его уже качало в теплушке, уносящей на фронт. Инцидент не имел продолжения. Такое ЧП начальство постаралось скрыть от руководства. Воровство сержанта. Выдача оружия новобранцам, не принимавшим присягу. За такое можно было и самим серьёзно пострадать.
Так Алексей оказался на фронте в боевой части, наполовину состоявшей из воронежских земляков.
Позже он узнал от воронежских земляков своего призыва, прибывших в часть на пополнение, что на следующий день после его отъезда на фронт в часть пришёл вызов на его имя в лётное училище. Вызов оформил его старший брат Дмитрий, служивший в боевой воинской части в должности политрука. Так по воле инцидента с украденными валенками Алексей оказался на фронте не лётчиком, а пехотинцем.
7. Ах, какие были сапоги
(Из рассказов сержанта Агапова Алексея Ивановича)
Сколько всего фашистов Алексей убил, точно он не знал. Когда он стрелял в немца, бегущего в атаку, и видел, что тот упал, то это вовсе не означало, что попал именно он, а не кто-то другой. Стреляли все. И в первую очередь по тем из атакующих, кто находился ближе. Алексей стрелял очень метко – он был одним из самых лучших стрелков батальона. До войны он часто ходил по тирам г. Воронежа и упражнялся в стрельбе из духового ружья и малокалиберной винтовки. Из духового ружья он попадал с 5 метров в двухкопеечную монету. Из малокалиберной винтовки он стрелял так, что собирал в городских тирах все призы и некоторые работники тиров отказывались давать ему стрелять – боялись отдать все имеющиеся у них призы. Отличался в стрельбе из винтовки и автомата Алексей и в своём полку. Лучше его стрелял, пожалуй, только комбат Давлетбаев, который не знал промаха ни из ТТ, ни из винтовки, ни из ППШ. Из ТТ с расстояния в 40 шагов он отстреливал 7-ю выстрелами горлышки у 7 бутылок. Не промахивался комбат из ТТ и по подброшенным в воздух бутылкам. Не одна немецкая душа полетела в ад, изрыгая проклятья комбату и его твёрдой руке.
Однажды Алексею пришлось поспорить в меткости с комбатом Давлетбаевым. Бой был обычный, ничем особенным не выделяющийся из других оборонительных боёв. После интенсивного миномётного обстрела немцы пошли в атаку. Алексей в это время находился рядом с комбатом в одной ячейке. Впереди атакующих немцев по густой нетоптаной луговой траве бесстрашно бежал высокий лейтенант с «вальтером» в руке. Даже издалека было видно, как на лейтенанте сверкали на солнце новенькие хромовые сапоги. «Товарищ комбат, я этого фрица в сапожках срежу, сапоги мои» – предупредил комбата Алексей. «Я его сам срежу. Кто срежет – того и сапоги» – ответил комбат. Снимать сапоги с мёртвых было запрещено, так как это считалось мародёрством. Но пехота все свои марши на многие километры совершала пешком, и ничто так не изнашивалось на фронте, как сапоги и ботинки. Поэтому бойцы нередко нарушали запрет, и снимали как с чужих, так и со своих убитых, неизношенную обувь. Новые хромовые сапоги можно было успешно обменять на другую более подходящую обувь или на тушёнку. Когда до офицера оставалось всего метров 40, Алексей и комбат, не сговариваясь, открыли по нему огонь. Выстрел комбатовского ТТ и очередь ППШ Алексея прозвучали одновременно. Офицер упал. Лишённые командира немцы залегли и стали отползать, а потом побежали назад. Тут произошёл небольшой спор. «Ну что, Агапов, видел, как я его положил?» – спросил комбат. «Да вы что, товарищ комбат, это я его угробил. Я в него пуль 10 всадил» – отозвался Алексей.