– Не беспокойся, американские мальчики слишком любят свободу, – ответила миссис Джо и придвинулась поближе к дивану, на котором профессор отдыхал после долгой дневной работы в своих садиках. – А у меня есть еще доказательство хорошего влияния Бесс. Нэн терпеть не может шить, но из любви к ней она несколько часов подряд шила какой-то необыкновенный мешок, в который хочет положить дюжину наших лучших яблок и поднести их при расставании своему кумиру. Я похвалила ее за то, что она прилежно работает, а она сказала: «Я люблю шить для других, а шить для самой себя – глупо!» Ну вот я и решила этим воспользоваться и дать ей сшить несколько рубашечек и фартучков для детей миссис Карни. Нэн так великодушна, что это будет для нее не трудом, а удовольствием.
– В наш век шитье не в ходу, моя дорогая.
– Очень жаль. Но мои девочки будут заниматься шитьем, и я научу их всему, что знаю сама; это не помешает им изучать алгебру, латынь и прочие науки. Эмми рассчитывает дать Бесс самое лучшее образование, но у маленькой принцессы уже немного исколот указательный пальчик, а у ее матери хранится несколько образцов ее работы. Эмми ценит их гораздо больше, чем безносую птичку, которую Бесс вылепила из глины для отца и которой тот так гордится.
– У меня тоже есть доказательство влияния принцессы, – сказал мистер Бэр, глядя на миссис Джо, пришивавшую пуговицу. – Джеку ужасно неприятно, что она ставит его на одну доску с Недом и Фаршированным Кочаном. И вот он недавно пришел ко мне и попросил свести ему бородавки ляписом. Я уже несколько раз предлагал ему прижечь их, но он все не соглашался; теперь же решился – в надежде, что разборчивая девица наконец подаст ему руку.
Пока миссис Бэр смеялась над этим рассказом, в комнату вошел Фаршированный Кочан и спросил, можно ли ему подарить принцессе конфеты, которые ему прислала мама.
– Бесс не позволяют есть сладкое. Но если ты подаришь ей вот эту миленькую коробочку и красную сахарную розу, то, наверное, доставишь ей удовольствие, – ответила миссис Бэр, обрадованная таким порывом великодушия со стороны мальчика, который редко делился с кем-либо своими лакомствами.
– А она не съест розу? Я не хочу, чтобы она заболела, – сказал Фаршированный Кочан. Он с вожделением взглянул на аппетитную конфетку, но все-таки положил ее в коробочку.
– Нет, Бесс не дотронется до нее, если я скажу, что на эту розу можно только смотреть. Она будет долго беречь ее, но ни за что не попробует. А ты так мог бы?
– Почему же нет? Ведь я намного старше Бесс! – с негодованием воскликнул мальчик.
– Хорошо, давай попробуем. Положи свои конфеты вот в этот пакет, и посмотрим, сколько времени они там пролежат. Давай сосчитаем: два сердечка, четыре красных рыбки, три лошадки из ячменного сахара, девять миндалинок и дюжина шоколадных лепешечек. Согласен?
– Согласен, – со вздохом ответил Фаршированный Кочан, положив запретный плод в карман. Потом он взял коробочку с розой и отнес ее Бесс, которая улыбнулась, получив подарок, и позволила Фаршированному Кочану пройтись с ней вокруг сада.
– Сердце наконец взяло верх над желудком, – сказала миссис Бэр, когда дети прошли мимо окна. Лицо мальчика сияло от удовольствия, а Бесс с интересом рассматривала сахарную розу, хотя получить настоящую, душистую ей было бы гораздо приятнее.
Когда мистер Лоренс приехал за своей маленькой дочкой, весь дом огласился жалобными воплями. Прощальные подарки градом посыпались на нее; сувениров было так много, что мистер Лоренс уже начал поговаривать о найме большой фуры для их перевозки в город.
Каждый подарил что-нибудь маленькой принцессе. Было очень сложно уложить вместе столь разные дары: белую мышку, сладкий пирог, низку раковин, яблоки, кролика, отчаянно бившегося в мешке, большой кочан капусты для него, бутылочку с пескарями и огромный букет.
Прощание было в высшей степени трогательным. Принцесса села в зале на стол, а все подданные окружили ее. Она поцеловала двоюродного брата и сестру, а потом стала подавать руку мальчикам, которые тихонько пожимали ее и говорили что-нибудь ласковое и нежное, так как научились не стыдясь выказывать свои чувства.
– Возвращайся поскорее, милая моя крошка, – сказал Дэн и прикрепил к ее шляпке самого красивого зеленовато-золотистого жучка.
– Не забывай меня, принцесса, – сказал Томми, поглаживая ей волосы.
– Я надеюсь, что буду у вас в доме на следующей неделе и опять увижу тебя, Бесс, – сказал Нэт, находя утешение в этой мысли.
– Теперь ты позволишь мне пожать тебе руку? – спросил Джек, протягивая ей свою, на которой уже не было бородавок.
– Вот тебе еще два новеньких свистка на память, – сказали Дик и Долли, подавая ей два свистка и не догадываясь, что прежние семь были тихонько выброшены в кухонную печь.
– Моя милочка! Мое сокровище! – воскликнула Нэн, горячо обнимая Бесс. – Я сегодня же начну вышивать тебе закладку для книг, а ты должна сохранить ее навсегда.
