— Да, пожалуйста, позвольте мне остаться и попробовать.
— Очень хорошо, тогда мы не будем больше говорить об этом, только ты останешься дома вместо прогулки завтра, как и другие мальчики, и все вы будете ухаживать за бедной Ромашкой, пока она не поправится.
— Хорошо.
— Теперь иди ужинать, и постарайся, мой мальчик, больше ради себя самого, чем ради нас.
Затем мистер Баэр пожал ему руку, и Дэн спустился к ужину, укрощенный добротой гораздо лучше, чем самой хорошей поркой, которую настоятельно рекомендовала Эйзи.
Дэн действительно старался день или два, но, непривычный к подобного рода усилиям, скоро устал и возвратился к прежнему своевольству. Как-то раз мистер Баэр отлучился из дома по делам, и в тот день у мальчиков не было уроков. Им понравился этот неожиданный выходной, и они играли до самого вечера. Затем большинство из них улеглись в постели и спали как сурки, после шумного, веселого дня. Дэн же имел свой план и, когда они с Натом остались наедине, посвятил его в подробности.
— Слушай! — сказал он, вынимая из-под своей кровати бутылку, сигару и колоду карт. — Я собираюсь развлечься, как мы всегда развлекались с ребятами в городе. Тут вот пиво — я раздобыл бутылку у старика на станции, а вот сигара, ты можешь заплатить мне или Томми заплатит, у него куча денег, а у меня ни цента. Я собираюсь пригласить его; нет, лучше ты сходи и пригласи, на тебя никто не обратит внимания.
— Взрослым это не понравится, — начал Нат.
— Они ничего не узнают. Папаша Баэр уехал, а миссис Баэр занята с Тедом, у него круп или что-то в этом роде, и она не может его оставить. Да мы ведь не будем сидеть всю ночь или шуметь, так кому от этого вред?
— Эйзи узнает, что мы долго жгли лампу, она всегда все знает.
— Не узнает, я взял нарочно фонарь с задвижкой, он не дает много света, и мы быстро сможем его потушить, если услышим, что кто-то идет, — сказал Дэн.
Идея показалась Нату привлекательной и придающей ночи атмосферу романтичности. Он отправился звать Томми, но тут же просунул голову назад в дверь, чтобы уточнить:
— И Деми тоже позвать?
— Нет, не надо, этот маленький дьякон закатит глаза и начнет читать проповедь, если ты ему что-нибудь скажешь. Он, должно быть, уже спит, так что просто мигни Тому и живо возвращайся.
Нат повиновался и вернулся через минуту с Томми, полуодетым, довольно всклокоченным и очень сонным, но вполне готовым к развлечениям, как всегда.
— А теперь, тихо, и я покажу вам, как играют в шикарную игру под названием покер, — сказал Дэн, когда три кутилы собрались вокруг стола, на котором были выставлены бутылка, сигара и карты. — Сначала мы все выпьем, потом попробуем травки, а уж тогда поиграем. Так всегда делают мужчины, и это очень весело.
Кружка пива обошла всех по кругу, и все трое выпили и причмокнули, хотя Нату и Томми горькое питье не понравилось. Сигара была еще хуже, но они не осмелились сказать это, и каждый подымил, пока не почувствовал, что кружится голова и першит в горле, после чего передал травку соседу. Дэну все это нравилось, так как напоминало прежние времена, когда он порой имел возможность следовать примеру низких людей, окружавших его. Он пил и курил, и чванился, подражая им, как только мог, и, войдя в принятую на себя роль, скоро начал ругаться, правда, только шепотом, из опасения, что кто-нибудь услышит его.
— Нельзя говорить "черт"! Это нехорошо, ты не должен ругаться! — осуждающе воскликнул Томми, до сих пор во всем следовавший примеру Дэна.
— Тьфу, черт! Ты не проповедуй, а играй, и пойми, что ругаться — это часть забавы.
— Я лучше бы сказал "Тыща черепах", — объявил Томми, который придумал это интересное восклицание и очень им гордился.
— А я скажу "Гром и молния", это хорошо звучит, — добавил Нат, на которого произвели большое впечатление мужские манеры Дэна.
Дэн фыркнул, назвав их выражения "чушью" и продолжал ругаться все время, пока пытался научить их новой игре. Но Томми очень хотел спать, а у Ната от пива и дыма начала болеть голова, так что оба не очень воспринимали науку и игра тянулась мучительно медленно. В комнате было почти темно, так как фонарь горел плохо, они не могли смеяться или двигаться, так как боялись разбудить Сайласа, спавшего поблизости в пристройке, и в целом вечеринка вышла скучная. Посреди сдачи карт, Дэн вдруг остановился и испуганно окликнул: "Кто там?" и в тот же момент закрыл задвижку фонаря. Дрожащий голосок в темноте произнес: "Я не могу найти Томми", а затем раздался быстрый топот босых ног, убегающих по коридору, который вел к комнате миссис Баэр.
— Это Деми! Он убежал позвать кого-нибудь! Живо в кровать, Том, и помалкивай! — крикнул Дэн, молниеносно убирая все, что оставалось на столе после пирушки, и начиная срывать с себя одежду, пока Нат делал то же самое.
