Когда немцы скрылись в своей траншее, Алексей решил доказать свою правоту. Он попросил комбата: «Товарищ комбат, разрешите до немца сползать. Я сапоги у него заберу. Заодно посмотрю, какие пули в нём сидят – мои или ваша». Комбат махнул рукой: «Ладно, давай. Только осторожней». Алексей положил автомат на руку и пополз вперёд по-пластунски, не отрываясь ни на сантиметр от земли. Немца в том месте, где он упал, не оказалось. Алексей ползал в траве кругами, постепенно увеличивая круги. Разозлившись, он никак не мог остановиться и ползал так минут пятнадцать. Офицера не было. Мокрый от пота, испачканный и злой вернулся он в свою траншею к комбату Давлетбаеву. Куда подевался немецкий офицер? Либо его мёртвого утащили свои, либо он был только ранен и сам уполз. После этого случая Алексей уже никогда не мог уверенно утверждать, что он знает, сколько немцев убил.
8. Первый немец
Алексей предполагал, что сам он прикончил 5 или 6 фашистов. Но утверждать точно он мог только про двоих.
Первого своего немца Алексей убил в одном из первых своих боёв в немецком окопе во время контратаки. Немецкая атака началась, как всегда, после активной огневой подготовки. Из ротных миномётов немцы забрасывали наши траншеи с поразительной точностью. Почти каждая мина падала и разрывалась в самой траншее, а не за её пределами. Но этот обстрел не нанёс никаких потерь бойцам взвода разведки под командой земляка сержанта Сбитнева, в котором воевал Алексей. При первом же разрыве немецкой мины бойцы укрылись в блиндажах и благополучно отсиделись. Линия траншей больше 2-х месяцев стояла на одном месте. Ни у Красной армии, ни у вермахта не было в это время весной 1944 года достаточных сил для успешного наступления. Маршевая рота прибыла на передовую и была включена в батальон комбата Давлетбаева. Больше половины роты составляли земляки Алексея из Воронежской области. Кроме воронежских ребят в роте было немало новобранцев с территории освобождённой от оккупации Украины. За время многодневного стабильного противостояния бойцы соорудили надёжные блиндажи, которые могли выдержать даже прямое попадание артиллерийского снаряда, поэтому миномётный обстрел противника не принёс особого вреда.
После миномётного обстрела немцы пошли в атаку силами до взвода пехоты. Они бежали в атаку не спеша, заучено, без особого энтузиазма, соблюдая интервал в 20-30 метров друг от друга. Возможно, это была разведка боем, и немцы прощупывали советскую оборону на этом участке. Но, возможно, немецкое командование решило, что солдаты слишком засиделись в окопах и надо их немного встряхнуть, чтобы не забыли, что находятся на войне. Во всяком случае, немцы атаковали как-то неохотно, малыми силами и сразу пустились наутёк, как только ротный поднял бойцов в контратаку. Рукопашного боя немцы не любили и всегда старались его избегать. Бежали назад они намного быстрее, чем в атаку.
Алексей бежал в контратаку "змейкой", меняя направление, чтобы снайпер не снял, делая короткие очереди из ППШ, и первым спрыгнул в немецкую траншею. Он побежал по немецкой траншее, давая после поворота на всякий случай перед собой короткие очереди из ППШ, добежал до немецкого блиндажа, бросил в блиндаж лимонку, дождался разрыва, и через секунду после разрыва гранаты выпустил в дверной проём блиндажа автоматную очередь. В этот момент, откуда сверху на него обрушился огромный ефрейтор, сбил с ног и схватил Алексея за горло.........
Траншея была узкая, и Алексей попал в тяжёлое безвыходное положение. Он знал приёмы борьбы и до войны часто боролся со своими друзьями и всегда побеждал. Специально для борьбы возле дома ребята насыпали площадку из песка и на этой песчаной площадке отрабатывали приёмы борьбы, увиденные в цирке, и боролись друг с другом. Алексей соорудил самодельную штангу из 2-х вагонных буферов и постепенно научился её поднимать помногу раз. Поднимал он эту тяжёлую штангу больше любого из своих друзей. Но ни сила, ни ловкость на этот раз не могли помочь. Он не мог сбросить ефрейтора ни вправо, ни влево – мешали стены узкой траншеи, не мог уйти через мост – чёртов ефрейтор оказался у него прямо на груди и вцепился в горло. Единственное, что смог сделать Алексей – это поднять голову и прижать её к животу немца. Мелькнула мысль: «Ещё секунда и он мне раздавит кадык. Тогда – хана». За голенищем правого сапога Алексей всегда носил финский нож с наборной рукояткой. Алексей согнул ногу, подтянул её к себе, выхватил из-за голенища финку и стал бить ею немца в левый бок. Немец захрипел и придавил Алексея всем телом ко дну траншеи. Шёл бой, а Алексей барахтался под убитым немцем, пытаясь выскользнуть из-под него. «Живой, Лёня?» Кто-то за ноги стащил труп немца с Алексея. Это было родное лицо кровного воронежского земляка командира взвода сержанта Сбитнева. «Давай, Лёня, давай, не спи! Немец лупит – головы не поднять».
Немцы отступили во вторую полосу обороны и оттуда открыли такой шквальный автоматный и пулемётный огонь, что пули свистели над головой как соловьи. Алексей с сержантом заняли оставленные немцами ячейки. Тут же из третьей полосы обороны немцы открыли точный миномётный огонь по первой траншее своей обороны, где закрепились советские бойцы. Многие солдаты рванули в немецкие блиндажи и там укрылись от миномётного огня. Алексей с сержантом Сбитневым оказались в момент начала миномётного обстрела далеко от блиндажа, могли не успеть добежать до него, поэтому сидели в ячейках, не высовываясь. Это и спасло им жизнь. Атака и отступление немцев были продуманной ловушкой. Сначала немцы притворным отступлением заманили советских бойцов в свою первую линию обороны, потом шквальным огнём из второй линии обороны задержали атакующих на месте. Затем по заранее пристрелянной своей первой траншее обороны открыли массированный миномётный огонь, а через несколько минут, когда многие из советских бойцов, не выдержав миномётного обстрела, укрылись в блиндажах, взорвали запрятанные в блиндажах фугасы.
Пришлось роте отступать, понеся огромные потери. Алексей бежал к своим окопам в мокрой от чёрной фашистской крови шинели, тащил на спине раненого бойца-земляка и матерной бранью проклинал всё на свете – и немцев, и ротного с его неуместной контратакой. В огневой ловушке рота потеряла убитыми и раненными до половины личного состава. Ротный при таких потерях должен был бы попасть под трибунал, и попал бы, если бы не остался навечно вместе с бойцами в одном из взорванных немцами блиндажей. Комбат Давлетбаев доложил наверх по начальству о немецкой огневой ловушке и издал по батальону категорический приказ: в случае контратаки держаться как можно ближе за спинами убегающих немцев, не останавливаться и брать с ходу все три линии обороны противника, чтобы не нарваться на ловушку.
После боя Алексей поменял финский нож, которым зарезал немца, на другой у одного из своих земляков. Невозможно было резать хлеб или сало опоганенным немецкой кровью ножом. Когда Алексей снял в своей траншее окровавленную шинель, то его чуть не вырвало. Кровь убитого немца залила весь правый бок шинели, была какого-то странного цвета, почти чёрной, с неприятным запахом и никак не отстирывалась. Хорошо, что каптёром батальона был кровный воронежский земляк одного призыва. Он выдал шинель не новую, но хорошо выстиранную, с заштопанной на левой стороне груди дырочкой от пули снайпера. Брать снятую с убитого бойца шинель не хотелось, но земляк-каптёр успокоил. Он сказал: «Бери, не бойся. Есть примета – второй раз в одно и то же место пуля не попадает». И действительно. Две пули от немецкого офицера Алексей получил не в грудь, а в спину, в левую лопатку, когда бежал в очередную контратаку.
Когда сам комбат поднял бойцов в контратаку, немцы, не принимая рукопашного боя, как обычно, бросились бежать. Алексей, стреляя на ходу короткими очередями, вырвался немного вперёд. Когда он пробегал мимо лежащего на спине, как казалось убитого немецкого лейтенанта, тот поднял руку и дважды выстрелил с близкого расстояния из офицерского «вальтера» в спину Алексею. Как – будто кто-то ткнул кулаком в спину Алексея, и он неожиданно оказался на земле. Бойцы, бежавшие сзади, сразу добили раненого немецкого лейтенанта и бросились к Алексею. В медсанбате он провалялся две недели. Спасло ему жизнь то обстоятельство, что немец стрелял снизу с близкого расстояния и обе пули прошли снизу вверх под очень острым углом. Они скользнули по левой лопатке, и одна из них застряла в мышцах плеча. Эту пулю врачи извлекли. Вторая пуля вошла несколько правее первой и оказалась между шейными позвонками и сонной артерией. Врачи не стали её извлекать из опасения задеть сонную артерию и через две недели Алексей с пулей в шее уже воевал в своей роте. Из тех бойцов, которые провоевали больше Алексея, большинство уже было ранено по нескольку раз. Их по-быстрому штопали в полевых медсанбатах и снова отправляли воевать. Долечивать не было времени. Потери были большие. Людей не хватало. Но Алексею немного повезло. Вскоре после ранения его батальон отправили на отдых и пополнение, и он получил ещё некоторое время для восстановления после ранения. Молодой сильный организм быстро взял своё, Алексей поправился, и последующие боевые контакты с врагом это подтвердили.
9. Второй немец
(Из рассказов сержанта Агапова Алексея Ивановича)
Старший сержант Сбитнев вёл отдохнувший и пополненный новыми бойцами взвод к передовой. Дорога шла вдоль опушки леса. За лесом расстилалось поле, густо засеянное пшеницей, за полем подлесок, а за подлеском поблёскивала речка. Где-то за речкой в нескольких километрах пути находилась передовая линия обороны и позиции батальона.
За несколько месяцев службы Алексей проявил дисциплинированность, отвагу и находчивость, и комбат Давлетбаев, заметивший смекалистого и исполнительного бойца, не раз отправлял его на другие участки фронта с личными поручениями и приказами. В батальонной разведке Алексей несколько раз ходил за линию фронта и успешно возвращался. За отличную службу ему объявляли благодарности перед строем и, наконец, было присвоено звание сержанта. Он был назначен командиром отделения и заместителем командира взвода, которым за недостатком лейтенантов командовал старший сержант Сбитнев, кровный воронежский земляк. Взвод шёл вдоль леса, дорога петляла, и гимнастёрки на бойцах уже промокли на груди и под мышками. Жара в июне 1944 года в Белоруссии стояла довольно приличная, парило, как перед дождём.