– А как ты устроил в доме пожар?
– А как ты убежала на станцию за своей коробкой?
– Ты когда-нибудь говоришь теперь «Тыща черепах»?
– Кто-нибудь еще называет тебя «Сумасбродкой»?
– Да, Дейзи!.. Милая Дейзи, я не видела ее целую неделю.
– Я встретил Деми сегодня утром, и он сказал, что она сейчас ведет хозяйство в доме мамы Баэр.
– Она всегда помогает тете Джо, когда та погружается в «водоворот». Дейзи – образцовая домохозяйка, и я советую тебе добиваться ее расположения, раз уж ты не можешь взяться за учебу как следует и подождать, пока станешь взрослым, прежде чем начать ухаживать за девушками.
– Нат разбил бы свою скрипку о мою голову, если бы я только намекнул на что-нибудь в таком роде. Нет уж, спасибо. Другое имя начертано на моем сердце, и это имя невозможно стереть так же, как синий якорь на моем плече. «Надежда» – мой девиз, «Никогда не сдаваться» – твой; увидим, кто будет держаться более стойко.
– Вы, глупые мальчики, думаете, что мы должны разбиться на парочки, как в прежние дни, когда были детьми; но мы не собираемся заниматься этой чепухой… Как хорошо отсюда выглядит Парнас! – воскликнула Нэн, снова неожиданно меняя тему разговора.
– Дом великолепный; но я все же больше люблю старый Пламфильд. Вот удивилась бы тетя Марч, если бы увидела, как все здесь изменилось! – откликнулся Том, когда они оба задержались у больших ворот, чтобы полюбоваться пейзажем, который открылся их взгляду.
Неожиданный вопль заставил обоих вздрогнуть. Перед ними появился, перепрыгнув через живую изгородь, точно кенгуру, высокий мальчик со встрепанными рыжеватыми волосами. За ним последовала худенькая девочка, которая застряла в кустах боярышника и повисла там, смеясь, словно маленькая фея. Это была очаровательная девчушка с кудрявыми темными волосами, блестящими глазами и выразительным лицом. Ее шляпа упала с головы и висела на завязках у нее за спиной, а юбки заметно пострадали от ручьев, через которые она перебиралась вброд, деревьев, на которые влезала, и последнего прыжка, добавившего несколько огромных прорех.
– Нэн, пожалуйста, сними меня отсюда! А ты, Том, держи Теда! У него моя книга! Она мне нужна! – крикнула Джози с высоты живой изгороди, ничуть не смущенная неожиданным появлением ее друзей.
Том тут же схватил грабителя за воротник, а Нэн вытащила Джози из колючего куста и поставила на ноги, не произнеся при этом ни слова упрека. Она сама была в детстве сорванцом, а потому очень снисходительно относилась ко всем, кто отличался такими же склонностями.
– В чем дело, дорогая? – спросила она, закалывая булавкой самую длинную прореху на юбке Джози, пока та разглядывала царапины на своих руках.
– Я сидела на иве и учила роль, а Тед подкрался и выбил книжку у меня из рук палкой. Книжка упала в ручей, и, прежде чем я успела слезть, он схватил ее и бросился наутек. Негодник, сейчас же отдай книжку, или я надеру тебе уши! – крикнула Джози, одновременно смеясь и сердясь.
Вывернувшись из рук Тома, Тед встал в театральную позу и, бросая нежные взгляды на стоящую перед ним мокрую и встрепанную молодую особу в рваном платье, прочел знаменитый монолог Клода Мелнота[147] в самом покаянном и неотразимо смешном тоне. Кончил он словами: «Тебе нравится эта картина, дорогая?» – и почти завязал узлом свои длинные ноги, скорчив при этом ужасную физиономию.
С веранды донеслись аплодисменты и положили конец этим проказам. Молодежь гурьбой направилась по аллее к дому, совсем как в давнее время, когда Том правил четверкой «лошадок», а Нэн была лучшим скакуном в его упряжке. Румяные, запыхавшиеся и веселые, они приветствовали женщин на веранде и сели на ступенях отдохнуть. Тетя Мег принялась зашивать прорехи на платье дочери, а миссис Джо пригладила гриву своего Льва и отобрала у него книжку. Через минуту появилась Дейзи, чтобы поздороваться с друзьями, и начался общий разговор.
– Сегодня оладьи к чаю, так что вам стоит остаться и поесть. У Дейзи оладьи всегда удаются на славу, – заметил Тед гостеприимно.
– Тед – знаток по этой части. В прошлый раз съел девять штук. Поэтому-то он такой толстый, – добавила Джози, бросив лукавый взгляд на кузена, худого как щепка.
– Я должна навестить Люси Дов. У нее панариций, пора его вскрыть. Я выпью чаю в колледже, – отвечала Нэн, ощупывая карман, чтобы убедиться, что не забыла коробочку с инструментами.
– Спасибо за приглашение, но мне по пути с Нэн. У Тома Мерриуэдера блефарит[148], и я обещал ему почистить веки и ресницы. Он сэкономит, так как ему не придется платить доктору, а для меня это хорошая практика. Пальцы у меня такие неловкие, – сказал Том; он был намерен всегда, когда только можно, оставаться рядом со своим идеалом.
– Замолчите! Дейзи не любит слушать ваши беседы на костоправские темы. Об оладьях нам беседовать приятнее, – и Тед сладко улыбнулся Дейзи, рассчитывая завоевать ее расположение и всегда получать от нее все самое вкусное.
