Мэри Пэт выкладывает пакеты на кухонный столик, жирный, покрытый ламинированным пластиком, изрезанным даже сильнее, чем у нее дома. В самых больших пакетах листья: какие-то – зеленые и пахучие, какие-то – коричневатые и ломкие, вперемешку со стеблями. В просто больших пакетах либо бурый порошок, который она мгновенно с болью в сердце узнает, либо белый – судя по всему, кокаин. Черные таблетки – это спиды, их она опознает сразу (Дюки любил закидываться амфетаминами), а остальные, надо полагать, метаквалон, ЛСД, мескалин. Для дилера запас так себе; по ее прикидкам, только треть от свежей поставки, а остальное уже продано. В долгосрочной перспективе утрата небольшая, но прямо сейчас довольно неприятная.
Мэри Пэт забирает всё.
И револьвер тоже.
Несколько часов спустя появляется посыльный, входит в подъезд, затем с испуганным видом выбегает оттуда как ошпаренный и устремляется прочь.
Через четверть часа на желтом «Датсуне Зи» приезжают Квентин с Джо Псом. Залетают внутрь. Задерживаются там чуть дольше, чем посыльный. Выходят будто в воду опущенные. И напуганные. Садятся на капот «Датсуна» и молча курят.
Проходит еще полчаса, и подъезжает Джордж Данбар. («Что ж так долго-то?» – думает Мэри Пэт.) У него бежевый «Шевроле Импала» модели конца 60-х, совершенно неприметная машина. Среди своих парней Джордж явно единственный осознает, что если регулярно лезешь в нелегальные аферы, то лишнего внимания следует избегать. Дальше все трое начинают тыкать пальцами: Джордж в Квентина и Джо Пса, те друг в друга.
Джордж врывается внутрь. Его подручные следом.
Пока они там, Мэри Пэт заводится. На холостом ходу «Бесс» еще ничего, но когда только повернешь ключ, машина выдает жуткое зрелище. Из выхлопной трубы валит дым, застилающий все, что сзади, а двигатель прокашливается раз пять, прежде чем ожить. Когда парни выйдут на улицу, то наверняка тут же сорвутся с места. А значит, «Бесс» тоже должна быть на низком старте.
Громко хлопает дверь подъезда. Троица спускается к «Датсуну», где Джордж в последний раз отчитывает подчиненных и строго тыкает пальцем сначала в Квентина, потом в Джо Пса, после чего уезжает на своей «Импале».
Квентин с Джо Псом задерживаются дольше, чем рассчитывала Мэри Пэт. Когда они отворачиваются, чтобы прикурить, она давит на газ и, не глядя по сторонам, выкатывается с парковки.
Даже если они ее и заметили, то значения не придали.
Машина Джорджа Данбара обнаруживается в трех кварталах от Олд-Колони. Сам Джордж стоит в телефонной будке возле ликеро-водочного магазина. Он почти не говорит, в основном кивает. Много кивает. Глаза у него широко раскрыты. Надо полагать, теперь его очередь получать головомойку.
Джордж вешает трубку двумя пальцами, как будто та может укусить, затем садится в «Импалу» и отъезжает. Мэри Пэт следует за ним, пропустив вперед три другие машины.
Очень скоро Джордж сворачивает на Юго-Восточное шоссе, а еще спустя несколько миль, на южной границе Дорчестера, съезжает с него на мост через Непонсет. Оттуда едет на Сквантум – мыс, выдающийся из Северного Куинси, будто раздробленный станком большой палец. Почти целиком он окружен океаном. Неприметная «Импала» подъезжает к дому на Бейсайд-роуд, чуть к северу от Орчард-бич. Это небольшой коттедж в стиле кейп-код, с темно-коричневой черепицей и белым фасадом, скромным двориком и чертовски красивым видом на залив прямо через дорогу.