Томми бросился в свою комнату и нырнул в кровать, где лежал, смеясь, пока что-то не обожгло его руку, после чего он обнаружил, что все еще сжимает окурок сигары, которой ему случилось затянуться как раз в тот момент, когда пирушка прервалась. Окурок почти догорел, и он уже собирался осторожно погасить маленький огонек, когда послышался голос Нянюшки, и, боясь, что дым выдаст его, если он спрячет окурок в кровати, он сунул его под кровать, предварительно стиснув горячий кончик пальцами, чтобы потушить пламя.
Нянюшка вошла вместе с Деми, который имел весьма изумленный вид, когда увидел красное лицо Томми, мирно покоящееся на подушке.
— Его там только что не было, я знаю, потому что я проснулся и не мог нигде его найти, — сказал Деми, напрыгивая на приятеля.
— Что за проделку ты затеял, скверный мальчишка? — спросила Нянюшка, добродушно встряхивая спящего, что заставило его открыть глаза и сказать кротко:
— Я только сбегал в комнату Ната, повидать его насчет кой-чего. Уходите и оставьте меня в покое, я страшно хочу спать.
Нянюшка уложила Деми и ушла на разведку в комнату Дэна, но обнаружила там двух мальчиков, мирно спящих в своих постелях. — Какая-то маленькая шалость, — подумала она, и так как ничего дурного не произошло, она не стала беспокоить миссис Баэр, которая была занята и встревожена недомоганием маленького Тедди.
Томми был сонным и, велев Деми не лезть не в свое дело и не задавать вопросов, через десять минут крепко спал, не подозревая о том, что происходит под его кроватью. Сигара не погасла, но тлела на соломенном коврике, пока не разгорелась, и жадное маленькое пламя кралось все дальше, пока не загорелось канифасовое покрывало, затем простыни, а затем и сама кровать. После выпитого пива сон Томми был тяжелым, а дым одурманил Деми, так что оба продолжали спать, пока огонь не начал подпаливать их, и им угрожало сгореть заживо.
Франц в тот вечер засиделся над уроками. Покидая классную, он неожиданно почувствовал запах гари, бросился наверх и увидел облако дыма в левом крыле дома. Не останавливаясь, чтобы кого-нибудь позвать, он вбежал в комнату, вытащил мальчиков из пылающей кровати, и выплеснул на пламя всю воду, какую только нашел под рукой. Она приостановила, но не загасила огонь, и дети проснувшиеся от того, что их вытолкнули чуть ли не вверх тормашками в холодный коридор, заревели во весь голос. Тут же появилась миссис Баэр, а минуту спустя из своей комнаты выскочил Сайлас с таким отчаянным "Горим!", что поднял на ноги весь дом. Стайка белых гоблинов с испуганными лицами столпилась в зале, и на минуту все были охвачены паникой.
Затем миссис Баэр опомнилась, велела Нянюшке заняться обожженными мальчиками, и послала Франца и Сайласа вниз за корытами с замоченным бельем, которое затем накидала на кровать, ковер и занавески, уже горевшие и грозившие зажечь стены.
Большинство мальчиков стояли онемев и растерянно смотрели на происходящее, но Дэн и Эмиль трудились усердно, бегая туда и обратно за водой из ванной и помогая срывать горящие занавески.
Опасность вскоре миновала, и, отправив всех мальчиков назад в постели и оставив Сайласа проследить, чтобы огонь не вспыхнул снова, миссис Баэр и Франц пошли посмотреть, как чувствуют себя пострадавшие. Деми отделался одним ожогом и большим испугом, но Томми не только спалил все волосы на голове, но имел и обширный ожог на руке и почти сходил с ума от боли. Деми скоро оказали помощь, и Франц унес его в свою собственную постель, где добрый юноша успокоил его страхи и убаюкал так ласково, как женщина. Нянюшка ухаживала всю ночь за бедным Томми, стараясь облегчить его страдания, а миссис Баэр сновала между ним и маленьким Тедди с маслом и ватой, болеутолителем и морским луком, говоря себе, время от времени, словно находила какое-то облегчение в этой мысли: "Я всегда знала, что Томми Бэнгз подожжет дом, вот он это и сделал!"
Когда мистер Баэр вернулся домой на следующий день, его ожидало премилое положение дел в Пламфильде: страдающий Томми в постели, Тедди, дышащий с трудом, как маленький кит, миссис Джо, совершенно обессиленная, а весь выводок мальчиков в таком возбуждении, что все говорили хором и почти тащили его силой взглянуть на разрушения. Под его спокойным руководством дело пошло на лад, и каждый чувствовал, что ему по плечу и десяток пожаров, и работал с готовностью, какую бы работу ему ни поручили.
Занятий в то утро не было, но после обеда комната, в которой произошел пожар, была приведена в порядок, больные почувствовали себя лучше, и настало время спокойно выслушать и судить маленьких преступников. Нат и Томми рассказали о своей роли в случившемся и искренне сожалели об опасности, которую навлекли на милый старый дом и на всех, кто был в нем. Но Дэн принял презрительный вид и не желал признать, что причинил много вреда.
Поскольку мистер Баэр ненавидел пьянство, азартные игры и привычку ругаться, его глубоко огорчило и рассердило то, что мальчик, к которому он старался быть снисходителен, воспользовался его отсутствием, чтобы попытаться внушить его невинным маленьким воспитанникам, что предаваться пороку приятно и что это может считаться проявлением мужественности. Он долго и серьезно говорил с собравшимися мальчиками и под конец сказал твердо, хотя и не без сожаления: