С этими словами мисс Кэмерон сняла с кружевного воротничка брошь цвета морской волны и приколола на грудь гордой Джози как почетный орден, а потом, подняв счастливое личико к себе, нежно поцеловала его и с удовольствием следила, как оно расцветает от улыбки, – глаза актрисы словно предвидели будущее и предсказывали испытания и победы, которые пережила и она сама.
Бесс ожидала, что Джози примчится с восторженными воплями или слезами разочарования, но, к ее удивлению, на лице кузины воцарились умиротворение и решимость. Гордость, радость и пробудившаяся в ней ответственность отрезвили и укрепили барышню: теперь однообразная учеба и долгое ожидание ее не тяготили, ведь благодаря им в блистательном будущем она сможет поддержать честь профессии и стать подругой для той, кого уже боготворила с девичьим пылом.
Она поведала свою короткую историю заинтересованным слушателям, и все они одобрили совет мисс Кэмерон. Миссис Эми радовало, что окончательное решение отложено – она не хотела для племянницы актерской карьеры и надеялась, что увлечение сойдет на нет.
Дядя Лори строил множество чудесных планов, прочил ей блестящее будущее и отправил учтивейшую записку, в которой благодарил соседку за доброту; Бесс, любящая искусство во всех проявлениях, полностью поддерживала творческие планы кузины и одному только удивлялась: почему Джози вдохновение выражает на сцене, а не в мраморе…
Первый разговор не стал последним, ибо мисс Кэмерон искренне заинтересовалась девочкой и с четой Лоренсов у нее состоялось несколько памятных бесед, а барышни сидели рядом, жадно впитывая каждое слово с наслаждением, свойственным всем творческим натурам, когда они попадают в свою стихию. Они учились видеть в своем даре мощь и священное начало, осознавали, что использовать таланты нужно лишь в благородных целях – во имя просвещения, усовершенствования и утешения.
Джози строчила матери одно письмо за другим, а когда вернулась домой, порадовала ее произошедшими переменами: к приятному изумлению окружающих, теперь дочка миссис Мэг усердно корпела над прежде ненавистными учебниками. Мисс Кэмерон задела нужную струну в ее сердце, и теперь даже задания по французскому и уроки фортепиано стали терпимыми, ибо эти умения могли пригодиться Джози в будущем; одежда, манеры и этикет тоже приобрели свой интерес, ведь нужно было «развивать разум и тело, сердце и душу», а в своих усилиях стать «умной, воспитанной, красивой и здоровой девушкой» юная Джози бессознательно готовила себя к любой роли, которую великому Режиссеру будет угодно ей предопределить.
Глава девятая. Терпение лопнуло
Одним сентябрьским днем по дороге в Пламфилд ехали два преотличных велосипеда, а на них сидели загорелые и запыленные седоки – судя по всему, они возвращались после весьма успешной прогулки: хотя ноги юношей слегка утомились, лица их сияли, и со своих высоких сидений они наблюдали за окружающими со спокойным довольством, как делают все, кто научился кататься – до наступления этой счастливой поры мальчишеские лица обычно выражают душевные и телесные муки.
– Поезжай вперед и доложи новости, Том, а я останусь здесь. Увидимся, – сказал Деми, спрыгивая у дверей Гнездышка.
– Не торопись, будь другом. Дай нам с миссис Баэр поговорить по душам, – попросил Том, с тяжким вздохом въезжая в ворота.
Деми рассмеялся, а его товарищ медленно взбирался по дорожке, истово надеясь, что горизонт чист: он приехал с новостями, способными потрясти всю семью до глубины души.
К его великой радости, миссис Джо оказалась одна и уронила на себя целую кипу гранок, торопясь поприветствовать странника. С первого же взгляда она поняла: что-то стряслось, ибо события последних дней сделали ее востроглазой и подозрительной.
– В чем дело, Том? – спросила она, когда тот опустился в кресло – на обгоревшем лице юноши смешались страх, стыд, веселье и тревога.
– Я в ужасной беде, мэм.