– Есть ли какие-нибудь новости от Коммодора? – поинтересовался Том.
– Он на пути домой. И Дэн тоже надеется, что скоро сможет приехать. Я очень хочу увидеть всех моих мальчиков вместе, так что упросила этих двух вечных путешественников приехать ко Дню благодарения, а если смогут, то и раньше, – отозвалась миссис Джо, сияя от удовольствия при мысли, что скоро ее желание осуществится.
– Они приедут, все до одного, если смогут. Даже Джек, я уверен, пойдет на риск потерять доллар-другой ради того, чтобы весело пообедать с нами, как в старое доброе время, – засмеялся Том.
– А вот индюк, откормленный для предстоящего пиршества. Я никогда теперь его не гоняю по двору, но кормлю на славу, так что он «пухнет» прямо на глазах. Да будут в сохранности его дорогие ножки! – сказал Тед, указывая на обреченную птицу, которая гордо расхаживала на лужайке неподалеку от веранды.
– Нату предстоит в конце месяца отъезд в Германию, так что мы обязательно должны устроить ему веселые проводы. Я думаю, наш Чирикалка вернется домой вторым Оле Буллем[149], – сказала Нэн подруге.
Очаровательный румянец окрасил щеки Дейзи, а быстрый вздох заставил подняться и опуститься складки муслина на ее груди, но ответила она спокойно:
– Дядя Лори говорит, что у него настоящий талант, и после учебы за границей он сможет вернуться и будет хорошо зарабатывать, хотя, возможно, никогда не станет знаменитостью.
– Пророчества в отношении молодых людей редко сбываются, так что не стоит возлагать на них большие надежды, – заметила миссис Мег со вздохом.
– Если наши дети станут просто хорошими и трудолюбивыми мужчинами и женщинами, мы можем быть довольны таким результатом; однако это так естественно – желать, чтобы они стали выдающимися людьми и преуспели в жизни.
– Ну да, они все как мои цыплята: никак не угадаешь, что из них выйдет. Вот, взгляните, этот красавец петушок – самый глупый из всех моих цыпляток, а тот, некрасивый и длинноногий, – король двора, на редкость сообразительный и кричит так громко, что мертвого разбудит. А красавец только хрипит да сипит, да к тому же ужасный трус. Ко мне тоже пока относятся с пренебрежением, но подождите, вот вырасту, тогда посмотрим, – и Тед был при этом так похож на своего длинноногого питомца, что его «скромное» пророчество вызвало общий смех.
– Я была бы рада, если бы Дэн наконец где-нибудь прочно обосновался. Как говорит пословица, кому на месте не сидится, тот добра не наживет, а он, в свои двадцать пять, все еще бродит по свету, и нет для него никакой узды, кроме одной, – тут миссис Мег кивнула на сестру.
– Дэн найдет в конце концов свое место в жизни, а опыт – лучший учитель. Манеры у него все еще грубоваты, но каждый раз, когда он приезжает домой, я вижу перемену к лучшему и никогда не теряю веры в него. Он, быть может, никогда не совершит великих дел и не разбогатеет, но если необузданный мальчик станет просто достойным уважения мужчиной, я буду довольна, – сказала миссис Джо, которая всегда защищала свою «черную овечку».
– Правильно, мама, стой за Дэна горой! Он стоит десятка Джеков и Недов, которые только и делают, что хвастаются своими деньгами и мечтают сделаться важными шишками. Вот увидите, Дэн еще совершит что-нибудь такое, чем можно гордиться, и утрет им всем нос, – добавил Тед. Его любовь к «Дэнни» стала еще крепче теперь, когда к ней примешивалось мальчишеское восхищение этим смелым, любящим приключения молодым мужчиной.
– Я не сомневаюсь, что так и будет. Он как раз из таких, что совершают самые необдуманные поступки и покрывают себя славой: взбираются на Матерхорн[150], ныряют в Ниагарский водопад или находят громадный золотой самородок. Это его способ «перебеситься», и, возможно, он лучше нашего, – заметил Том задумчиво; он сам, с тех пор как стал студентом-медиком, успел отдать дань «увлечениям молодости».
– Гораздо лучше! – заявила миссис Джо выразительно. – Я охотнее послала бы всех моих мальчиков повидать широкий мир, чем оставлять их, как это часто бывает, в больших городах, где полно искушений и соблазнов и где молодые люди лишь растрачивают попусту время, деньги и здоровье. Дэн вынужден зарабатывать себе на жизнь, и это учит его не бояться трудностей, не терять терпения и рассчитывать только на свои силы. Я волнуюсь за него меньше, чем за Джорджа и Долли, которые, хоть и учатся в университете, – сущие младенцы, совершенно не способные позаботиться о самих себе.
– А что вы думаете о Джоне, который целыми днями рыщет по городу и потом дает в газеты материалы о самых разных событиях, начиная с проповедей и кончая поединками профессиональных боксеров? – уточнил Том. Ему пришло в голову, что, пожалуй, такой образ жизни пришелся бы ему гораздо больше по вкусу, чем посещение лекций и больничных палат.
– Деми втройне защищен: у него правильные жизненные принципы, утонченные вкусы и мудрая мать. Ему не грозит попасть в беду, а полученный за время работы опыт пригодится, когда он начнет писать. Я уверена, что со временем он этим займется, – начала миссис Джо пророческим тоном; она с нетерпением ожидала того времени, когда кто-нибудь из ее «гадких утят» превратится в лебедя.