– Жизнь – борьба, и мне нравится любой хороший солдат. Правда, мальчики принимают все слишком легко. Им кажется, что они всегда смогут настоять на своем. Ты только посмотри на этого глупого Тома! Растрачивает время попусту и выставляет себя на посмешище только потому, что не может получить того, чего хочет, как малыш, который плачет и просит луну с неба. Меня такие глупости выводят из терпения, – ворчала Нэн, глядя вниз на веселого Томаса, который игриво совал миндальное пирожное в туфли Эмиля, пытаясь наилучшим образом скоротать время изгнания из общества возлюбленной.
– Большинство девушек было бы тронуто такой верностью. Я думаю, это прекрасно, – сказала Дейзи, закрываясь веером.
– Ты сентиментальная глупышка, где уж тебе судить о таких вещах. Нат будет гораздо мужественнее, когда вернется домой после нескольких лет учебы в Европе. Я хотела бы, чтобы Том поехал вместе с ним. Я считаю, что если мы, девушки, имеем какое-то влияние на мальчиков, то должны использовать его для их блага, а не для того, чтобы потакать им, превращая себя в рабынь, а их в тиранов. Прежде чем просить чего-то от нас, пусть покажут, что они сами могут совершить и кем стать, и пусть дадут нам шанс показать, на что способны мы. Тогда все мы будем знать, кто мы и что мы, и не сделаем ошибок, которые пришлось бы оплакивать потом всю жизнь.
– Правильно! – воскликнула Элис Хит, которая очень нравилась Нэн. Смелая и умная молодая женщина, она тоже выбрала для себя будущее, связанное с получением профессии. – Только дайте нам шанс и терпеливо подождите того времени, когда мы сможем показать все, на что способны. А от нас хотят, чтобы мы сразу проявили себя такими же компетентными и разумными, как мужчины. Но они много поколений получали всю, какую только можно, помощь и поддержку для своего развития, а мы почти ничего. Давайте обеспечим всем равные возможности, а через несколько поколений оценим итог. Я за справедливость, а в отношении к женщинам ее так редко проявляют.
– Все зовете к боям за свободу? – спросил Деми, выглядывая в этот момент между столбиками перил. – Поднимайте ваш флаг! Я буду стоять рядом и помогу, если захотите. Но с тобой и Нэн во главе отряда, вам, я думаю, никакого подкрепления не потребуется.
– На тебя можно рассчитывать, Деми, и я призову тебя на помощь в чрезвычайных обстоятельствах. Ты честный мальчик и никогда не забываешь, что многим обязан маме, сестрам и тетям, – продолжила Нэн. – Мне нравятся мужчины, которые готовы откровенно признать, что они не идеальны. Как можем мы считать их непогрешимыми, когда эти «великие» существа постоянно совершают такие ужасные ошибки? А только взгляните на них, когда они заболеют – у меня часто появляется такая возможность, – и вы узнаете, каковы они на самом деле!
– Зачем же бить лежачих? Будь милосердна и ставь нас на ноги, чтобы мы могли благословлять тебя и вечно верить в твои таланты, – взмолился Деми из-за перил.
– Мы будем милосердны к вам, если вы будете справедливы к нам. Я не говорю великодушны, только справедливы. Я ездила в законодательное собрание штата прошлой зимой, когда там дебатировали вопрос об избирательном праве для женщин. Более убогой, пошлой болтовни, чем там, я в жизни не слышала, а это были мужчины, которых избрали представителями народа. Я краснела за них, за их жен и матерей. Уж если я не могу сама представлять в собрании свои интересы, то хочу, по крайней мере, чтобы моим представителем был умный мужчина, а не дурак.
– Нэн выступает с трибуны. Сейчас нам достанется, – воскликнул Том, разворачивая зонтик, чтобы прикрыть свою несчастную голову, когда прочувствованные слова Нэн стали слышны и внизу лестницы, а ее полный негодования взгляд случайно остановился на его лице.
– Продолжай, продолжай! Я записываю и вставляю «бурные аплодисменты», где только можно, – добавил Деми, доставая свою бальную книжечку и карандаш с видом заправского репортера.
Дейзи ущипнула его за нос, сунув руку между перилами, и собрание на минуту сделалось довольно оживленным: Эмиль крикнул: «Стоп, впереди буря», – Том бешено зааплодировал, Дэн поднял взгляд, словно находил перспективу схватки, пусть всего лишь словесной, очень привлекательной, а Нат бросился на выручку Деми, чье положение показалось ему завидным. В этот критический момент, когда все смеялись и говорили одновременно, на верхнюю площадку лестницы плавной походкой вышла Бесс и, взглянув, как ангел покоя, вниз на шумную компанию, спросила с удивлением в глазах и легкой улыбкой на губах:
– Что происходит?
– Массовый митинг протеста. Нэн и Элис в ярости требуют справедливости, а мы на скамье подсудимых, и нас будут судить не на жизнь, а на смерть. Не согласится ли Ваше Высочество председательствовать и рассудить нас? – отозвался Деми, когда мгновенно наступило затишье, так как никто никогда не буйствовал в присутствии Принцессы.
– Я недостаточно мудра для этого. Я просто посижу здесь и послушаю. Пожалуйста, продолжайте. – И Бесс заняла место над ними всеми так невозмутимо и спокойно, словно маленькая статуя Фемиды[202], с веером и букетиком вместо меча и весов.
