Он счастливо улыбался и все сильнее и сильнее напоминал пьяного, который совершенно не контролирует то, что говорит. Причем и движения потеряли согласованность, а в мозгах так вообще наверняка творился полнейший хаос.
— Эка его понесло, — заметил Греков. Был он, как и я, невидим для остальных участников представления. — Его даже допрашивать не надо, сам все вываливает.
Тем временем князь окончательно перестал понимать, что происходит. Посмотрел на сына, но тот стоял как истукан без движения — чтобы не спугнуть чужие откровения, которые уже вылетали не с такой пугающей скоростью, как минутой раньше.
— Но почему, Егор?‥
— Ненавижу тебя. Ты уничтожил мою жизнь, в отместку я уничтожил твою. Кровь Шелагиных закончится вместе с тобой и Сашкой.
Последнюю фразу Трефилов говорил намного медленнее и немного удивленно, как будто недоумевал, что же его заставило раскрыться.
— Быстро снимай невидимость, — заволновался Греков. — Не успею вопросы задать.
Теоретически можно было добавить еще одну порцию зелья, но скорее завтра, потому что частое применение таких веществ сокращает срок их действия, поэтому просьбу Грекова я выполнил тут же. Мы проявились за спиной Трефилова, и князь сразу меня заметил:
— Илья?‥
— Труп твой Илья. А план был Николашей разработан. Тупая Ритка об этом даже не знала, а-ха-ха. Твоего единственного нормального наследника живетьевским кинжальчиком прирезали, а потом слизнем затоптали. У меня даже запись всего этого есть. Красота, так бы смотрел и смотрел. Хочешь и тебе покажу?
Трефилов пошарил в кармане и вытащил сотовый телефон. Но открыть видео не успел.
— Стремление к прекрасному — это здорово, — сказал Греков. — Клятву снял Живетьев?
— Тебе бы так сняли, — от неприятных воспоминаний Трефилова передернуло. — Умер я, понимаешь, умер.
Он повернулся к Грекову и увидел меня. Застыл. Потянулся к магии. Магия не отозвалась, потому что она блокируется после приема зелья почти на час. Остальные зелья — куда более краткосрочные. Осознание потери связи с магией моментально снизило воздействие на Трефилова слабых ментальных зелий. Он осознал, что произошло, застонал как от сильной боли, и проскрежетал:
— Подловили, скоты. Такой план был, такой план… Как только догадались?‥
— Список тех, с кого сняли клятву, и тех, кто у Живетьева на поводке, — торопливо выпалил Греков.
Трефилов, явно борясь с собой, начал было открывать рот, чтобы дать точный ответ, но внезапно его правая рука сначала нырнула во внутренний карман, а потом отправила что-то в рот. После чего перед нами свалился бездыханный труп. Я не успел ни остановить преступника, ни попытаться реанимировать: яд оказался мгновенного действия и перевел Трефилова из живого состояния в мертвое за долю секунды.
— Вот скотство, — зло выдохнул Греков. — Самое важное-то мы не узнали.
— Как это не узнали? — отмер князь. — Заговор против Шелагиных — разве это не важно? И Илья, ты же живой, мне не мерещится?
Смотрел он сейчас на меня совсем по-другому, не так, когда у него основным наследником считался Николай. Конечно, князь еще на десять раз проверит слова Трефилова, но из головы не выбросит. Впрочем, сейчас он был почти уверен в том, что узнал правду.
— Я живой. Заговор не против вас. Точнее, не только против вас. И мы не узнали, кто еще вовлечен в вашем княжестве.
— В нашем, — поправил князь.
— Я и говорю — в вашем.
— Это и твое княжество тоже.
Нашел же время. Нам сейчас срочно надо было выявить тех, кто стоял на стороне Живетьевых, а не решать вопрос с моим непонятным статусом. И надо же было этому типу так не вовремя умереть. И все тайны с собой унес.
«А ты говорил, что некромантия не нужна. Сейчас бы допросил Трефилова за милую душу, которая свеженькая и вывалила бы все, что знает.»
«Первого уровня хватило бы?» — скептически спросил я.
«Для свежего трупа — весьма вероятно, — с некоторым сомнением сказал Песец. — Допрашивать прямо сейчас не получится, но можно этого мужика запихать в стазисный ларь и завтра допросить.» — Песец выглядел пушистым змием-искусителем.
«Он не влезет в ларь — вон какая туша.»
«Головы достаточно для допроса.»
Вариант допроса мертвой головы мне не понравился со всех сторон. Еще непонятно, получится допросить или нет, но в глазах Шелагиных я буду выглядеть ненормальным маньяком, отрезающим врагам головы. Допросом должны заниматься Шелагины, перед которыми я и без того засветил многовато. Возможно, потом я и осознаю полезность столь замечательной магии, но сейчас предпочел бы с ней не связываться.
— Еще Живетьев есть. Живой, — напомнил я не столько для людей, сколько для симбионта.
— А ведь точно. Нужно его быстренько допросить.
— Он с утра уехал еще до того, как стало известно о смерти Маргариты, — припомнил князь.
Я проверил метку Живетьева и заволновался. Потому что Метка его двигалась от Метки тети Аллы в Горинске в нашу сторону. А это значит, что он опять что-то нагадил у Вьюгиных.
— Его срочно надо задержать. Он едет по трассе из Горинска.
— Откуда знаешь? — подозрительно спросил Греков.
— Я стараюсь приглядывать за всеми врагами, — обтекаемо ответил я. — Мне надо срочно позвонить.
Звонил я Олегу, предполагая, что с дедом что-то не то. Он пообещал выяснить, хотя и был уверен, что если не ему, так дяде Володе непременно позвонили бы, будь что не так.
— Едем на захват Живетьева? — спросил Греков. — Нельзя его в город допустить.
— Он может перезвонить тому же Трефилову, — напомнил князь. — С этим что делать?
Княжич поднял телефон Трефилова и выключил его.
— У вас срочное совещание, никто мешать не должен. Секретаря я предупрежу. Запираешься тут до нашего возвращения.
— С трупом? — возмутился князь.
— А что труп? Труп уже не нападет и гадостей не наговорит, — философски сказал Греков. — Лежит себе тихонечко и даже подванивать еще нескоро начнет.
«Вот кто оценил бы некромантию, — заметил Песец. — Нет у него твоего странного предубеждения к неживым людям. В сущности, чем живое от неживого отличается? Да ничем.»
Под эти философские рассуждения мы бодро передвигались по Шелагинскому особняку, причем если с Грекова опять поставленную невидимость я снял вскоре после выхода из кабинета, то сам шел все также незаметно для других.
— Саша, ты опять уходишь? — вывернувший из-за угла Николай выглядел несчастным и потерянным, но его метка сияла ненавистью и злорадством. Похоже, Греков был прав: смерть матери сына не опечалила. — Я не знаю, как дальше жить. Мама умерла и теперь… Теперь я никому не нужен.
Голос у него артистически задрожал, и Шелагин купился.
— Коля, у тебя остались мы с папой. Мы тебя никогда не бросим.
Это он зря обещает: князь точно проверит родство и вряд ли согласится держать рядом чужого сына.
— Все так говорят, а потом уходят. Дай клятву, что ты меня всегда будешь поддерживать.
Греков предупредительно раскашлялся, но Шелагин не обратил на это внимание и явно собирался если не поклясться, то пообещать. Этого я допустить не мог. Оглушение на Коле сработало идеально — я лишь в последний момент успел его подхватить у самого пола.
— Зачем? — возмутился Шелагин, который прекрасно понял, что Коля потерял сознание не от сильных душевных страданий.
Находился я под ворохом заклинаний, которые снимать не собирался, так как ждал звонка от Олега и не хотел, чтобы разговор кто-то слышал. Ответил за меня Греков, но озвучил только одну причину, потому что о второй — моем желании вмазать Коле — если и догадывался, то не наверняка.
— Затем, что ты чуть было не пообещал ему то, чего обещать было ни в коем случае нельзя. Он либо что-то подозревает, либо просто решил подстраховаться. И вообще, Саш, ты не забыл, что он твоего сына хотел убить? Вряд ли князь ему это спустит. Ничего, Живетьевы — род богатый, а официально у Эрнеста Арсеньевича детей нет.
— Так это официально, — проворчал княжич и громко позвал прислугу.
Прибежавшим лакеям было дано указание отнести Колю в личную комнату и вызвать целителя. Мол, сознание парень потерял от душевных терзаний.
Шелагин говорил что-то еще, но я не слушал, потому что Олег наконец позвонил.
— Там ерунда какая-то творится. Все отвечают, что все уже в порядке. Были мелкие проблемы, но решены. Причем и мне, и Вовке, но как-то так отвечают, как будто сами сомневаются. Ты почему вообще спросил?
— Подозреваю, что Живетьев в Горинск не просто так ездил. Но я сейчас туда. А уж с Шелагиным или отдельно — как получится.
— Суку Алку нужно оттуда выставить, — кровожадно предложил Олег. — Если выяснится, что она поставила Пиявку на отца, то тебе лучше туда ехать с Шелагиным. Чтобы она прямиком в тюрьму переселилась и не могла больше гадить.
— Попробую, но не обещаю. У нас сейчас в приоритете получение признательных показаний с Живетьева. А они могут быть такими, что придется быстро разворачиваться, чтобы успеть всех взять под стражу.
Глава 17
Когда мы уже прилично отъехали от Верейска, Шелагину позвонил Коля, обиженный на то, что тот его бросил на посторонних целителей. Поскольку вел машину княжич, то телефон он включил на громкую связь, чтобы не отвлекаться от дороги, и мы с Грековым поневоле стали слушателями.
— Ты обещал обо мне позаботиться! — с истеричными нотками в голосе выкрикивал младший княжич. — А сам уехал!
— Коля, я не всегда могу заниматься тем, чем хочу, — неожиданно мягко ответил Шелагин.
— Но мама умерла, а тебе вообще наплевать на меня. Дела, дела… Неужели для тебя какие-то паршивые дела важней родного брата?
На этом младший княжич отрубился, наверняка рассчитывая, что старший развернется и бросится вытирать ему сопли. Тот и правда начал притормаживать, на что Греков сразу обратил внимание:
— Саш, не спи. У нас дело.
— С Колей правда нехорошо получилось.
— Нехорошо получилось с княжеским целителем, — бросил Греков. — И я только сейчас понял, как мне повезло, что я к нему ни разу не обращался за помощью. Хотя он предлагал, да.