– Оно и понятно, с тобой иначе не бывает. Что случилось? Переехал какую-нибудь старую даму и она теперь хочет судиться? – весело спросила миссис Джо.
– Хуже! – простонал Том.
– Надеюсь, не выписал какой-нибудь доверчивой душе рецепт на яд?
– Хуже.
– Позволил Деми заразиться жуткой болезнью и не смог помочь?
– Еще хуже!
– Я сдаюсь. Рассказывай, горше нет дела, чем ждать плохих новостей.
Взволновав в нужной мере слушательницу, Том обрушил на нее бомбу и откинулся в кресле, наблюдая за произведенным впечатлением:
– Я помолвлен!
Гранки миссис Джо разлетелись по комнате – дама всплеснула руками и воскликнула потрясенно:
– Если Нэн сдалась, я ей никогда не прощу!
– Не сдавалась она, я с другой помолвлен.
На лице Тома появилось такое забавное выражение, что миссис Джо не удержалась от смеха, – юноша смотрел и с вызовом, и с радостью, а кроме того – с растерянностью и тревогой.
– Я рада, очень рада! Неважно, кто она, – надеюсь, вы скоро поженитесь. Теперь рассказывай все, – велела миссис Джо, от облегчения готовая принять любые новости.
– А что скажет Нэн? – напомнил Том, слегка ошарашенный таким откликом на его неурядицы.
– Она только обрадуется, что избавилась от назойливого комара, который никак не давал ей покоя. За Нэн не волнуйся. А что за другая?
– Деми о ней не писал?
– Лишь то, что ты огорчил мисс Уэст в Квитно. Я думала, это и есть твоя передряга.
– Только начало! Вот оно, мое везение… Конечно, после того как я испортил бедняжке платье, нужно было загладить перед ней вину, правильно? Похоже, все так считали, и некуда было деваться, вот я и завяз, сам того не ведая. Во всем виноват Деми: стоял себе, хвастался старыми фотографиями, а виды там открывались чудесные, и девушки захотели, чтобы их тоже сняли. Поглядите, мадам. Вот как мы проводили время, когда не играли в теннис.
Том вынул из кармана стопку фотографий и показал те, на которых занимал важное место – например, держал зонтик над хорошенькой юной леди, сидевшей на камнях, или лежал в траве у ее ног, или позировал с ней на веранде вместе с другими парами, одетыми в купальные костюмы и принявшими важный вид.
– Это она, судя по всему? – поинтересовалась миссис Джо, показав на барышню в пышных кружевах, стильной шляпке, кокетливых туфельках и с ракеткой в руках.
– Это Дора. Правда чудо? – спросил Том, в пылу влюбленности позабывший о своих злоключениях.
– Весьма симпатичная барышня. Надеюсь, Дора не из «Дэвида Копперфилда»? Судя по кудряшкам, как раз она.
– Ничуть! Дора очень умная, хозяйственная, умеет шить и еще много чего – уверяю вас, мэм. Всем девушкам она нравится, до того она милая и веселая; поет, как птичка, чудесно танцует и любит читать. К слову, обожает ваши книги и все время просила о вас рассказать.
– Ну, это ты уже льстишь, чтобы я помогла тебе выбраться из передряги. Скажи лучше, как ты в нее угодил.
Миссис Джо уселась поудобнее – истории своих мальчиков она всегда выслушивала с интересом.
Том почесал затылок, приводя в порядок мысли, и с охотой приступил к рассказу:
– Мы уже встречались раньше, но я не знал, что она тоже там будет. Деми хотел увидеться с одним знакомым, вот мы и пошли, а потом нам понравилось, и мы остались на все воскресенье. Познакомились с приятными людьми, поехали кататься на лодках; я вез Дору и наткнулся ненароком на тот злополучный камень. Ничего страшного, она умеет плавать, но перепугалась, конечно, и наряд испортила. Она не стала поднимать шуму, и мы тотчас подружились – да и как не сдружиться, когда ползешь обратно в эту несчастную лодку, а все над тобой потешаются? Разумеется, решено было остаться еще на день – убедиться, что Дора не пострадала. Деми согласился. Элис Хит тоже приехала и другие две барышни из нашего колледжа – в общем, мы задержались. Деми делал снимки, мы танцевали, устроили соревнования по теннису – между прочим, не меньший труд, чем катание на велосипеде! Только понимаете, мадам, теннис – игра опасная. На кортах одни куртуазности, а нам, юношам, такая подача по душе, знаете ведь.
