Дэн стоял неподвижно, и она смогла прочесть в смягчившемся взгляде, устремленном на нее, немое желание, жившее в его сердце, хотя слов, чтобы это желание выразить, у него не было, и он лишь мог позволить ей уловить отблеск той божественной искры, что ярко горит или только тлеет в каждой человеческой душе. Он не заговорил, и, радуясь, что избавлена от какого-либо небрежного ответа, который противоречил бы его истинным чувствам, миссис Джо торопливо добавила с самой по-матерински теплой улыбкой:
– Я видела в твоей комнате маленькую Библию, которую когда-то подарила тебе. Она очень затертая снаружи, но совсем чистая внутри, словно ее редко читали. Ты пообещаешь мне читать понемногу раз в неделю, дорогой, ради меня? Воскресенье – спокойный день повсюду, а эта книга никогда не устаревает и никогда не оказывается не к месту. Начни с тех историй, которые нравились тебе, когда я рассказывала их вам, моим мальчикам. Давид был твоим любимым героем, помнишь? Прочти о нем снова; теперь он покажется тебе даже ближе, чем прежде, и ты увидишь, как тебе полезно читать о его грехах и покаянии, пока ты еще не пришел к пониманию жизни и труда Того, кто служит нам более высоким примером. Ты ведь будешь делать это, ради любви к маме Баэр, которая всегда любила своего «смутьяна» и надеялась спасти его?
– Хорошо, – ответил Дэн, и лицо его неожиданно прояснилось, словно солнце прорвалось на миг из-за тучи, подавая, пусть мимолетную и преждевременную, но все же надежду.
Миссис Джо тут же повернулась к книгам и заговорила о них, хорошо понимая, что Дэн не воспримет в эту минуту ничего больше того, что уже сказано. Он, казалось, испытал облегчение, поскольку ему всегда было трудно впустить других в свой внутренний мир, и он даже гордился тем, что скрывает его, как индеец гордится умением скрывать боль или страх.
– Смотрите-ка, вот старина «Синтрам»![211] Отлично помню эту книжку. Очень нравился мне этот парень с его вечными вспышками гнева, и я часто читал про него Теду… Вот он на картинке. Скачет верхом, а рядом Смерть и Дьявол.
Пока Дэн рассматривал маленькую иллюстрацию, на которой был изображен молодой человек с лошадью и гончей, смело поднимающийся по горному ущелью в сопровождении спутников, что скачут рядом с большинством людей в этом мире, странное чувство заставило миссис Джо торопливо воскликнуть:
– Это же ты, Дэн, именно ты на этот раз! Опасность и грех всегда рядом с тобой в жизни, которую ты ведешь; прихоти и страсти мучают тебя; порочный отец оставил тебя бороться в одиночку, а необузданная натура побуждает странствовать по свету в поисках душевного покоя и умения владеть собой. Даже лошадь и собака здесь, твои Окту и Дон, верные друзья, не устрашенные твоими странными спутниками. Ты еще без доспехов, но я пытаюсь показать тебе, где их найти. Помнишь мать Синтрама, которую он любил и хотел найти и которую потом нашел, когда добился победы над собой и честно заслужил свою награду? Ты можешь вспомнить твою мать; я всегда чувствовала, что все твои хорошие качества ты унаследовал от нее. Разыграй эту красивую старую сказку в жизни до самого конца и постарайся вернуть матери сына, которым можно гордиться.
Увлеченная сходством между сюжетом книги и жизнью Дэна и обрадованная тем, как хорошо отвечает мораль сказки его духовным потребностям, миссис Джо продолжала листать страницы, указывая на разные иллюстрации, а когда подняла глаза, удивилась, насколько поражен и заинтересован был он сам своим неожиданным сходством с Синтрамом. Как все люди его темперамента, он был очень впечатлителен, а жизнь среди охотников и индейцев сделала его суеверным. Он верил в сны, любил зловещие истории, и все, что поражало его взгляд и чувства, производило на него гораздо большее впечатление, чем самые мудрые слова. И теперь, когда он смотрел и слушал, история бедного, мучимого страстями героя сказки ясно вспомнилась ему как символическое изображение его тайных мук – изображение, даже еще более правдивое, чем предполагала миссис Джо, и в эту самую минуту он испытал чувство, которого никогда не забыл. Но сказал он лишь:
– Вряд ли такая встреча с умершей матерью возможна. Я не очень верю в то, что люди увидятся на небесах. Думаю, мать и не вспомнит бедного малыша, с которым рассталась давным-давно; да и с чего бы ей вспоминать?
– Преданные матери никогда не забывают своих детей, а я знаю, твоя мать была именно такой, ведь она убежала от жестокого мужа, чтобы спасти маленького сына от дурного влияния отца. Если бы она была жива, тебе жилось бы легче и радостнее с таким нежным другом, который всегда поможет и утешит. Никогда не забывай, что она рискнула всем ради тебя, и не допусти, чтобы ее жертва оказалась напрасной.
Миссис Джо говорила очень искренне, зная, что образ матери – одно из самых светлых воспоминаний Дэна о первых годах жизни, и была рада, что может напомнить ему о ней в эту минуту, так как неожиданно большая слеза упала на страницу, где был изображен Синтрам, стоящий на коленях у ног матери, раненый, но одержавший победу над грехом и смертью. Она подняла взгляд, чрезвычайно довольная тем, что сумела тронуть Дэна до глубины души, как это доказывала слеза, но один взмах руки стер предательницу, а густая борода скрыла ее напарницу, когда он закрыл книгу, сказав с подавленной дрожью в глубоком голосе:
– Я возьму с собой эту книжку, если она никому не нужна. Я прочту ее, и, может быть, она принесет мне пользу. Я хотел бы встретиться с моей матерью где-нибудь, но не верю, что такая встреча произойдет.
