Давайте последуем примеру наших старых друзей и побродим среди молодежи, чтобы подслушать, о чем они говорят, и таким образом собрать вместе разные ниточки, которые помогут нам дальше ткать полотно нашего рассказа. Джордж и Долли присутствовали на ужине и, обслужив молодых леди, порученных их заботам, расположились в углу, где поглощали все, что только было съедобного, напуская на себя утонченно равнодушный вид в тщетных попытках скрыть здоровый аппетит.
– Отличное угощение. Лоренс все делает с шиком. Превосходный кофе, но нет вина, и это ошибка, – заметил Стаффи, который по-прежнему вполне заслуживал такого прозвища и был полным юнцом с тяжелым взглядом и нездоровым цветом лица.
– Он говорит, что вино вредит мальчикам. Ха! Хотел бы я, чтобы он мог взглянуть на нас, когда мы устраиваем студенческие пирушки. Уж мы там «сплесниваем грота-брас»[199], как выражается Эмиль, – ответил Долли, настоящий денди, осторожно расправляя салфетку на груди, чтобы не закапать блестящую манишку, на которой, как одинокая звезда, сияла бриллиантовая запонка[200]. Он почти избавился от прежнего заикания, но, как и Джордж, говорил снисходительным тоном. Этот тон вместе с пресыщенным видом, который они на себя напускали, забавно контрастировал с их юными лицами и глупыми замечаниями. Оба были добросердечными мальчиками, но обоих портила переполнявшая их гордость студентов, перешедших на второй курс, и свобода, которую обеспечила им жизнь в колледже.
– Маленькая Джози становится чертовски хорошенькой девушкой, правда? – сказал Джордж с долгим вздохом удовлетворения, медленно пропустив первый глоток воды со льдом.
– Гм… да, она ничего. Принцесса, пожалуй, больше в моем вкусе. Я люблю блондинок, величественных и элегантных, ты же знаешь.
– Да, Джози слишком уж живая, танцевать с ней все равно что прыгать с кузнечиком. Я попробовал пригласить ее, и она меня совсем утомила… Мисс Перри показалась мне приятной, такая добродушная и веселая девушка. Принял ее сначала за немку.
– Ты никогда не станешь хорошим танцором. Слишком уж ленив. А вот я готов пригласить любую девушку и перетанцевать кого угодно. Танцы – это по моей части. – И Долли перевел взгляд со своих аккуратных бальных туфель на сияющий драгоценный камень на груди с вызывающим видом молодого индюка, гордо разгуливающего по двору.
– Мисс Грей оглядывается. Ищет тебя. Видно, хочет еще что-нибудь «умять». Взгляни-ка заодно, будь другом, не пуста ли тарелка у мисс Нельсон. Я не могу есть мороженое в спешке. – И Джордж остался в безопасном углу, в то время как Долли протолкался через толпу, чтобы исполнить свой долг перед дамой, но вернулся назад разгневанный, с потеком соуса на манжете фрака.
– Проклятые деревенские увальни! Бродят и налетают на всех, точно куча навозных жуков, и причиняют чертовски много неприятностей. Уж лучше бы торчали за книжками и не пытались изображать из себя светских людей. Это занятие не для них. Проклятое пятно! Попробую оттереть и пока хоть немного перекушу: умираю от голода. В жизни не видел, чтобы девушки столько ели. Их аппетит лишь доказывает, что им не следует так много учиться. Мне никогда не нравилось это совместное обучение, – ворчал недовольный Долли.
– Да, едят они много. Это совсем не подобает утонченным леди. Им следовало бы удовлетвориться мороженым и кусочком торта, да и есть деликатно. Не люблю смотреть на девушку, которая объедается. Вот нам, напряженно работающим мужчинам, нужно усиленное питание, и я, клянусь Юпитером, собираюсь съесть еще этой меренги[201], если она еще не вся… Эй, официант! Принесите вон то блюдо, да поживее, – распорядился Стаффи, ткнув пальцем молодого человека в довольно потертом фраке, который проходил мимо с подносом, полным стаканов.
Его приказ был тут же исполнен, но аппетит у Джорджа пропал в следующую минуту, когда Долли, подняв взгляд от своего испачканного фрака, с возмущенным выражением воскликнул:
– Ну, ты сел в калошу, старина! Это же Мортон, лучший ученик мистера Баэра. Все на свете знает, самый прилежный и, наверняка, получит все почетные звания и отличия, какие есть в колледже. Тебе этот случай вечно будут припоминать! – И Долли так расхохотался, что мороженое с его ложечки отлетело в голову леди, сидевшей неподалеку, и в результате он сам попал в историю.
Оставив их с их огорчениями, послушаем теперь, о чем говорят шепотом две девушки, удобно усевшиеся в тихом уголке и ожидающие, пока их кавалеры подкрепятся.
– Лоренсы дают прелестные вечера. Весело тут, правда? – сказала младшая, оглядываясь вокруг с заинтересованным видом человека, не привыкшего к подобным удовольствиям.
– Очень весело, только у меня всегда такое чувство, что я не так одета. Дома мои платья казались элегантными, и я думала, что мне грозит лишь показаться слишком «разряженной», но здесь я выгляжу в них провинциальной и безвкусно одетой. И нет ни времени, ни денег на переделку, даже если бы я знала, что и как нужно изменить, – отвечала другая, с тревогой взглянув на свое ярко-розовое шелковое платье, обшитое дешевым кружевом.
– Тебе надо поговорить с миссис Брук. Она скажет, как можно подправить твои наряды. Она любезно дала мне несколько советов. Вот это зеленое шелковое платье, что на мне, раньше выглядело таким дешевым и ужасно некрасивым рядом с прелестными платьями других девушек, что я чувствовала себя совершенно несчастной из-за этого. Я спросила у нее, сколько стоит такое платье, как у миссис Лоренс. Оно казалось очень простым и элегантным, и я подумала, что такой наряд не может стоить слишком дорого. Но это был индийский муслин и валансьенские кружева, так что я, разумеется, не могла такое себе позволить. Тогда миссис Брук сказала: «Сделай чехол из тонкой ткани на зеленый шелк и носи шишечки хмеля или белые цветы вместо розовых в волосах, и у тебя будет красивый наряд». И в самом деле, теперь он просто прелесть и очень идет мне, ведь правда? – И мисс Бертон осмотрела себя с большим удовлетворением: полупрозрачный чехол смягчил резкий зеленый цвет, а шишечки хмеля выглядели в ее рыжих волосах лучше, чем пунцовые розочки.
– Очаровательный наряд. Я им все время любуюсь. Я поступлю так же с моим зеленым платьем и спрошу, что можно сделать с фиолетовым. Миссис Брук уже помогла мне избавиться от головных болей, а у Мэри Клей несварение совсем прошло, с тех пор как она, по совету миссис Баэр, отказалась от кофе и горячего хлеба.
– Миссис Лоренс посоветовала мне побольше гулять пешком, бегать и посещать гимнастический зал, чтобы избавиться от сутулости и развернуть грудную клетку, так что фигура у меня теперь гораздо лучше, чем прежде.
– А ты слышала, что мистер Лоренс заплатил по всем счетам за Амелию Меррилл? Ее отец обанкротился; она была совершенно убита горем из-за того, что придется оставить колледж, но этот замечательный человек пришел на помощь, и все наладилось.
– Да, я слышала. А еще профессор Баэр приглашает к себе по вечерам нескольких мальчиков и помогает им в учебе, чтобы они не отставали от других, а миссис Баэр сама ухаживала за Чарльзом Маки, когда у него в прошлом году была лихорадка. Я думаю, они самые хорошие и добрые люди на свете.
– Я тоже так думаю и уверена, что годы учебы будут самыми счастливыми и полезными в моей жизни.
И обе девушки на минуту забыли о своих платьях и об угощении, чтобы обратить полные любви и благодарности взгляды на друзей, которые старались заботиться не только об их умственном, но так же о физическом и духовном развитии.
Подойдем теперь к оживленной компании, ужинающей на ступенях лестницы: девушки в белом, словно пена, наверху, а молодые люди, черным слоем, внизу, где всегда оседают наиболее тяжелые частицы. Эмиль, который никогда не садился, если только не мог взобраться куда-нибудь повыше, украшал своей особой столбик перил у подножия лестницы. Том, Нат, Деми и Дэн устроились на ступеньках и были заняты едой, так как уже успели принести угощение своим дамам и заслужили небольшой отдых, чем и воспользовались, одновременно с удовольствием поглядывая на приятную картину в верхней части лестницы.
– Мне так жаль, что мальчики уезжают. Без них будет ужасно скучно. Теперь когда они выросли, перестали нас дразнить и сделались вежливы, мне они все очень нравятся, – сказала Нэн, чувствуя себя необычно милостивой к мужскому полу в этот вечер, поскольку несчастье, постигшее кудри Тома, заставило беднягу держаться поодаль и не надоедать ей.
– Мне тоже. И Бесс горевала сегодня, что они уезжают, хотя ей, как правило, не нравятся мальчики, если только они не образец элегантности. Она сейчас рисует голову Дэна, и эскиз не совсем закончен. Никогда не видела, чтобы она так заинтересовалась какой-то работой, и рисунок вышел очень удачный. У Дэна такая необычная внешность, и он такой большой, что всегда напоминает мне «умирающего гладиатора» или еще кого-то из древних. А вот и Бесс! Наша милочка, как прелестно она выглядит сегодня! – отвечала Дейзи, помахав рукой Принцессе, проходившей мимо лестницы под руку с дедушкой.
– Никогда не думала, что Дэн станет таким замечательным мужчиной. Помнишь, мы называли его «плохим мальчиком» и были уверены, что из него выйдет пират или еще какой-нибудь злодей? Он так свирепо смотрел на нас, а иногда произносил ругательства… А теперь он самый красивый из всех молодых людей и рассказывает так увлекательно, и строит интересные планы. Мне он очень нравится, такой большой, сильный, независимый. Я устала от маменькиных сынков и книжных червей, – сказала Нэн, как всегда, решительно.
– Но не красивее, чем Нат! – воскликнула верная Дейзи, переводя взгляд с одного лица внизу на другое: одно было необычно веселым, другое сохраняло нежное и серьезное выражение, даже продолжая жевать пирожное. – Мне нравится Дэн, и я рада, что у него все идет хорошо, но он утомляет меня, и я по-прежнему его немного боюсь. Сдержанные люди мне больше по душе.