Джордж еще только паркуется перед входом, а на крыльце его уже встречает мать – Лоррейн Данбар собственной персоной. Ничего особенного в ней, по правде сказать, нет: узкое и худое лицо, увенчанное копной огненно-рыжих волос, слишком близко посаженные глаза и квадратный, как будто наполовину отсеченный, подбородок. Но зато фигура по-прежнему как у шестнадцатилетней чирлидерши: накачанные ноги, упругий что твои бонги[38] зад и высокая, наперекор возрасту, гравитации и здравому смыслу, грудь. Лоррейн не устает рассказывать, что все дело в диете: постное мясо, овощи и никаких – ни-ка-ких, вы поняли? – сладостей. Ну и в беге, конечно же. Откуда она взяла про бег, ни одна душа не знает, однако Мэри Пэт неоднократно видела, как Лоррейн рассекает по Бродвею или вокруг Шугар-Боула, надувая щеки, пуча губы и задирая колени чуть не до подбородка. На ней при этом фирменный топ на молнии, комплектные к нему штаны с белыми полосками, а также нередко наголовная повязка в тон. Каждый раз, когда в беседах женщин Коммонуэлса всплывает тема Лоррейн, кто-то непременно озвучивает мнение, что ради таких титек и задницы можно бы и заставить себя побегать, однако запал длится максимум до следующей сигареты.
Лоррейн обнимает сына и смотрит на дорогу. Как подругу Марти Батлера ее натаскали высматривать опасность и что-либо из ряда вон выходящее. Она бы точно вычислила Мэри Пэт с ее «Бесс», если б та не отстала, как только поняла, что Джордж тормозит, и не притаилась за поворотом выше по улице, в плотной вечерней тени дерева. Чтобы увидеть ее, Лоррейн пришлось бы выйти на проезжую часть и под нужным углом встать к солнцу.
Мать с сыном заходят в дом.
Мэри Пэт устраивается поудобнее, готовясь к ожиданию.
Спустя какое-то время она поворачивает голову и видит на пассажирском сиденье Джулз. Дочка сонно улыбается и зевает.
Ее будит звук лодочного мотора.
Уже стемнело. Под одиноким фонарем кружат мотыльки. Где-то рядом скрипит и хлопает сетчатая дверь. Мэри Пэт поворачивает голову: Джордж Данбар выходит из дома и спускается по дорожке к углублению в береговой линии. Он босиком, в одних шортах.
Мэри Пэт достает из спортивной сумки Дюки бинокль и наводит его на лодку в заливе. Двигатель замолкает, и та, медленно покачиваясь, подплывает к берегу. Джордж заходит в воду, навстречу ему выпрыгивает Брайан Ши, и вдвоем они вытаскивают лодку на песок. Брайан гасит фонарь, и бинокль становится бесполезен.
Мэри Пэт выключает верхний свет в кабине и выходит. Тихонько захлопнув дверцу, она переходит дорогу. Из возможных укрытий только одинокое деревце да каменная ограда вдоль пляжа, которая не достает ей даже до колена. Мэри Пэт пристраивается за деревом и напрягает слух. «Вокруг ни души, да что ж они так шепчутся-то?»
– Тебе надо… – слышен голос Брайана. – Ты мне тут, на хрен… никаких подачек.
Джордж стоит спиной, так что расслышать его ответы почти невозможно. Кажется, он несколько раз произносит «понял». А потом как будто «конкретно», хотя Мэри Пэт отчего-то знает, что это не оно. И не «секрет», однако похоже.
Внезапный порыв ветра очень четко доносит целых три фразы Брайана Ши: «Ты и так должен. Теперь ты должен больше. На тормозах спускать этого никто не станет».
Ветерок стихает.
– Я… – открывает рот Джордж.
– …перевези… Блю-Хилл-авеню… мне по хер…
– …просто говорю…
– …оправдания сам знаешь куда. Пошли.
Они вытаскивают что-то из лодки, затем волокут по песку. Это «что-то» метра полтора в длину. Когда они переходят через дорогу и оказываются в свете фонаря, Мэри Пэт видит у них в руках темно-зеленый баул вроде того, с которым Ноэл вернулся из армии, разве что у этого, похоже, молния посередине. Джордж открывает багажник своей «Импалы», и они закидывают баул внутрь.
Между деревцем и машиной ярдов пять-шесть, и теперь Мэри Пэт вполне отчетливо слышит их разговор.
Брайан кладет Джорджу руки на плечи:
– И передай этим обдолбанным моурлендским шимпанзе, чтобы пошумели как следует.
Джордж кивает.
Брайан отвешивает ему оплеуху. Довольно сильную.
– Ты все понял?
– Да понял я, понял.
– Так им и скажи: если их похождения не попадут на первые полосы, то мы им всю лавочку, на хрен, прикроем.
– Ладно.
– А потом отвези и спрячь оставшийся груз.
– Хорошо, хорошо.
– Сразу же, понял? Не в следующем месяце, не в следующем году… Ты понял?
– Все понял.
– Запомни, парень, ты нам не родня. – Брайан словно замахивается для очередной оплеухи, но в последний момент треплет Джорджа по щеке. – Ты просто сынок бабы, которую трахает мой босс.
– Знаю…
– Чё ты там вякаешь? – резко бросает Брайан.
– Знаю, говорю. Знаю.
Брайан Ши молча сверлит его взглядом, потом уходит на пляж, с плеском и кряхтением выталкивает лодку обратно на воду, заводит мотор и отплывает.
Спустя час «Бесс» следует за «Импалой» по шоссе, и Джордж съезжает не вправо к Южке, а влево – к Роксбери. Мэри Пэт кажется, что тот ошибся и сейчас на первом же развороте поедет обратно, но нет, он продвигается дальше, в недра Роксбери, по улицам, на которых Мэри Пэт никогда не бывала, по закоулкам таким же чужим, как если б она вдруг перенеслась в Париж. Вот только Париж на другом конце Атлантики, а Роксбери всего в пяти милях от Коммонуэлса. Уже полночь воскресенья, но на каких-то улицах царит оживление – цветные толпятся у подъездов или тусуются на тротуаре возле машин, – а на каких-то мертвая тишина, даже уличных кошек не слыхать. Мэри Пэт постоянно чувствует на себе недобрые взгляды и ждет, что вот-вот кто-то выскочит прямо перед ней с криком: «Смотри! Белая женщина!», а затем на нее навалится толпа и разорвет на части.
Они ведь именно так тут поступают? Подкарауливают ничего не подозревающих, заблудших, наивных белых овечек, снежков, бледнозадых? Чтобы показать им, кто здесь на самом деле хозяин и как они все на самом деле злы…
Мэри Пэт не понимает, за что местные так ее ненавидят, но чувствует их ненависть во взглядах, на которые она не отвечает, которых она не видит, но знает, что они есть: хмурые, исподлобья, отслеживающие каждое ее движение.
«Подними голову», – подначивает ее внутренний голос.
Она поддается. Скользит взглядом по подъездам и тротуарам. Никто на нее не смотрит. Всем плевать, что она здесь.
И на Джорджа тоже никто не смотрит…
Потому что Джорджа тут нет. На перекрестке впереди горит желтый, но «Импалы» будто след простыл. Мэри Пэт нажимает на газ, сердце колотится от страха, гулко отдаваясь в ушах: «Я же ведь не знаю, как отсюда выехать!» Дорожный указатель слева сообщает, что она на пересечении Уоррен-стрит и Сент-Джеймс-стрит. Куда свернул Джордж – налево или направо, – неясно, в темноте даже габаритов не видать. Мэри Пэт смотрит на указатели справа и мысленно возносит хвалу Иисусу, Святому Духу и святому Петру в придачу за то, что даже в столь помоечном районе никто не трогает указатели. По ним она узнает, что Уоррен-стрит делится надвое: влево уходит Сент-Джеймс-стрит, а направо – Моурленд-стрит.