Мальчишки – тощие коротыши с квадратными головами, вооруженные винтовкой и мачете длиннее их самих, – прятались в засаде по обеим сторонам дороги. Они выскочили на Бобби, словно была не была: либо они его, либо всё, конец. Так, в общем-то, и произошло. Одного Бобби убил выстрелом из М14 в лицо; второй, который с мачете, повалил Бобби, но даже не подумал замахнуться, пока противник не оказался на земле. Бобби упер ствол автомата парню в живот и дважды выстрелил. Он смотрел парнишке в глаза, пока того разрывали пули, а потом еще несколько секунд после этого, и думал: «И почему ты сразу не рубанул меня мачете?»
В те дни вьетконговцы еще были дезориентированы. За утро взвод Бобби вырезал целый отряд – пятнадцать человек. Трупы бросили на дороге; по их впалым ребрам было видно, что местные толком не питались уже много месяцев.
Двое из местных погибли, потому что напали на капрала Майкла «Бобби» Койна из Дорчестера, штат Массачусетс. Он, однако, знал, что на самом деле они просто путались под ногами. Мешали получать выгоду. Распространять взгляд на мир. Насаждать убеждение, что законы писаны для всех, кроме тех, кто их придумывает.
Называй несогласных гуками или ниггерами, жидами или гринго, лягушатниками или макаронниками – как угодно, лишь бы прозвище лишало их человечности. В этом и заключается главный смысл. Если добьешься этого, то сможешь посылать детишек на другой конец света убивать там других таких же детишек. Или пусть делают то же самое дома.
И лежа в удобной кровати за девять тысяч миль и двенадцать лет от тех мертвых ребят на дороге, Бобби решает, что завтра заарканит всю четверку подростков из Южки.
Глава 13
И утром Бобби отправляет за подростками четыре экипажа. В отделение привозят, правда, только двоих. Джулия Феннесси, судя по всему, так и не объявилась – ее не видели с той ночи, когда погиб Огги Уильямсон. Прошел слух, будто она рванула во Флориду, но куда точно – никто не знает. Бобби это кажется подозрительным, ведь мать вполне искренне тревожилась за местонахождение дочери. Однако если девчонка и впрямь причастна к убийству, то удрать во Флориду – логичное решение, тем более для семнадцатилетки.
Также не удалось найти Джорджа Данбара, наркоторговца. Он сын главной подстилки Марти Батлера, а значит, патрульные не особенно-то его и разыскивали, а то и вовсе решили не начинать.
Поэтому когда Бобби с Винсентом подходят к допросным, там их ждут только двое: Рональд Коллинз и Бренда Морелло. Рональд, он же Рам, – типичное дитя Южки. Его предки Коллинзы эмигрировали из Ирландии еще во времена картофельного голода[29]. Он такой же тупоголовый, как его старшие братья, отец и трое дядьев – почти все из них, по нарытым Бобби сведениям, уже не раз привлекались. Этот будет крепким орешком, и не потому, что не расколется, а просто потому, что туго соображает.
Зато Бренда Морелло, дрожащая и заплаканная, – это то, что надо. Она уже чуть не выболтала все, едва ее только взяли на Касл-Айленде, по пути на летнюю подработку. Когда Бобби с Винсентом входят к ней в допросную, она поднимает на них зареванное лицо и первым делом мямлит:
– Отпустите меня, пожалуйста…
Бобби садится напротив нее. Винсент остается стоять, отчего Бренда нервничает еще больше.
– Мы всего лишь хотим задать тебе пару вопросов, – с самой приветливой улыбкой говорит Бобби.
– А потом я пойду домой?
При желании Бренда может уйти хоть сейчас, ведь ей ничего не предъявили. Но она не в курсе, а просвещать ее в его служебные обязанности не входит.
– Расскажи, что ты делала в субботу ночью.
Бренда поднимает глаза к потолку, как будто припоминая.
– Ну, это… Гуляла?
– Где?
– Ну, там…
– Где «там»?
– Много где.
– В районе парка Коламбия, например? – спрашивает Бобби.
Этот вопрос, видимо, подтверждает ее опасения. В глазах девушки видно отчаянную работу мысли. Бобби продолжает:
– Ты была там с Рональдом Коллинзом, Джорджем Данбаром и Джулз Феннесси.
– Н-наверное?.. – мямлит Бренда.
– Без «наверное» мне тут! – рявкает Винсент, надвигаясь на нее.
Ее глаза наполняются слезами. Винсент заходит ей за спину, и девушка вся сжимается, ожидая оплеуху.
– Бренда, – мягко обращается к ней Бобби, – посмотри на меня.
Она повинуется.
– Мы знаем, что ты там была. И что-то случилось.
– Ч-что?
– А вот это уже ты нам расскажи.
Бобби видит, что жуткое знание, которое она держит в себе вот уже почти неделю, готово выплеснуться через край. Однако Бренда говорит:
– Ничего не было. Ничего не помню.
Бобби открывает портфель, достает фотографию Огги Уильямсона и кладет на стол. И это не просто фото, а снимок из морга. Бобби заходит с козырей.
Ожидаемый эффект достигнут. Бренда, всхлипывая, ловит ртом воздух, будто рыба в ведре у рыбака.
– Н-нет, – быстро говорит она. – Ничего не было.
Теперь Винсент несильно так чиркает ее пальцами по затылку, но девчонка вскрикивает. Не от боли, а скорее от неожиданности.
