Но в тот год в доме явно готовилось нечто более значительное, чем обычно: девочки были заняты и в комнатах наверху, и в кухне внизу, так же как мальчики в классной и в амбаре, и общий дух предпраздничной суеты наполнял весь дом. Франц и миссис Джо разыскивали старые ленты и бумажные цветы, резали и клеили золотую бумагу и израсходовали большое количество соломы, серого хлопка, фланели и крупных черных бусин. Нед стучал в мастерской молотком по какому-то странному сооружению, Деми и Томми бродили вокруг, бормоча про себя, словно разучивая что-то. Отчаянный грохот доносился иногда из комнаты Эмиля, а раскаты смеха из детской, куда приглашали Роба и Тедди и где они оставались, скрытые от всех, иногда целыми часами. Но больше всего мистер Баэр был озадачен вопросом, что стало с большой тыквой Роба. Она была с торжеством принесена в кухню, где вскоре после этого появился десяток золотистых пирогов. На то, чтобы приготовить их, потребовалось не больше четверти гигантской тыквы, но где же остальное? Остальное исчезло, но Роб, кажется, не горевал, только смеялся, когда о ней вспоминали, и говорил папе: «Подожди и увидишь», так как вся забава была в том, чтобы держать папу Баэра в неведении и удивить его под самый конец. И он послушно закрывал глаза, уши и рот и ходил везде, стараясь не видеть того, что бросалось в глаза, не слышать предательских звуков, которые неслись отовсюду, и не проникать ни в какие совершенно прозрачные тайны, на которые натыкался на каждом шагу. Будучи немцем, он очень любил простые домашние праздники и от всего сердца поощрял их участников, так как семейное веселье создавало такую приятную атмосферу, что мальчики не хотели уходить развлекаться ни в какое другое место.
Когда настал последний день, мальчики отправились на долгую прогулку, чтобы нагулять хороший аппетит для обеда, – будто они когда-то страдали отсутствием аппетита! Девочки остались дома, чтобы помочь накрыть на стол и доделать разные последние мелкие дела, которые волновали их маленькие озабоченные души. Классная комната была закрыта с прошлого вечера, а мистеру Баэру было запрещено входить в нее под угрозой быть побитым Тедди. Малыш сторожил дверь, как маленький дракон, хотя почти умирал от желания немедленно все рассказать, и только героическое самоотверженное нежелание папы Баэра выслушать его удержало грозного стража от того, чтобы выдать великий секрет.
– Все готово, и все совершенно великолепно! – воскликнула Нэн, выходя наконец из классной с торжествующим видом.
– Все идет отлично, а Сайлас знает, что теперь нужно делать, – добавила Дейзи, подпрыгивая на месте от восторга.
– Лучше этого я ничего не видел, помереть мне на этом месте! А уж в особенности эти существа… – говорил посвященный в тайну Сайлас, разражаясь смехом, как большущий мальчик.
– Они идут! Я слышу, Эмиль распевает во всю глотку «Впереди земля», так что нам пора бежать и одеваться, – воскликнула Нэн, и они бросились вверх по лестнице в большой спешке.
Мальчики вошли толпой с аппетитами, от которых задрожала бы большая индюшка на блюде, если бы для нее все страхи уже не были позади, и также удалились, чтобы одеться. Последовали полчаса умывания, причесывания и прихорашивания, которое было бы приятно видеть любому любящему аккуратность женскому сердцу. Когда прозвонил колокольчик, отряд свежеумытых пареньков с блестящими волосами, чистыми воротничками и в воскресных курточках проследовал в столовую, где миссис Джо, в ее единственном черном шелковом платье, с букетиком ее любимых белых хризантем на груди, сидела во главе стола и «выглядела потрясающе», как говорили мальчики каждый раз, когда она принаряжалась. Дейзи и Нэн напоминали цветущие клумбы в своих новых зимних платьях с яркими поясами и лентами в волосах. Тедди был великолепен в красной шерстяной блузе и в своих лучших ботинках на пуговицах, которые занимали его и отвлекали от всего остального так сильно, как напульсники мистера Тутса[134] в одном достопамятном случае.
И глядя друг на друга с концов длинного стола, вдоль этих рядов счастливых лиц по обе стороны от них, мистер и миссис Баэр сами произносили про себя благодарственную молитву без слов, так как одно сердце говорило другому: «Наша работа увенчалась успехом, будем благодарны и продолжим свои труды».
В первые минуты стук ножей и вилок делал застольную беседу невозможной. Мэрианн с удивительным розовым бантом в волосах порхала вокруг, раздавая тарелки и разливая соус. Почти все внесли вклад в подготовку этого праздничного обеда, что делало его особенно интересным для пирующих, которые заполняли паузы замечаниями, относящимися к выращенным ими продуктам.
– Никогда не едал картофеля вкуснее, чем этот, – заметил Джек, получая четвертую печеную картофелину.
– Некоторые из моих трав есть в фаршировке индюшки, вот почему она такая аппетитная, – сказала Нэн, отправляя кусок в рот с огромным удовлетворением.
– Мои утки – высший сорт. Эйзи сказала, что никогда еще не готовила таких жирных уток, – добавил Томми.
– Наша морковь ужасно яркая, правда? А наши пастернаки будут еще красивее, когда мы их выкопаем, – вставил Дик, и Долли кивнул над косточкой, которую обсасывал.
