Ветерок донес до ушей Нэн тихое «Здравствуй!», и она остановилась, довольно посредственно изображая удивление.
– Это ты, Том? – приветливо спросила она.
– Похоже на то. Подумал, вдруг ты вышла на прогулку. – Жизнерадостное лицо Тома просияло от удовольствия.
– Не подумал, а знал. Как горло? – спросила Нэн деловым тоном, которым всегда усмиряла подобные неуместные восторги.
– Горло? А, точно, вспомнил! Уже лучше. Твое средство помогло. Больше не буду называть гомеопатию надувательством!
– Твои жалобы – вот где надувательство! Как и сахарные шарики, которые я тебе выдала вместо лекарства. Если сахар или молоко таким чудесным образом могут и дифтерию вылечить, то возьму их на заметку! Эх, Том, Том! Когда же ты бросишь свои хитрости?
– Эх, Нэн, Нэн! Когда же ты на них попадешься?
Парочка рассмеялась, прямо как в старые добрые времена – в Пламфилде воспоминания о детстве всегда живо воскресали в памяти.
– А что было делать? Если бы не придумал повод заглянуть к тебе в кабинет, целую неделю не увиделись бы. Ты сейчас такая занятая, ни словечком с тобой не перемолвишься…
– Вот и тебе надо полезным делом заняться, а не разными глупостями. Честное слово, Том! Если не сядешь за учебу, ничего дельного не добьешься, – строго поучала Нэн.
– Довольно с меня учебы, – буркнул Том с отвращением. – Надо же человеку и развлечься немного после того, как весь день препарировал трупы! Меня вот надолго не хватает, а некоторые, судя по всему, в этом занятии души не чают.
– Так почему не бросишь и не выберешь себе дело по душе? Всегда считала это твое решение глупостью несусветной. – Во внимательном взгляде Нэн промелькнула тревога: девушка искала признаки болезни на румяном, как яблочко, лице.
– Сама знаешь почему, и я не сдамся, пусть даже медицина меня погубит. Может, с виду я крепкий, но сердце мое давно терзает одна хворь, и рано или поздно она сведет меня в могилу, ибо лишь одному врачу по силам мне помочь – а она, представь себе, не хочет!
На лице Тома читалась задумчивая покорность – и забавная, и трогательная, ведь он делал подобные намеки вполне искренне – и не получал от Нэн поощрения.
Та нахмурилась; впрочем, она уже привыкла и знала, как вести себя в подобных случаях.
– Как раз таки лечит, и метод у нее лучший и единственно возможный, только вот пациент не поддается. Ты сходил на бал, как я велела?
– Сходил.
– И окружил вниманием красавицу мисс Уэст?
– Протанцевал с ней весь вечер.
– Полегчало твоему ранимому органу?
– Ничуть. Зевнул разок ей в лицо, забыл принести ей угощения, как полагается, и со вздохом облегчения передал в руки маменьки.
– Принимай в той же дозировке и отмечай симптомы. Уверена, вскоре попросишь добавки.
– Никогда! Боюсь, моему организму это средство не по нраву.
– Посмотрим! Прописал доктор – делай! – суровым тоном отрезала Нэн.
– Слушаюсь… – смиренно промолвил Том.
С минуту они шагали молча, а потом камень преткновения исчез в череде приятных воспоминаний, навеянных знакомыми краями.
– Как нам бывало весело в этом лесу! – воскликнула вдруг Нэн. – Помнишь, как ты свалился с орешника и чуть не сломал ключицу?
– Еще бы! А как ты вымачивала меня в настое полыни, пока я не стал красным, точно индеец? Тетя Джо так причитала над моим испорченным пиджачком! – засмеялся Том, на миг превратившись в прежнего мальчишку.
– А как ты поджег дом?
– А как ты сбежала за своей коробкой?
– Ты до сих пор говоришь: «Чер… вяк меня побери!»?
– А тебя до сих пор кличут Прыг-скок?
– Дейзи – да. Милая моя, неделю ее не видела!
– А я сегодня утром видел Деми: говорит, Дейзи помогает маме Баэр по дому.
– Она всегда помогает, когда у тетушки Джо дел невпроворот. Дейзи – настоящая хозяйка, что и сказать. Отвешивай лучше ей поклоны, раз взялся волочиться за барышнями. Нет бы повзрослеть сначала, полезным делом заняться…
– Нат мне скрипку о голову сломает, если только посмею. Нет уж, благодарю покорно! На моем сердце вычерчено лишь одно имя, как на руке – синий якорь. «Надежда» – мой девиз, «Не сдаваться» – твой, вот и поглядим, кто выстоит дольше.
– Глупые мальчишки! Думаете, нам надо разбиться по парочкам, как в детстве? Ничего подобного… Погляди, как красив отсюда Парнас! – воскликнула Нэн, опять резко меняя тему.
– Дом отличный, но мне старый добрый Плам милее. Вот бы тетушка Марч удивилась, как тут все по-новому!
Оба остановились у высоких ворот полюбоваться чудесным пейзажем. Потом вздрогнули от вопля: через живую изгородь перемахнул, точно кенгуру, долговязый мальчишка со светлыми вихрами, а за ним поспешала худенькая девочка, да только застряла в ветвях боярышника и теперь сидела, по-ведьмински хохоча. Прелестная барышня – волосы черные, кудрявые, глаза ясные, лицо выразительное. Шляпа на завязках завалилась на спину, юбки заметно поистрепались после беготни через ручьи и лазанья по деревьям, недавний прыжок тоже добавил несколько дыр.
