– Обед готов! – воскликнул Роб. – Я сейчас позвоню.
И он так громко зазвонил, что продолжать разговор было уже невозможно.
– Так как же ты думаешь, – спросила миссис Джо, когда Роб перестал звонить, – возьмем Нэн?
– Бери хоть дюжину Нэн, если хочешь, моя дорогая, – ответил мистер Бэр, в сердце которого было достаточно места для всех шаловливых и заброшенных детей на свете.
Когда в этот день миссис Бэр вернулась домой и еще не успела высадить целую кучу маленьких мальчиков, без которых редко ездила, из экипажа выскочила девочка лет десяти и, вбежав в дом, крикнула:
– Эй, Дэйзи, ты где?
Дэйзи вышла и, увидев гостью, обрадовалась, но в то же время и немножко встревожилась.
– Я останусь здесь навсегда! – продолжала Нэн, подпрыгивая, как будто не могла ни минутки постоять спокойно. – Папа сказал, что я могу остаться, а мой сундук приедет завтра, и мое белье выстирают и починят, а твоя тетя приехала и увезла меня. Как весело, правда?
– Да, конечно. А ты привезла свою большую куклу? – спросила Дэйзи, от души надеясь, что привезла: во время своего последнего визита Нэн сломала ее кукольный домик и настояла на том, чтобы умыть Анабеллу, отчего гипсовое личико любимой куклы стало ужасно некрасивым.
– Да, она где-то там, – ответила Нэн, как самая беззаботная, легкомысленная мамаша. – Я сплела тебе по дороге кольцо из волос Доббина; я вырвала их у него из хвоста. Хочешь?
И Нэн в знак дружбы протянула Дэйзи сплетенное из конского волоса кольцо, хотя их последнее свидание закончилось тем, что обе они поклялись никогда не разговаривать друг с другом.
Прельщенная красотой подарка, Дэйзи смягчилась и предложила Нэн пойти в детскую.
– Нет, я хочу повидаться с мальчиками. Пойдем на гумно! – воскликнула Нэн и побежала, схватив свою шляпу за резинку и размахивая ей. А когда резинка оборвалась, Нэн предоставила шляпу ее судьбе, просто бросив на траву.
– Эй, Нэн! – закричали мальчики, когда она с шумом подбежала к ним и заявила:
– Я останусь здесь навсегда!
– Ура! – обрадовался сидевший на заборе Томми.
Нэн была родственна ему по духу, и он предвидел в будущем много веселых проказ.
– Я могу драться на палках! Примите меня в игру, – сказала Нэн, которая готова была играть во что угодно и не боялась ушибов.
– Мы уже закончили. Наша сторона и без тебя победила.
– Тогда побежали наперегонки! – предложила Нэн игру, в которой была сильнее всего. – Я, конечно, обгоню любого из вас!
– Она что, в самом деле может сделать это? – спросил Нэт у Джека.
– Она бегает очень хорошо для девочки, – подтвердил Джек, со снисходительным одобрением смотря на Нэн.
– Не хочет ли кто попробовать? – продолжала она.
Ей не терпелось поскорее продемонстрировать свои таланты.
– Нет, слишком жарко, – лениво сказал Томми и, как будто изнемогая от жары, прислонился к стене.
– А что случилось с Фаршированным Кочаном? – спросила Нэн, глаза которой быстро перебегали с одного лица на другое.
– Шар ударил его по руке – он всегда хнычет из-за всякого вздора, – презрительно ответил Джек.
– Вот я никогда не плачу, как бы больно ни ушиблась! – гордо заявила Нэн.
– А хочешь, я мигом заставлю тебя заплакать? – спросил Фаршированный Кочан, подзадоривая ее.
– Попробуй!
– Так пойди и сорви вон ту крапиву, – сказал Фаршированный Кочан, показав на кусты крапивы, росшие около забора.
Нэн тотчас же схватила кустик, вырвала из земли и с вызывающим видом продолжала держать в руке, хотя крапива невыносимо жгла ее кожу.
– Молодец! – крикнули мальчики, готовые оценить мужество даже в девчонке.
Задетый за живое Фаршированный Кочан решил добиться, чтобы она заплакала, и язвительно сказал:
– Ты привыкла совать руки повсюду, и поэтому тебе не было больно. А вот пойди-ка да стукнись покрепче головой о стену! Вот тогда и заревешь.
– Нет-нет, не делай этого, Нэн! – воскликнул Нэт, которого возмущала любая жестокость.
Но Нэн уже подбежала к стене и ударилась о нее головой так сильно, что свалилась с ног. Оглушенная, но всё такая же неустрашимая, она встала и, хотя лицо ее исказилось от боли, твердо сказала:
– Мне очень больно, но я не плачу!
– А ну-ка, еще разок! – злобно прошипел Фаршированный Кочан.
И Нэн, наверное, ударилась бы головой о стену еще раз, если бы не вмешался Томми. Забыв про жару, он бросился к Фаршированному Кочану и крикнул:
– Перестань, а не то я переброшу тебя через гумно!
И он начал так трясти толстяка, что тот с минуту не мог понять, стоит он на ногах или на голове.
– Она сама напрашивалась, – пробормотал он, когда Томми выпустил его из рук.
– Это ничего не значит. Это низко с твоей стороны – обижать маленькую девочку! – с упреком сказал Деми.
– Нечего за меня заступаться! – воскликнула неблагодарная Нэн. – И я совсем не маленькая девочка, я старше и тебя, и Дэйзи.
– Перестань проповедовать, Деми, – сказал подошедший Эмиль. – Ты и сам постоянно обижаешь Дэйзи.
– Разве я обижаю тебя, Дэйзи? – спросил Деми, обернувшись к сестре, которая жалобно смотрела на покрытую пузырями руку Нэн и советовала ей намочить холодной водой шишку, быстро вздувавшуюся у нее на лбу.
– Ты самый лучший мальчик на свете! – воскликнула Дэйзи. А потом, не желая отступать от истины, прибавила:
– Если ты иногда и обижаешь меня, то ненамеренно.
– Припрячьте-ка эти палки и все остальное, братцы. На корабле не положено драться, – сказал Эмиль, очень любивший командовать.
– Ну, как поживаешь, проказница? – спросил мистер Бэр, когда Нэн вместе со всеми пришла к ужину. – А что это ты подаешь мне левую руку? Давай правую.
– Она у меня болит.
– Бедная ручка! Отчего же это на ней такие пузыри? – спросил мистер Бэр, осматривая руку Нэн, которую та спрятала было за спину.
Прежде чем Нэн успела придумать ответ, Дэйзи рассказала, как было дело, а Фаршированный Кочан в это время уткнулся носом в кружку с молоком. Когда Дэйзи закончила, мистер Бэр взглянул на жену и сказал:
– Это по твоей части, я не стану вмешиваться.
Миссис Джо почувствовала еще большее расположение к Нэн, проявившей такое мужество, и, обратившись к Фаршированному Кочану, строго спросила:
– Знаешь, зачем я пригласила сюда Нэн?
– Чтобы мучить меня, – пробормотал Фаршированный Кочан, так набивший рот, что едва мог говорить.
– Я хочу, чтобы она помогла мне сделать из вас вежливых маленьких джентльменов. И, как я вижу, некоторым из вас это особенно необходимо.
Тут Фаршированный Кочан снова уткнулся в кружку и не решался расстаться с ней до тех пор, пока Деми не рассмешил всех, произнеся, как всегда, задумчиво и серьезно:
– Как же Нэн может нам помочь? Ведь она сама такая сорвиголова…
– Вот в том-то и дело, – ответила миссис Бэр. – Ей так же нужна ваша помощь, как вам ее, и я надеюсь, что вы подадите ей хороший пример.
Она тоже будет маленьким джентльменом? спросил Роб.
– Ей, наверное, очень хотелось бы этого, – засмеялся Томми. – Ведь так, Нэн?
– Нет, не хотелось бы. Я ненавижу мальчишек! – с жаром воскликнула Нэн.
У нее все еще сильно болела рука, и ей начинало казаться, что было бы лучше показать свое мужество каким-нибудь другим, более разумным способом.
– Мне очень жаль, что ты ненавидишь моих мальчиков, – сказала миссис Бэр. – При желании они могут быть очень милыми и вежливыми. Быть вежливым нетрудно – для этого нужно просто обращаться с другими так, как мы хотели бы, чтобы обращались с нами.
Миссис Бэр говорила с Нэн, но мальчики принялись подталкивать друг друга локтями. Они, по-видимому, приняли к сведению слова миссис Бэр и пожелали хоть на время стать настоящими маленькими джентльменами. Во всяком случае, за столом то и дело слышалось: «Пожалуйста», «Благодарю вас», «Нет, сэр», «Да, мэм».
Нэн не говорила ничего, но сидела смирно, хотя ей очень хотелось ущипнуть Деми за то, что он, как ей казалось, «важничал». После ужина она, по-видимому, забыла свою ненависть к мальчишкам и играла с ними в прятки, пока не стемнело. Фаршированный Кочан несколько раз во время игры давал ей сосать свой леденец. Это, должно быть, окончательно смягчило ее, так как, уходя спать, она сказала:
– Когда привезут мой волан, я позволю вам всем играть в него.
Проснувшись утром, Нэн прежде всего спросила:
– Привезли мой сундук?
А когда ей сказали, что его привезут позже, она вышла из себя и стала так жестоко сечь свою куклу, что Дэйзи была возмущена. До пяти часов Нэн кое-как протерпела, а потом исчезла. Никто, впрочем, не заметил этого до самого ужина, так как все были уверены, что она ушла на холм вместе с Томми и Деми.
– Я видела, как она очень быстро шла по аллее, – сказала Мэри-Энн, которая принесла заварной пудинг и услышала, что все спрашивают друг у друга: «Где Нэн?»
– Неужели она убежала домой? – с тревогой воскликнула миссис Бэр.
– А может быть, она пошла на станцию за своим сундуком? – предположил Франц.
– Нет, это невозможно, – возразила миссис Бэр. – Она не знает дороги на станцию, да и зачем ей идти туда? Ведь она все равно не смогла бы протащить свой сундук целую милю.
– И все-таки очень возможно, что она пошла именно на станцию, – это так похоже на нее, – сказал мистер Бэр и взял шляпу, собираясь отправиться на розыски беглянки. Но в это время Джек, сидевший у окна, удивленно вскрикнул, и все бросились сначала к окну, а потом к двери.
Маленькая мисс Нэн решительно шла к дому, таща за собой сундук, завязанный в холщовый мешок. Раскрасневшаяся, усталая, покрытая пылью, она втащила сундук на ступеньки и, облегченно вдохнув, уселась на него и сложила свои усталые ручки.
– Я не могла больше ждать, поэтому пошла и забрала его, – сказала она.
– Но ведь ты не знала дороги, – удивился Томми.
Остальные мальчики и Дэйзи смотрели на Нэн, восхищаясь ее подвигом.
– Я нашла ее. Я всегда нахожу дорогу и никогда не заблужусь.