Бобби стучит ногтем по снимку.
– Бренда, этот молодой человек мертв. И нам известно из достоверных источников, что ты была среди тех, кто последним видел его в живых.
– Нет. – Девушка несколько раз мотает головой. – Нет.
Винсент приближается к ней вплотную:
– Скажешь «нет» еще раз, засранка мелкая, и огребешь по-настоящему. Бывала когда-нибудь в реанимации?
Бобби бросает на напарника беглый взгляд: осади, мол. Потом ждет, когда Бренда снова поднимет глаза.
– Это ты крикнула: «Для ниггера ты медленно бегаешь»?
Рот Бренды недоуменно раскрывается.
– Я такого не говорила.
– Нет? – Бобби бросает взгляд на Винсента. – А нам сказали, что говорила.
– Значит, вам наврали, ни хрена подобного я не говорила.
– Но ты была на станции «Коламбия», когда кто-то это крикнул?
– Я… Что? Нет, я… Не была я ни на какой станции! Я была в парке – в парке Коламбия – с друзьями. Там я поссорилась с парнем и ушла. А остальные пошли на пляж.
– У нас есть очевидцы, видевшие тебя на станции метро.
– Они все врут.
– Зачем им это?
– А я почем знаю? У них и спросите.
– Мы можем пригласить их на опознание.
Ее челюсть снова начинает дрожать.
– Мы позовем женщину, которую ты сбила, и она тебя вспомнит, Бренда.
– Никого я не сбивала! – возмущенно выкрикивает девушка.
– А та женщина говорит иначе, – вставляет Винсент.
– Значит, врет!
– Тебя послушать, так все врут.
– Не знаю, все или не все, но эта точно.
– Ссадина на локте подтверждает ее слова. У нас нет причин не верить ей, – замечает Бобби. – Женщина говорит, что сошла с поезда, едущего из центра, и ты на нее налетела.
– Да не были мы на той стороне станции! – возмущенно произносит Бренда. – Мы были со стороны, которая ведет в центр!
И только в следующую секунду она осознает, что прокололась. Опускает голову и смотрит на свои кеды.
Когда Бренда поднимает глаза, Бобби видит, что им с Винсентом удалось ее сломать. Теперь она начнет рассказывать и не остановится до следующего утра…
Раздается тихий стук в дверь, и Винсент идет открывать. На пороге стоит Това Шапиро, адвокат широкой практики. Не успевает она зайти в допросную, как уже говорит Бренде, явно не понимающей, кто это такая:
– Заткнись, и ни слова больше.
Това Шапиро – кошмар любого полицейского. Она работала прокурором, а потому знает, как копы думают. Как ведут себя. Как действуют.
– Тебе зачитали права?.. Ну?
– Н-нет… – выдавливает Бренда.
– Меня зовут Това Шапиро, я твой адвокат. – Она садится за стол рядом с «клиенткой».
– Ты хотела сказать, адвокат Марти Батлера? – уточняет Бобби.
Това склоняет голову набок.
– Привет, Бобби. Как жизнь?
– Спасибо, Това, ничего. А у тебя?
– Лучше некуда. Все там же, в родительском доме? – И не дожидаясь ответа, она поворачивается к Бренде: – Значит, твой статус тебе не разъяснили?
– Чего?
– Кто-нибудь говорил тебе, что ты арестована?
– Нет.
– Тогда мы можем вставать и уходить.
– Прямо сейчас?
– Прямо сейчас, дорогуша.
Бренда поднимается и указывает на Винсента:
– Он меня ударил.
Това медленно присвистывает.
– Тебе имеющихся жалоб мало?.. Ох, Винни, Винни, ты просто подарок судьбы.
Бобби тыкает Бренде в лицо снимком Огги Уильямсона. Та быстро отводит взгляд.
– Это был живой человек, Бренда. Ты знаешь, как он погиб. Следствие предлагает тебе сделку.
Резким смешком Това прерывает его:
– Бобби, сначала нужно выдвинуть обвинение, а потом уже предлагать сделку.
– За этим дело не постоит.
Това томно закатывает глаза. Она вся томная – томная и сексуальная, – это сквозит в ее походке, в смехе, в том, как она закусывает губу, прежде чем выложить очередной разрушительный аргумент.
– Нет у тебя ничего. – Това пристально смотрит на него, ища подтверждения.
Бобби надеется, что по его лицу нельзя прочесть, о чем он думает. По крайней мере, из кожи вон лезет, чтобы так было.
– Есть, и очень много.
Това продолжает сверлить его взглядом. Еще чуть-чуть, и придется бежать под холодный душ.
– Ничего у тебя нет.
В коридоре возле допросной их уже ждет Рам Коллинз в компании Буна Флетчера из партнерства «Флетчер, Шапиро, Данн энд Ливайн». Бун, поджав губы, разочарованно качает головой, мол, ожидал большего. Бобби в ответ почесывает переносицу средним пальцем.
Затем они с Винсентом смотрят, как двое недоносков из Южки уходят в сопровождении двух адвокатов, которых ни за что не смогли бы себе позволить, даже если б каждый день в течение месяца срывали джекпот в лотерею. Бобби понимает, что закрыть дело быстро внезапно стало охренеть насколько труднее.
Выйдя из отделения после смены, он чувствует зуд, будто по венам ползают угри. В прошлом главным способом унять зуд были игла, ложка и коричневый порошок. Теперь это сигнал, что он слишком давно не посещал собрания.