Но трогательнее всего прощался с принцессой бедный Билли. Мысль о том, что она уезжает, была так невыносима для него, что он бросился перед ней на колени и, прижимая к себе ее голубенькие башмачки, с отчаянием воскликнул: «Не уезжай! Пожалуйста, не уезжай!»
Это порыв так тронул принцессу, что она склонилась над головой бедного мальчика, поцеловала его и нежно промолвила:
– Не плачь, бедный Билли! Я скоро опять приеду!
Это обещание и поцелуй утешили Билли, лицо которого просияло от выпавшей на его долю необыкновенной чести.
– И меня!.. И меня!.. – закричали Дик и Долли, считая, что их преданность тоже заслуживает награды. Остальные хоть и молчали, но, несомненно, думали то же самое.
– Хорошо, я поцелую всех, – сказала принцесса, протягивая руки.
Мальчики окружили свою маленькую подругу, и некоторое время не было видно ничего, кроме верхушки ее шляпы. Щечки девочки так раскраснелись, что она стала похожа на розу. Наконец папа выручил ее, и она уехала, улыбаясь и махая ручками, а мальчики кричали ей вслед, пока она не скрылась из виду:
– Приезжай скорее! Приезжай скорее!..
Все жалели о ней; каждый чувствовал, что стал лучше благодаря близости к такому милому, изящному и нежному существу. Маленькая Бесс сумела пробудить в мальчиках рыцарские чувства любви, восхищения и благоговейной преданности.
Глава 14Лучшие друзья
Миссис Бэр не ошиблась: затишье было лишь временным, в воздухе уже чувствовалось что-то недоброе, и через два дня после отъезда Бесс произошел-таки взрыв, потрясший Плумфилд до основания.
Побудительной причиной послужили куры Томми; если бы они не несли столько яиц, он не смог бы выручить от их продажи так много денег. Деньги – корень всех зол, но, к сожалению, настолько полезный, что без него так же трудно обойтись, как, например, без хлеба или картофеля. Томми до того безрассудно тратил свои доходы, что мистер Бэр счел необходимым вмешаться и подарил ему копилку. Это был жестяной домик с именем владельца над дверью и высокой трубой, в которую следовало опускать монеты. Вынуть их оттуда было нельзя, и они могли только соблазнительно звенеть внутри – до тех пор, пока владелец не отпирал выпускную дверку в полу.
Вес домика увеличивался так быстро, что Томми уже начал мечтать о покупке на свой капитал всяких неслыханных драгоценностей. Он вел счет своим деньгам, и ему было позволено вскрыть кассу, когда в ней наберется пять долларов, но с условием истратить деньги разумно. Томми не хватало всего одного доллара, и когда он наконец получил его от миссис Джо за четыре дюжины яиц, то пришел в неописуемый восторг и прибежал на гумно, чтобы показать блестящие монеты Нэту, который тоже копил деньги – на скрипку.
– Эх, если бы они были моими! – сказал Нэт, пристально глядя на деньги. – Я приложил бы их к моим трем долларам и тогда смог бы скоро купить себе скрипку.
– Я, пожалуй, дам тебе взаймы, – сказал Томми, подбрасывая монеты. – Я еще не решил, что на них купить.
– Идите скорее к ручью! – крикнул кто-то около гумна. – Дэн поймал большую змею!
– Идем! – сказал Томми и, положив деньги в старую веялку, убежал вместе с Нэтом.
Змея была очень интересна, и сначала она, а потом охота за хромой вороной и ее пленение так поглотили внимание Томми, что он и думать забыл о своих деньгах; он вспомнил о них только вечером, ложась в постель.
«Ну, ничего, – подумал он, – ведь никто, кроме Нэта, не знает, куда я их положил».
На следующее утро, когда дети собрались в классе, Томми, запыхавшись, вбежал в комнату и крикнул:
– Кто взял мой доллар?
– Какой доллар? – спросил Франц.
Томми объяснил, в чем дело, и сослался на Нэта, который подтвердил его слова.
Все объявили, что ничего не знают о пропавшем долларе и стали подозрительно поглядывать на Нэта; мальчик встревожился и засмущался.
– Но ведь кто-то же взял его, – сказал Франц, а Томми сжал кулаки и крикнул:
– Если я узнаю, кто вор, то так его отделаю, что он долго не забудет!
– Успокойся, Том, мы разыщем его. Воры всегда попадаются, – сказал Дэн как человек, имеющий об этом понятие.
– Может быть, какой-нибудь бродяга ночевал на гумне и стащил деньги, – предположил Нед.
– Нет, Сайлес не позволил бы ему спать там, да бродяга и не стал бы искать деньги в веялке, – возразил Эмиль.
– А не сам ли Сайлес взял их? – сказал Джек.
– Не может быть! Сайлес такой честный, он ни за что не возьмет ничего чужого, – заступился за Сайлеса Томми.
– Кто бы это ни был, ему лучше признаться сейчас же, чем ждать, пока его откроют, – предложил Деми, глубоко потрясенный позором, падавшим на всю школу.
– Я вижу, что вы все подозреваете меня! – воскликнул покрасневший Нэт.
– Ты один знал, где лежат деньги, – заметил Франц.
– Я не виноват… Я не брал их… Говорю вам, что я их не брал, не брал!..
– Тише, тише, мой мальчик! – сказал, входя в класс, мистер Бэр. – Что значит весь этот шум?