– В мое время в теннис не играли, но смысл понятен, – отвечала миссис Джо, которой разговор нравился не меньше, чем Тому.
– Честное слово, я ничего серьезного и в мыслях не держал, – продолжил Том медленно, точно эта часть истории давалась ему с трудом. – Понимаете, все разделились на парочки, вот и я последовал примеру. Дора, судя по всему, не возражала, словно этого и ждала, ну а я проявил любезность. Она меня посчитала человеком стоящим, в отличие от Нэн, – приятно, когда тебя ценят после стольких лет пренебрежения. Да, хорошо это, когда милая барышня тебе целый день улыбается, премило краснеет от комплиментов, радуется твоему приходу и грустит, если ее покидаешь, восхищается тобой, – чувствуешь себя настоящим мужчиной и ведешь себя соответственно. Да, приятное отношение, и всякий благовоспитанный джентльмен его заслуживает, а не нахмуренных бровей и ледяных отповедей год за годом, после которых чувствуешь себя круглым дураком, хотя намерения у тебя самые благородные и сердце верное, а девушку ты любишь с детских лет! Нет уж, клянусь Юпитером, несправедливо это, я такого не потерплю!
Том распалился, припоминая свои обиды; вскочив, он гневно зашагал по комнате, негодующе качал головой и пытался пробудить в себе прежнее возмущение – и с удивлением обнаружил, что сердце его совсем не болит.
– Не стоит. Забудь о старом увлечении, ибо оно позади, и думай о новом – если оно искреннее. Одного не пойму: как ты сделал ей предложение? Ведь сделал же, коль вы помолвлены? – удивлялась миссис Джо, с нетерпением ждущая развязки истории.
– А, как-то само вышло. Я ничего такого не имел в виду, это осел виноват, а я никак не мог выйти из положения, не обидев Дору, – перешел Том к ключевой части рассказа.
– Так, значит, в деле замешаны два осла? – развеселилась миссис Джо.
– Не смейтесь! Понимаю, со стороны забавно, только все могло повернуться иначе, – мрачно отозвался Том, хотя блеск в его глазах подсказывал: несмотря на любовные злоключения, комизм положения от него не ускользнул. – Барышни восторгались нашими новыми велосипедами, ну а мы, понятное дело, хвастались напропалую. Возили их кататься и вообще прекрасно проводили время. И вот однажды на багажнике сидела Дора, мы преспокойно ехали по ровной дороге, и тут нам преградил путь несчастный старый осел. Он и не думал уходить, вот я его и толкнул, а он – меня, и мы с Дорой свалились в одну кучу вместе с ослом. Ох и неразбериха вышла! Я разволновался за Дору, а она впала в истерику – сначала смеялась, пока не заплакала; проклятое животное ревело, и я совсем голову потерял. Оно и понятно – девушка рыдает посреди дороги, юноша утирает ей слезы и просит прощения, а сам не знает, все кости у нее целы или нет! Я звал ее душенькой и вообще наплел чепухи, пока она не успокоилась и не сказала с таким особенным взглядом: «Я тебя прощаю, Том. Помоги мне встать, и поедем дальше». Разве не мило с ее стороны такое сказать? Я ведь второй раз ее подвел. Я прямо растрогался и ответил, что ради такого ангела готов ехать хоть день-деньской – в общем, бог знает, чего наговорил, а потом меня точно обухом по голове ударило: она как приобнимет меня за шею и шепнет: «Дорогой Том, с тобой никаких львы на пути не страшны». Думается, она имела в виду ослов, но из любезности пощадила мои чувства. Нет, замечательная девушка, только у меня теперь две возлюбленные сразу и забот невпроворот.