– Нэн, спусти меня, пожалуйста. Том, лови Теда, надо отобрать у него мою книжку! – попросила Джози с верхотуры, ничуть не смутившись от появления друзей.
Том немедля схватил разбойника, а Нэн молча сняла Джози с изгороди и поставила на ноги – она сама в детстве любила пошалить, поэтому не мешала подобным забавам.
– Так что случилось, дорогая? – спросила Нэн, закалывая булавкой самую большую дыру на юбке Джози, пока та рассматривала ссадины у себя на руках.
– Я разучивала свою роль на иве, а Тед подкрался и выбил у меня книжку прутом. Она упала в ручей; я и спуститься на успела, как он удрал. Отдай сейчас же, бессовестный, а то уши надеру! – крикнула Джози полушутя-полусерьезно.
Ускользнув от Тома, Тед напустил на себя жалостливый вид, умильно поглядел на промокшую девочку в оборванных юбках и таким разгильдяйским тоном протараторил знаменитый монолог Клода Мельнота[4], что наши зрители не удержались от смеха. На последней фразе «Ну, как тебе понравилась картина?»[5] он решил покривляться: отвесил до того глубокий поклон, что ноги завязались узлом, да еще скорчил страшную рожицу.
Аплодисменты с веранды прервали его паясничанье, и молодежь вместе зашагала вперед по аллее, как в старые добрые времена: Том правил четверкой, а Нэн показала себя лучшей «лошадкой» в упряжке. Румяные, запыхавшиеся, веселые, они поприветствовали дам и присели передохнуть на крылечке, пока тетя Мэг зашивала разорванные юбки дочери, а тетя Джо, забрав у сына книгу, пригладила его львиную гриву. Вскоре к ним присоединилась Дейзи, поздоровалась с подругой, и завязалась общая беседа.
– Оставайтесь на кексы, Дейзи приготовила. У нее всегда вкусно выходит! – предложил Тед.
– Ему ли не знать! В прошлый раз съел девять штук, потому такой толстый. – Джози бросила уничижительный взгляд на двоюродного брата, на самом деле худенького как щепка.
– Мне нужно повидаться с Люси Дав. У нее палец воспалился, надо бы вскрыть панариций, – ответила Нэн. – Поем в колледже.
– Спасибо, я тоже пойду. У Тома Мерриуэзера блефарит, я обещал помочь. И он сэкономит на враче, и я потренируюсь. Пальцы у меня не больно-то ловкие, – признал Том, готовый всюду следовать за своим божеством.
– Тсс! Дейзи не выносит ваших медицинских разговорчиков. Давайте лучше возьмемся за кексы. – Тед умильно заулыбался в надежде на будущие гостинцы от польщенной кулинарки.
– Есть весточки от нашего Коммодора?
– Направляется домой, Дэн тоже скоро приедет. Жду не дождусь собрать своих мальчиков вместе. Уговорила все-таки этих бродяг вернуться ко Дню благодарения, а то и пораньше! – Миссис Джо просияла, представив всех в сборе.
– Приедут-приедут, если смогут. Даже Джек рискнет долларом-другим ради отменного домашнего обеда, – рассмеялся Том.
– Мы как раз откармливаем индюка к застолью. Я его больше не гоняю, только корма даю от души. Растет как на дрожжах, благослови Господи его сочные ножки! – Тед указал пальцем на несчастного пернатого, что гордо вышагивал по ближайшему полю.
– Если Нат в конце месяца уедет, надо устроить ему праздник на прощание. Не удивлюсь, если наш Соловушка вернется домой вторым Уле Буллем[6], – сказала Нэн подруге.
Дейзи очаровательно зарделась, и муслиновые складки на ее груди поднялись и опали в такт короткому вздоху. Потом она спокойно заметила:
– Дядя Лори говорит, у Ната настоящий талант, и после учебы за границей он сумеет вести здесь достойную жизнь, даже если не добьется славы.
– Дети редко оправдывают наши ожидания, а потому лучше не ожидать ничего, – вздохнула миссис Мэг. – Лишь бы оставались добрыми и приносили пользу обществу… И все-таки вполне естественно желать им успеха и блистательного будущего.
– С ними никогда не угадаешь, прямо как с моими петухами. Вот этот гордый красавец – настоящий болван, а вот этот длинновязый уродец заправляет всем курятником и вдобавок страсть какой умный и кукарекает так, что семерых отроков[7] разбудит. Зато наш красавец едва хрипит, да еще трус, каких поискать. Вот и от меня воротят нос, но погодите! Вырасту, тогда посмотрим. – Тед до того напоминал своего долговязого питомца, что все рассмеялись над этим скромным предсказанием.
– Вот бы Дэн где-нибудь осел… Перекати-поле, иначе и не скажешь: в двадцать пять лет так и скитается по свету, и нет у него корней, разве только вот. – Мэг кивнула на сестру.
– Дэн найдет свое место, а опыт – самый подходящий учитель. Да, нрав у него до сих пор крутой, но я с каждым его приездом замечаю перемены к лучшему и никогда не теряю веры. Может, ему и не суждено стать великим или богатым, а все-таки если дикий мальчишка превратится в честного человека, и того довольно, – заметила миссис Джо, всегда готовая защищать паршивую овцу в своем стаде.