– Просили перезвонить, – бросает сестра и поднимается к себе.
Бобби подходит к телефонному столику у лестницы и втискивается в крохотное креслице. Набирает номер участка; отвечает Притчард.
– Привет, это Бобби. Искали?
– Ага. Помнишь того пацана, которого привозили на днях? Рам Коллинз?
– Ну да.
– Он снова у нас.
– В каком смысле?
– В смысле приковылял к нам, штаны все в крови. Говорит, хочет дать показания по гибели того черного парня.
– Так примите.
– Он хочет говорить только с тобой.
– Хорошо, еду.
– И это, Бобби…
– Чего еще?
– Пацан обделался. В прямом смысле. Заклинает нас, чтобы мы оставили его в участке.
– Ничего себе… Не сказал почему?
– Сказал. Сказал, что иначе «она» его достанет.
Глава 18
Примерно в то же время, когда Бобби с Кармен Дэвенпорт заказывают напитки в «Якобе Вирте», Мэри Пэт Феннесси наблюдает за Рамом Коллинзом, забивающим со своим приятелем-торчком из супермаркета косячок на погрузочной площадке «Пьюрити суприм». Сама Мэри Пэт припарковалась под деревом через дорогу, у «Гамбургеров Генри», чья деятельность свернулась в семьдесят втором, когда кто-то додумался отнести пару бургеров на экспертизу, выяснившую, что в котлетах куда больше конины, чем говядины.
На парковке за супермаркетом всего две машины: «Дастер» Рама и «Шевроле Вега», по-видимому, принадлежащий его дружку. Больше никого нет, даже охраны. Сигнализацию включили, решетки опустили и заперли – этим меры ночной безопасности в «Пьюрити суприм» и ограничиваются.
Приятель Рама достает металлический зажим, и они докуривают косяк, надувая щеки и пришлепывая губами, будто рыбы в аквариуме. После этого обмениваются прощальным рукопожатием и расходятся по машинам. Вот здесь-то и начинается самое сложное. Если Рамов дружок провозится слишком долго или не сразу заведется, то весь план насмарку. Все упирается в то, чтобы Торчок уехал до того, как Рам повернет ключ зажигания.
Торчок таки залезает в машину первый, но заводиться не торопится.
Теперь Рам открывает водительскую дверцу и собирается сесть за руль. Мэри Пэт вылезает из «Бесси» и оглядывается по сторонам. Приметив на земле камешек размером с игрушечную машинку, она замахивается и отправляет его высоко вверх, как верхний мяч в бейсболе. На мгновение кажется, что она промахнулась. Но затем раздается глухой металлический удар – это камень отскочил от крыши «Дастера».
Рам вылезает. Торчок уже завелся, он опускает стекло и что-то спрашивает у приятеля. Тот смотрит на крышу машины, затем задирает голову и оглядывается в поисках каштанов. Потом машет рукой, мол, всё в порядке, езжай.
И Торчок уезжает.
Рам озирается. На мгновение кажется, будто он задерживает взгляд на парковке у «Гамбургеров Генри»… но нет, смотрит он туда недолго и невнимательно.
Залезает обратно в «Дастер». Поворачивает ключ зажигания. Двигатель начинает урчать.
И глохнет.
Парень снова поворачивает ключ. Двигатель какое-то время тарахтит, прежде чем завестись.
И все равно тут же глохнет.
Еще четыре попытки – результат тот же. Двигатель просто визжит, пытаясь получить бензин из пустого бака. Слив все топливо, Мэри Пэт для надежности засыпала туда фунт сахара. Теперь для оранжевого «Плимута Дастер» с этой парковки только один путь – на эвакуаторе.
Рам вылезает из машины. Открывает капот, заглядывает внутрь. Закрывает капот. Снова сует голову в салон. Через минуту вылезает, идет к багажнику, заползает под задний мост. Прикладывает ухо к бензобаку, барабанит по нему костяшками пальцев. Снова поднимается и стоит, задумчиво переводя взгляд с капота на багажник и обратно.
Он смотрит на «Гамбургеры Генри». Кафешка заколочена, растрескавшаяся подъездная дорожка поросла сорняками. Травой заросла и будка таксофона у входной двери, однако свет в ней горит.
Рам роется в карманах и достает оттуда как будто горсть мелочи.
Он с явной неохотой пересекает парковку супермаркета, проходит через отсутствующую секцию покосившегося забора и идет к будке. Все это время двигатель «Бесси» работал вхолостую; теперь Мэри Пэт включает передачу и медленно, с выключенными фарами выкатывается из укрытия, постепенно надавливая на педаль газа. Рам слышит шум, только когда она уже совсем рядом. Мэри Пэт утапливает педаль в пол и резко забирает вправо. Передним колесом «Бесс» проходит в шаге от Рама, но открытая водительская дверца сбивает Рама с ног. Он перелетает через пятно травы и приземляется на старый подъезд для забирающих заказы на автомобиле (Генри первым в районе ввел такую услугу – тогда это наделало много шума).
Не успевает Рам подняться, как Мэри Пэт сгребает его за ворот рубашки и волочет, упирающегося, по асфальту в боковую дверь ресторана, которую загодя вскрыла. Она швыряет парня на пол в полуразваленной старой кухне. Он пробует встать, но Мэри Пэт быстрой комбинацией левая-правая-левая-правая бьет ему по лицу, стараясь сломить его не силой, а неумолимой скоростью. И он сломлен. Падает навзничь и, хныча, закрывает лицо руками. Почувствовав, как на нем расстегивают джинсы, он опускает руки и начинает было сопротивляться, но Мэри Пэт стягивает ему штаны и трусы до колен, а сама садится верхом и достает канцелярский нож – плоский и тонкий вроде пластинки «Джуси фрут», но, как Рам наверняка знает по своей работе в супермаркете, способный вспороть картонную коробку, словно бумагу.
Рам еще даже не успел осознать, что с него стянули штаны и трусы, а Мэри Пэт уже хватает его за мошонку и чиркает снизу лезвием.
Из пореза тут же сочится кровь. Мэри Пэт готова поспорить, что так громко и пронзительно пацан еще не визжал.
– Выкладывай, что произошло той ночью на станции «Коламбия».
И Рам выкладывает. На одном дыхании, пока не сообщает Мэри Пэт все, насколько она может судить, до мельчайших подробностей. Даже то, что выставляет Джулз в плохом, очень плохом свете.
Когда он заканчивает, Мэри Пэт пересаживается коленями ему на плечи. Смотрит на него сверху вниз. Буднично, словно из любопытства, несколько раз проводит ножом ему по горлу. Слезы – горячие, думает она, как кипяток – градинами выкатываются у Рама из глаз и заливаются прямо в уши.
– В-вы меня убьете?..
– Не решила еще. – Она пожимает плечом. – Где Джулз?
– Н-не знаю…
Она подцепляет лезвием складку кожи у него под подбородком.
– Но знаешь, что она мертва.
Рам жмурится, а слезы продолжают течь.
– Д-да…
– Откуда?
– Д-да все это знают…
– Открой глаза.
Он подчиняется.
– Ты сейчас же звонишь в полицию и рассказываешь все то, что только что рассказал мне. В противном случае… Рам, ты меня понимаешь?.. Не слышу.
– П-понимаю…
– Так вот, в противном случае я вернусь, и никто меня не остановит. Тебе не спастись. Как бы ты ни старался, Рам, кого бы ты ни просил тебя защитить, он тебя не защитит. От меня – нет. Я доберусь до тебя точно так же, как добралась сегодня. И тогда я на хрен отрежу тебе яйца вместе с членом, а потом выкину в канализацию на корм крысам, пока ты будешь истекать кровью. – Мэри Пэт поднимается. – Еще раз: идешь к таксофону, звонишь в полицию и говоришь, что хочешь дать показания по гибели того парня.
Она идет к выходу, но на полпути останавливается. Оборачивается. Ее сердце еще лелеет крохотный осколок веры, самый дорогой: веры в то, что Джулз – ее лучшее творение в жизни, что Джулз лучше ее, Дюки и Ноэла. И что душа ее сейчас там, куда попадают только хорошие души, где бы это ни было. Всего один вопрос – и от осколка ничего не останется.
Мэри Пэт откашливается, собираясь с духом.
– То, что ты рассказал про Джулз… Она правда это сделала?
У Рама такое лицо, как будто он раскаивается, что не утаил эту часть истории.
– Она правда это сделала? – повторяет Мэри Пэт, чеканя каждое слово. – И не смей врать, я сразу пойму.
– Да, – отвечает Рам.
Мэри Пэт долго стоит в дверях, сдерживая слезы.
– С другой стороны, это ведь я ее воспитала? – произносит она. – Значит, на мне и грех.
И выходит.
Глава 19
Бобби только-только заходит в участок, а дежурный сержант Пит Торчио уже протягивает ему трубку со словами:
– Это тебя.
– Кто?
– Говорит, его зовут Агент, – Пит подмигивает.
– Чего?..
– Агент Стэнсфилд.
И сам ржет над своей же шуткой. Вот почему в тридцать два он женат уже в третий раз.
Бобби проходит через решетку и указывает на свой стол:
– Переведи его на меня.
– С глубочайшим удовольствием, Бобби. Пробирает аж до мурашек, ты знаешь…
Бобби садится; аппарат у него на столе оживает, мигая огоньком второй линии. Он нажимает на кнопку и снимает трубку.
– Да, Джайлз?
– Привет, Бобби. Как сам?
– Как обычно. А ты?
– Слыхал, что антибасеры разбили нам окно?
– Ага.
– А потом еще целых полчаса орали «ниггеры отстой», – добавляет Джайлз таким тоном, будто Бобби либо а) как-то в этом виноват, либо б) может объяснить. – Ровно полчаса, точно тебе говорю.
– Полчаса – это мощно. Должны были бы выдохнуться.
– Таких нужно держать в клетках и не выпускать.
Джайлз Стэнсфилд вырос в Коннектикуте. Учился в Университете Брауна, затем на юрфаке в Йеле и до работы в Бюро, пожалуй, ни разу не встречал живого негра, кроме тех, кто прислуживал у семейства Стэнсфилдов или в Йеле. То же касается и неблагополучных белых.
– Давай к делу, Джайлз.
– Слышал, ты копаешь под банду Батлера. – Голос у федерала вдруг становится беззаботным, как будто они болтают у чаши пунша на пикнике в саду.
– И от кого ты про это слышал?
– Я тут подумал, что мы могли бы общаться по этому поводу напрямую, чтобы не было испорченного телефона…
– Какого-какого телефона?
– Ну, ты понимаешь… Телефон. Испорченный. – Голос у Джайлза по-прежнему беззаботный, но с легкой ноткой неуверенности, словно бесе