Подсел я к Темникову — он как раз на удачном расстоянии от кафедры преподавателя устроился. Отношения у нас с ним складывались приятельские, но даже не близко к тем, которые были у нас с Федей. И Дашкой. Вот к ней сейчас точно соваться не стоило бы, хотя тянуло. И дело было даже не в шантаже Зырянова, а в том, что пока по пятам за мной идут серьезные проблемы, которые могли краем задеть и ее.
— Ну ты и здоров отдыхать, — бросил Темников. — Говорил, один день пропустишь, а пропустил два.
— И много важного пропустил?
— Да так… — неопределенно ответил одногруппник. — Так выложился, что два дня отсыпался? По тебе не заметно, чтобы ты вообще спал.
Пожалуй, я с ним согласен: из зеркала на меня сегодня глядела осунувшаяся физиономия, как будто все эти два дня я пахал без продыху, не зная ни сна, ни отдыха.
— Доделать нужно было кое-что.
— С домом мучаетесь? — понимающе усмехнулся он.
— Почему мучаемся? Наслаждаемся, — возразил я.
Там точно интересней, чем в академии, хотя я и с занятий умудряюсь кое-что получить. Здесь тоже было интересно, а некоторые приемы очень удачно ложились на знания из модулей и добавляли понимания к моим практически автоматическим действиям.
— Денег со Шмакова не хватило, чтобы привлечь специалистов и достроить? — неправильно понял Темников.
— Паш, иногда не стоит доверять такие вопросы посторонним. Это создает некую уязвимость, которой не будет, если все делать самому.
— Разве что так, — скептически согласился он, даже не пытаясь притвориться, что поверил.
В аудитории потихоньку набирались студенты. Влетевшая буквально за пять минут до звонка Уфимцева осмотрелась, рванула прямиком к нам, втиснулась посередине и заговорщицки зашептала:
— Что я вам сейчас расскажу.
— Что? — громко спросил Темников.
— Тише ты, Паша, — шикнула она и продолжила все также на грани слышимости: — Заметили, что Яны нет?
— Еще успеет подойти.
— Не подойдет сегодня. И всем просила передать, чтобы в Верейск не ездили. Опасно.
— Что-то случилось? — уточнил Темников, явно раздумывающий, стоит ли прислушиваться к словам Уфимцевой или она таким образом пытается привлечь к себе внимание.
— Внутренние княжеские разборки. Вроде как что-то с младшим княжичем. Он под домашним арестом.
Я удивился информированности Мацийовских. Вроде бы скромный алхимический род, а нос всегда по ветру держат и в курсе почти всего, что происходит в княжестве. Николая под арест посадили вечером, а утром это уже известно. Это даже не столько в пользу Мацийовских говорит, сколько не в пользу безопасников Шелагиных, от которых протекает столь важная информация. Хотя, возможно, скрывать это и не собирались, поскольку Николай теперь из наследников выбывает и чем хуже он будет выглядеть в глазах посторонних, тем лучше для Шелагиных.
— Это как он должен был проштрафиться? — удивился Темников. — Ему многое спускалось.
— Яна не знает. Ее сегодня на занятия не отпустили на всякий случай, это ж почти через весь город ехать. Родители забеспокоились, что она под замес попадет, а она забеспокоилась, что мы куда-нибудь попремся и влипнем. Вот и решила предупредить. Проверок сегодня в городе будет много.
Да что там проверять, если почти все участники известны, а имена неизвестных были получены на допросах как с алхимией, так и без нее — зря, что ли, кто-то там так орал, что создавалось впечатление, что с него заживо сдирают кожу? Вместе с кожей должны были содрать и информацию, иначе я полностью разочаруюсь в Грекове.
— Что она еще рассказала? — продолжил допытываться донельзя заинтригованный Темников. Он сейчас, как и я утром, открыл новостные порталы, но не нашел на них ничего, поэтому пытался выжать единственный доступный источник информации.
— Арестов говорит много, и не все бескровные. Вроде даже Трефилов погиб.
Значит, решили не сообщать о его предательстве. Пал смертью храбрых на поле боя — очень хорошая отмазка, если не хочешь во всеуслышание сообщить, что тебя предал ближник.
— Ого… — присвистнул Темников, но тут же спохватился и огляделся.
Если он и привлек внимание, то недостаточное для того, чтобы другие студенты, собравшиеся в небольшие группы, отвлеклись от обсуждения чего-то важного. И я подозревал, что это важное — вовсе не алхимия и что не только Мацийовская решила предупредить одногруппников.
В аудиторию влетела запыхавшаяся Фурсова, огорченно отметила, что рядом с нами свободных мест нет, но рукой помахала перед тем, как устроиться во втором ряду, довольно далеко от нас.
Звонок прозвенел, но лектор не торопился на занятие. Наверное, в преподавательской тоже сейчас обсуждаются внутрикняжеские разборки, что куда важнее, чем какие-то лекции.
— Греков не пострадал? — уточнил я, надеясь хоть что-то узнать про него и княжича у столь информированной особы.
— Яна не говорила. Переживаешь, что контракт накроется? Так он княжеский, не лично Грекова.
— Нет, я не из-за этого. Просто странно это все.
— Странно, — согласилась Уфимцева. — Но мы многого не знаем. У Яны даже предположений нет, что натворил в этот раз младший княжич.
— Странно будет, когда младший княжич к власти придет, — заметил Темников. — Хотя, конечно, он нас младше на год, может, еще перебесится, повзрослеет и не будет разваливать собственное княжество?
— У него все-таки мама умерла, — страдальчески скривилась Уфимцева. — Может он из-за этого в неадеквате?
— Он все время в неадеквате, — возразил Темников. — Но смерть матери, конечно, — повод окончательно съехать с катушек. Я на месте князя выгнал бы целителя. А то ходит важной курицей, а княгини у него от сердечного приступа умирают, который на пустом месте не появляется.
— Ты забываешь, что это официальная версия, — заметила Уфимцева. — На самом деле причиной смерти может быть что угодно, а эта хотя бы приличная.
— Ты знаешь что-то, чего не знаю я? — заинтересовался Темников.
Меня из обсуждения они исключили, потому что были уверены, что я не в курсе того, что происходило в княжеской семье. И того, что происходило в городе сейчас. О последнем я действительно мог только догадываться, что было довольно обидно: все же именно я запустил эту лавину, которая погребала сейчас под собой всех.
— Слухи всякие ходили, — уклончиво ответила Уфимцева. — Николай точно не в отца пошел по характеру.
— Думаешь, князь ее при очередных выкрутасах прибил? — хохотнул Темников, но совсем тихо. — Княгиня пыталась подсунуть в поставщиков Шмаковых, а князь заявил, что его больше устраивает алхимия Ильи?
Уфимцева тоже хихикнула и посмотрела на меня. Мне же было совсем не смешно. Может, и зря я потащился на занятия? Все равно сегодня ничего нормально проводиться не будет.
— Кстати, а куда Шмаков пропал? — спросил я, чтобы увести тему с себя.
— Ой, да какая разница? — удивилась Уфимцева. — Главное, что он от нас ушел, козел паршивый. Документы, кстати, они совсем забрали. Либо на следующий год пойдет, либо в другую академию переведется. Но от этого Шмаков хорошим алхимиком не станет. Дерьмо он.
— Как и его папаша, — согласился я. — И даже то, что деньги они нам выплатили в полном объеме, мое мнение не изменит.
Наконец пришел лектор, но не для того, чтобы начать нас просвещать. Напротив, он объявил, что на сегодня занятия отменяются, а студенты должны разойтись по домам и сидеть там, пока все не закончится.
— А когда закончится? — недовольно спросил кто-то.
— До завтра точно все придет в норму, а пока большие скопления людей нежелательны, — ответил лектор. — Поэтому разошлись все по домам и сидите тихо, готовьтесь к занятиям.
Меня это вполне устраивало, потому что у меня тут же появились планы. Нет, в этот раз не заняться кожевничеством или артефакторикой, а пойти в свою комнату и добрать несколько часов сна — именно этого мне сейчас хотелось больше всего. А остальное — подождет.
Глава 20
Поспать мне удалось аж целых два часа, больше в меня просто не влезло: я проснулся и уже ни в какую не хотел засыпать. Значит, впрок выспаться не получится. Но чувствовал я себя намного лучше, а после того, как душ меня дополнительно взбодрил, задумался, чем же заняться. Решил: попытаюсь вскрыть второй военный сейф, а если за час ничего не получится — пойду позанимаюсь артефакторикой немного, после чего позвоню Шелагину.
Защита второго сейфа работала по иному принципу, чем первого. Втайне я надеялся, что открою его куда быстрее запланированного на это дело часа, но реальность знатно щелкнула меня по носу: за час я не сумел даже нащупать, откуда все это вскрывается.
«А чего ты хотел? Это все нарабатывается опытом, и через сотню-другую сейфов будешь их вскрывать за пару минут максимум», — оптимистично заявил Песец.
«У меня даже одной сотни нет», — напомнил я, вовсе не утешенный словами симбионта.
«Это у тебя нет, а в княжеской сокровищнице знаешь сколько всего? — Песец предвкушающе потер лапы. — Как доберемся — все наше будет.»
Я промолчал, потому что был уверен: хотели бы меня признать — это бы уже сделали, благо обстоятельства тому способствовали. Думал я опять слишком громко, поэтому Песец меня «услышал» и сразу возразил:
«Ты понятия не имеешь, как проходит процедура признания наследника в княжеском роде. Возможно, там имеются некие ограничения и нельзя просто так взять и сказать: „Это мой наследник“, — Песец забавно распушил хвост и принялся расхаживать взад-вперед. — Но Шелагины в тебе нуждаются, других кандидатур у них нет. Понял?»
Ради интереса я залез в сеть и обнаружил, что Песец прав: для объявления требовалось согласие императора, который его мог не дать, если посчитал потенциального наследника недостойным. Просмотрев найденные истории о признании, я пришел к выводу, что обычно император наследников не признавал, всегда находилось что-то их порочащее. Причем это что-то потом еще очень долго полоскалось, делая из кандидатов прямо-таки демонов. Действительно, зачем кого-то признавать, если после смерти последнего княз