– А в пирогах моя тыква! – выкрикнул Робби со смехом, который тут же оборвал, вернувшись к своей кружке.
– А в сидре есть яблоки, которые я собирал, – заметил Деми.
– А я собирал клюкву для соуса! – воскликнул Нат.
– А я орехи, – добавил Дэн, и так оно и шло вокруг всего стола.
– Кто придумал День благодарения? – спросил Роб. Недавно переодетый в курточку и длинные брюки, он чувствовал новый для него мужской интерес к традициям своей страны.
– Посмотрим, кто может ответить на этот вопрос, – и мистер Баэр кивнул одному или двум своим ученикам, увлекавшимся историей.
– Я знаю, – сказал Деми, – этот праздник придумали пилигримы[135].
– Зачем? – спросил Роб, не уточняя, кто такие пилигримы.
– Я забыл, – и Деми поник.
– Они придумали его потому, что, переселившись в Америку, первое время очень бедствовали и голодали, а когда наконец получили хороший урожай, сказали: «Возблагодарим за это Господа» и устроили праздник, который назвали Днем благодарения, – сказал Дэн, которому нравилась история о мужественных и благородных колонистах, которые страдали за свою веру.
– Отлично! А я немного боялся, что ты не помнишь ничего, кроме сведений из естественной истории, – и мистер Баэр постучал слегка по столу, как бы аплодируя своему ученику.
Дэн заулыбался, а миссис Джо сказала сыну:
– Ну, ты все понял, Робби?
– Нет, не понял. Я думал, пилгрины – это большие птицы, которые живут на ледяных скалах. Я видел их на картинке в книжке у Деми.
– Он имеет в виду пингвинов, глупыш! – и, откинувшись на стуле, Деми рассмеялся вслух.
– Не смейся над ним, а лучше расскажи ему все, что знаешь, – сказала миссис Баэр, добавочной порцией клюквенного соуса утешая Роба, чья ошибка вызвала общую улыбку.
– Хорошо, – и, собравшись с мыслями, Деми сделал краткое сообщение о пилигримах, которое заставило бы улыбнуться даже этих серьезных джентльменов, если бы они его слышали.
– Понимаешь, Роб, некоторым людям не нравилось жить в Англии, не нравился король или что-то в этом роде, так что они сели на корабли и уплыли в нашу страну, Америку. Но тут было полно индейцев, медведей и других диких зверей, и они жили в крепостях, и было им ужасно тяжело.
– Медведям? – спросил Робби с интересом.
– Нет, пилигримам, потому что индейцы на них нападали. И еще им не хватало еды, и приходилось ходить даже в церковь с ружьями, и многие умерли. А сначала они выбросились со своих кораблей на скалу, и ее назвали Плимут[136], и тетя Джо видела ее и даже трогала. Потом пилигримы убили всех индейцев и разбогатели, и еще они вешали колдуний, и были очень набожными. Один из кораблей, на которых они приплыли, назывался «Мэйфлауэр», и еще они придумали День благодарения, и теперь мы празднуем его каждый год, и мне он нравится. Пожалуйста, еще кусочек индейки.
– Я думаю, Деми будет историком: такой удивительный порядок и аккуратность в его отчете о событиях, – и дядя Фриц бросил смеющийся взгляд на тетю Джо, накладывая третий кусок индейки на тарелку наследника пилигримов.
– Я думал, что в День благодарения надо есть как можно больше. Но Франц говорит, что не следует этого делать даже сегодня, – и вид у Стаффи был такой, словно он услышал плохие вести.
– Франц прав, так что следи за своим ножом и вилкой и соблюдай умеренность, а иначе ты будешь не в состоянии помочь нам потом с сюрпризом, – сказала миссис Джо.
– Хорошо, я постараюсь следить, но все так много едят, и мне это нравится больше, чем соблюдать умеренность, – сказал Стаффи, которому были ближе расхожие представления о том, что День благодарения надо отмечать если уж не апоплексией, то хотя бы приступом несварения или головной боли.
– Теперь, мои пилигримы, развлекайтесь не слишком бурно до чая, так как этим вечером вас ждет немало волнений, – сказала миссис Джо, когда они поднялись из-за стола после продолжительного сидения, завершившегося тем, что все выпили сидра за здоровье каждого за столом.
– Я, пожалуй, возьму всех прокатиться. А ты, моя дорогая, сможешь пока немного отдохнуть, а то тебя совсем измотают за этот вечер, – добавил мистер Баэр. И как только пальто и шляпы были одеты, все погрузились в большой экипаж и отправились в долгую веселую поездку, оставив миссис Джо отдохнуть и спокойно закончить разные маленькие дела.
За ранним и легким чаем последовало новое причесывание и мытье рук, а затем все с нетерпением ждали гостей. Приехать должны были только все свои, так как эти маленькие празднества были строго домашними. И приехали все: мистер и миссис Марч с тетей Мег, такой милой и прелестной, несмотря на черное платье и оборку маленького вдовьего чепца, обрамлявшую ее спокойное лицо – никакой печали не позволялось омрачать праздник, – и дядя Тедди с тетей Эми и Принцессой, больше чем когда-либо похожей на сказочную фею, в небесно-голубом платье и с большим букетом оранжерейных цветов, которые она разделила между мальчиками, всунув по одному цветку в петлицу каждому, благодаря чему они почувствовали себя особенно праздничными и элегантными. Появилось на праздник