– Ну что ж, леди, выскажите все, что накипело, только отложите нашу казнь до утра; ведь нам еще предстоит танцевать котильон, как только все подкрепятся, и Парнас ожидает, что каждый мужчина исполнит свой долг в этом отношении. Слово предоставляется Председателю, миссис Прыг-Скок, – сказал Деми, любивший подобные забавы больше, чем самого невинного свойства флирт – флирт, который разрешался в Пламфильде по той простой причине, что его невозможно было полностью запретить, и который присутствует при любом воспитании мальчиков и девочек, будь оно совместным или раздельным.
– Я должна сказать только одно, а именно… – начала Нэн серьезно, хотя ее глаза поблескивали и весельем, и искренностью. – Я хочу спросить каждого из вас, мальчики, что вы действительно думаете насчет избирательного права для женщин. Дэн и Эмиль повидали мир и должны бы уже сформировать свои взгляды. Том и Нат много лет имели перед собой пять девушек в качестве примера. Деми на нашей стороне, и мы гордимся им. На нашей стороне и Роб. Тед – просто флюгер, а Долли и Джордж, конечно, придерживаются старых взглядов, несмотря на то, что в Гарварде уже учатся и девушки[203], а в Гиртоне[204] одни лишь девушки. Коммодор, ты готов ответить на вопрос?
– Да, шкипер!
– Ты сторонник избирательного права для женщин?
– Разумеется! Благословение твоей хорошенькой головке! И я пойду в плавание с командой из одних девушек, как только ты отдашь приказ. Разве они не могут снять человека с якоря не хуже, чем отряд вербовщиков, набирающий матросов во флот? Разве мы все не нуждаемся в лоцмане, чтобы благополучно привести нас в порт? И почему не должны они разделить нашу трапезу и на борту, и на берегу, если без них мы, наверняка, пойдем ко дну?
– Молодец, Эмиль! Нэн возьмет тебя первым помощником после этой благородной речи, – сказал Деми, когда девушки зааплодировали, а Том надулся.
– Ну, а ты, Дэн? Ты сам любишь свободу, согласен ли ты, чтобы ее получили и мы?
– Столько свободы, сколько сможете добиться! А я вызываю на бой любого, кто настолько мелочен, что будет уверять, будто вы ее не заслуживаете.
Этот краткий и выразительный ответ восхитил энергичного Председателя, и, улыбнувшись делегату от Калифорнии, она добавила оживленно:
– Нат не посмел бы сказать, что он не на нашей стороне, даже если бы чувствовал это в глубине души. Но я надеюсь, что он решится хотя бы сопровождать нас, играя походный марш, когда мы выйдем на битву, и не окажется одним из тех, что просто ждут исхода сражения, а потом бьют в барабаны и делят с другими славу.
Сомнения миссис Прыг-Скок в намерениях Ната тут же совершенно развеялись, и она даже пожалела, что высказалась слишком резко, когда он поднял взгляд, чуть краснея, но с новой, необычной для него мужской серьезностью в лице и манерах, и сказал тоном, тронувшим их всех:
– Я был бы самым неблагодарным человеком, если бы не любил женщин, не почитал их и не служил им, вкладывая в это всю душу, ведь это им обязан я тем, что собой представляю или когда-либо буду представлять.
Дейзи захлопала в ладоши, Бесс бросила на колени Нату свой букетик, а остальные девушки замахали ему веерами.
– Томас Бэнгз, займите место подсудимого и говорите правду, всю правду и ничего кроме правды, если можете, – приказала Нэн, стукнув по перилам, чтобы призвать собрание к порядку.
Том закрыл зонтик, встал и, подняв руку, торжественно произнес:
– Я верю в избирательное право для женщин. Я обожаю всех женщин и умру за них в любой момент, если это поможет им добиться их прав.
– Жить и работать ради этого труднее, чем умереть, а потому более почетно. Мужчины всегда готовы умереть за нас, но не хотят сделать нашу жизнь заслуживающей того, чтобы ее стоило прожить. Дешевые сантименты и плохая логика. Ты подойдешь нам, Том, только не надо пустословить. Теперь, выяснив настроения собравшихся, мы закроем заседание, так как приближается час нашей праздничной гимнастики. Мне приятно, что старый Пламфильд дал миру шесть настоящих мужчин, и надеюсь, что, куда бы их ни забросила судьба, они продолжат быть верными ему и тем принципам, которые были привиты им здесь… А теперь, девушки, не сидите на сквозняке, и вы, мальчики, поосторожнее с холодными напитками – вы все так разгорячились.
Сделав это характерное для нее замечание, Нэн сложила с себя обязанности Председателя, а девушки отправились в зал, чтобы с радостью воспользоваться одним из тех немногих прав, которые им всегда были гарантированы.
Глава 6Напутствия
Следующим днем было воскресенье, и внушительный отряд молодых и старых отправился в церковь: одни поехали, другие пошли пешком. Все радовались безоблачной погоде и блаженному покою, который приходит, чтобы освежить нас, когда все труды и тревоги недели позади. У Дейзи болела голова, и тетя Джо осталась дома, чтобы позаботиться о ней, хорошо зная, что больше всего у девушки болит не голова, а нежное сердце, которое борется из чувства долга с любовью, становящейся все сильнее по мере приближения часа расставания.