– Я с большим удовольствием отдаю тебе эту книжку. Мне подарила ее мама, и, когда ты прочитаешь ее, постарайся поверить, что ни одна из двух твоих матерей никогда не забудет тебя.
Миссис Джо дала ему книгу, ласково погладив по руке, и Дэн, просто ответив: «Спасибо, доброй ночи», – и сунув маленький томик в карман, направился к реке, чтобы прийти в себя после этого непривычного для него ощущения глубокой нежности и доверия.
На следующий день путешественники уехали. Все были в хорошем настроении, и облако носовых платков забелело в воздухе, когда они отъезжали в старом омнибусе, взмахивая на прощанье шляпами и посылая всем воздушные поцелуи, особенно маме Баэр, которая, когда знакомый стук колес затих в отдалении, произнесла своим пророческим тоном, вытирая глаза:
– Я чувствую, с некоторыми из них что-то произойдет. Они никогда не вернутся ко мне или вернутся изменившимися. Что ж, я могу только сказать: Боже, не оставь моих мальчиков!
И Он не оставил.
Глава 7Лев и ягненок
Когда молодые люди уехали, в Пламфильде наступило затишье, и члены семьи разъехались кто куда, чтобы немного отдохнуть на природе, так как с приходом жаркого августа все почувствовали необходимость переменить обстановку. Профессор повез миссис Джо в горы. Лоренсы проводили время на побережье, а семья Мег и мальчики Баэров поочередно ездили навестить их, так что кто-нибудь всегда оставался в Пламфильде и мог присмотреть за порядком в доме.
В тот день, когда произошли события, о которых мы собираемся рассказать, домашним хозяйством руководила миссис Мег с Дейзи в качестве помощницы. Роб и Тед только что вернулись из Скалистой Бухты, от Лоренсов, а Нэн проводила неделю в гостях у Дейзи – единственный отдых, какой она себе позволила в том году. Деми уехал в небольшое путешествие на велосипедах с Томом, так что главным мужчиной в доме был Роб, со старым Сайласом в качестве надзирающего. Морской воздух, похоже, ударил Теду в голову: он сделался на редкость озорным и изводил кроткую тетю Мег и бедного Роба своими проказами. Окту была измучена безумными скачками по окрестностям, которые он предпринимал; Дон открыто восстал, когда ему было приказано прыгать через обруч и демонстрировать другие трюки; а оставшихся в колледже на лето девушек забавляли и тревожили привидения, бродившие под окнами по ночам, невероятные трели, мешавшие их занятиям днем, и разные происшествия, когда этому беспокойному мальчику грозило погибнуть в потопе, битве или пожаре. И в конце концов произошло событие, которое в одно мгновение отрезвило Теда и наложило отпечаток на характеры обоих мальчиков, после того как неожиданная опасность и мучительный страх превратили Льва в ягненка, а Ягненка в льва, в том что касается смелости.
Первого сентября – потом братья никогда не могли забыть эту дату – после приятной прогулки и удачной рыбалки, оба отдыхали в амбаре: у Дейзи были гости, и мальчики не хотели ей мешать.
– Слушай, Робби, этот пес явно болен. Не играет, не ест, не пьет и ведет себя странно. Дэн нас убьет, если что-нибудь случится с его собакой, – сказал Тед, глядя на Дона, который прилег ненадолго отдохнуть возле конуры; обычно пес постоянно бродил, то направляясь к двери комнаты Дэна, то возвращаясь в тенистый уголок двора, где хозяин, уезжая, устроил его вместе со своей старой шапкой и поручил сторожить ее, пока он не вернется.
– Может быть, это от жары. Но иногда я думаю, что он тоскует о Дэне. С собаками это бывает, ты же знаешь. Бедняга грустит с тех пор, как ребята уехали. А может быть, что-нибудь стряслось с Дэном? Дон выл прошлой ночью и никак не мог успокоиться. Я слышал подобные истории, – отвечал Роб задумчиво.
– Да ну! Откуда собаке что-то знать? Дон просто хандрит. Сейчас я его взбодрю и возьму с собой побегать. Мне всегда такой способ помогает встряхнуться… Эй, приятель! Проснись и развеселись! – и Тед щелкнул пальцами перед носом Дона, который лишь взглянул на него с мрачным равнодушием.
– Лучше оставь животное в покое. Если завтра собака будет такой же унылой, отведем ее на осмотр к доктору Уоткинсу и послушаем, что он скажет. – И Роб продолжал следить за ласточками, лежа на сене и отделывая латинские стихи, которые сочинил.
Но в Теда вселился дух противоречия, и просто потому, что ему велели не дразнить Дона, он продолжил свое занятие, притворяясь, будто старается для блага самой собаки. Дон не обращал никакого внимания на все поглаживания, команды, упреки и оскорбления, пока терпение Теда не истощилось. Увидев, что поблизости лежит хлыст, он не смог противиться искушению и решил воспользоваться им, чтобы силой добиться своего от большой гончей, раз уж мягкое обращение не смогло заставить ее подчиниться. У него хватило ума сначала посадить на Дона цепь, так как удар, нанесенный любой рукой, кроме руки хозяина, приводил пса в ярость: Тед не раз проводил подобные эксперименты, о чем Дон хорошо помнил. Новое оскорбление разъярило Дона, и он с рычанием поднялся. Роб услышал это и, увидев, что Тед поднял хлыст, подбежал, чтобы помешать ему, с возгласом: