ьшим интересом. Она знала Дору, считала ее «очень милой» и предсказывала, что со временем она станет Тому прекрасной женой, поскольку обожает его и высоко «ценит».
– Мне, конечно, будет его немного не хватать, но и для меня это облегчение, и для него так лучше: мальчикам вредно попусту волочиться за девушками. Теперь он поступит на работу в фирму отца, займется торговлей, добьется успеха, и все будут счастливы. Я подарю Доре на свадьбу удобную и красивую семейную аптечку и научу ею пользоваться. А Тому доверить такое дело нельзя; он годится в доктора не больше, чем Сайлас.
Заключительная часть этой речи успокоила миссис Джо, так как, произнося первые слова, Нэн смотрела вокруг так, словно что-то потеряла, но аптечка, казалось, развеселила ее, а мысль о выборе Томом более безопасной профессии была явно большим утешением.
– Всякому терпению когда-нибудь приходит конец, Нэн, и твой раб отныне свободен. Дай ему вольную и сосредоточься целиком на своей работе. У тебя есть все необходимое, чтобы добиться успеха в твоей профессии и стать со временем ее гордостью.
– Надеюсь на это. Кстати… в поселке корь, и вам бы лучше предупредить девочек, чтобы не заходили в дома, где есть дети. Не хотелось бы, чтобы среди студенток началась эпидемия, к тому же в самом начале учебного года. А теперь я пойду к Дейзи. Любопытно, что она скажет Тому. До чего он забавный! – И Нэн удалилась, смеясь над «лучшей шуткой сезона» с таким неподдельным удовольствием, что можно было не сомневаться: никакие сентиментальные сожаления не нарушали ход ее «девичьих размышлений, не связанных с любовью»[227].
– Я послежу за Деми, но не скажу ни слова. У Мег свой собственный подход к детям, и подход очень хороший. Но наш дорогой Пеликан взъерошит перышки, если ее мальчик подцепил болезнь, эпидемия которой, похоже, вспыхнула у нас в это лето.
Миссис Джо имела в виду не корь, но более серьезное недомогание, называемое любовью, которое свирепствует весной и осенью, когда из зимнего веселья или летней праздности произрастают целые букеты помолвок, и которое заставляет молодежь, точно птичек, разлетаться парочками. Начал Франц, у Ната это было хроническое, Том захворал неожиданно, у Деми наблюдались симптомы, а самое ужасное, что ее собственный Тед вчера заявил ей спокойно:
– Мама, я думаю, что был бы счастливее, если бы влюбился, как другие мальчики.
Даже если бы ее нежно любимый сын попросил у нее разрешения поиграть с динамитом, едва ли она испытала бы больший испуг или более решительно потребовала отказаться от нелепого намерения.
– Да это Барри Морган сказал, что мне надо бы влюбиться, и предложил выбрать какую-нибудь славную девушку из наших. Я сначала пошел к Джози, а она ошикала всю затею, так что я попросил Барри поискать для меня кого-нибудь другого. Ты сама говоришь, что помолвка помогает остепениться, а я хочу быть степенным и солидным, – объяснил Тед серьезным тоном, который в любых других обстоятельствах заставил бы его родительницу скорчиться от смеха.
– Желаю удачи! К чему мы идем в наш стремительный век, когда у младенцев и мальчишек такие запросы и им хочется поиграть с одной из самых священных вещей в жизни? – воскликнула миссис Джо и, кратко осветив вопрос в истинном свете, отослала сына к оздоравливающему бейсболу и к Окту как самой безопасной возлюбленной.
Теперь бомба Тома вот-вот должна была взорваться в их кругу и, вероятно, произвести обширные разрушения, так как, хотя одна ласточка весны не делает, одна помолвка способна вызвать несколько других, а ее мальчики – большинство из них – были в том легковоспламеняющемся возрасте, когда достаточно искры, чтобы разжечь пламя, которое скоро начинает мерцать и гаснет или горит тепло и ясно всю жизнь. Ничего нельзя было с этим поделать. Оставалось лишь поддерживать их, чтобы они смогли сделать разумный выбор и быть достойными будущих спутниц жизни. Но из всех уроков, которые миссис Джо пыталась дать своим мальчикам, этот великий урок был самым трудным, ибо любовь способна делать безумцами даже праведников и мудрецов, а потому нельзя ожидать от молодых людей, что они избегнут иллюзий, разочарований и ошибок, так же, как и восторгов этого сладкого безумия.
– Я полагаю, это неизбежно, поскольку мы живем в свободной Америке, так что вместо того, чтобы придумывать себе трудности раньше времени, буду просто надеяться, что новый подход к воспитанию девочек поможет обеспечить моих пареньков искренними, счастливыми, хозяйственными и умными женами. К счастью для меня, не все двенадцать здесь со мной, иначе я сошла бы с ума, так как предвижу осложнения и хлопоты похуже, чем лодки, велосипеды, ослы и Доры Тома, – размышляла миссис Джо, возвращаясь к своим забытым листам корректуры.
Том был вполне удовлетворен тем, какое громадное впечатление произвела его помолвка на маленькое пламфильдское сообщество.
«Все остолбенели», как выразился Деми. И, задохнувшись от изумления, большинство приятелей Тома так и не смогли перевести дух, чтобы перейти к насмешкам. То, что он, верный влюбленный, вдруг оставил свой идеал ради иной богини, стало ударом для слишком романтичных и предостережением для слишком влюбчивых. Было забавно наблюдать, какой важный вид напускал на себя наш Томас: самая нелепая часть истории его ухаживания была любезно предана забвению теми немногими, кому она была известна, и Том предстал перед остальными настоящим героем, который спас юную деву от водной могилы и завоевал своим смелым поступком ее благодарность и любовь. Дора, хоть и видела смешную сторону происходящего, тоже хранила секрет, когда приехала повидать «маму Баэр» и засвидетельствовать свое почтение семье в целом. Всем она сразу понравилась, так как была веселой и обаятельной маленькой особой, непосредственной, искренней и очень счастливой. Было приятно видеть, как простодушно гордится она Томом, который был совершенно другим мальчиком, а вернее мужчиной, поскольку перемена в его жизни привела и к большой перемене в нем самом. Не быть веселым он не мог, так же, как и порывистым, но в остальном старался стать таким, каким видела его Дора, и потому все, что было в нем лучшего, проявлялось каждый день. Все с удивлением заметили, как много положительных черт было у Тома, но его старания сохранять достоинство, приличествующее важному положению помолвленного человека, выглядели весьма комично. Столь же комичным был и крутой переход от прежнего униженного поклонения Нэн к несколько высокомерному взгляду на Дору. Маленькая нареченная сама делала его своим кумиром и отвергала даже мысль о том, что в ее Томе можно найти недостаток или изъян. Это новое положение вещей устраивало обоих, и несчастное существо, так страдавшее прежде, теперь цвело в теплой атмосфере понимания, любви и доверия. Он глубоко любил дорогую девочку, но больше не собирался быть рабом и радовался вновь обретенной свободе, совершенно не сознавая, что на самом деле величайший тиран мира подчинил его себе на всю оставшуюся жизнь.
К большому удовольствию отца, преуспевающего торговца, он оставил изучение медицины и готовился теперь помогать старому джентльмену в ведении дел его фирмы, а тот был готов всемерно поддерживать сына и благосклонно смотрел на его предстоящий брак с дочерью зажиточного мистера Уэста. Единственное, что омрачало счастье Тома, – это спокойный интерес Нэн к его делам и явное облегчение, которое принесла ей его неверность. Он не хотел, чтобы она страдала, но приличествующее случаю выражение сожаления из-за утраты такого преданного поклонника удовлетворило бы его; легкая меланхолия, хоть одно слово упрека, взгляд зависти, когда он проходил мимо под руку с обожающей его Дорой, казались лишь надлежащей данью благодарности за долгие годы верного служения и искренней привязанности. Но Нэн смотрела на него почти по-матерински снисходительно, чем глубоко уязвляла его самолюбие, и гладила кудрявую головку Доры с видом умудренной житейским опытом Джулии Миллз, увядшей старой девы из романа «Дэвид Копперфилд».
Потребовалось некоторое время, чтобы примирить старые и новые чувства, но в этом Тому помогла миссис Джо, а мистер Лори дал несколько мудрых советов, касающихся поразительных гимнастических трюков, на которые способно человеческое сердце и которые идут ему лишь на пользу, если только оно крепко держится за шест правды и здравого смысла. Наконец-то наш Томми нашел свое направление в жизни, и с осени его почти не видели в Пламфильде. Его очаровательная «путеводная звезда» жила в городе, а в торговой фирме отца приходилось много трудиться. Новая работа явно оказалась самой подходящей для него, и он скоро добился успеха, к большому удовольствию отца, так как веселость молодого человека была для тихой конторы чем-то вроде порыва свежего ветра, а общение с управляющими и заключение сделок казались гораздо более естественным занятием для живого юного ума, чем изучение болезней или не совсем приличные шалости со скелетами.
Тут мы оставим его на время и обратимся к более серьезным событиям в жизни его товарищей, хотя эта помолвка, явившаяся следствием таких веселых событий, стала якорем, который удерживал нашего непостоянного Тома в гавани счастья, сделав его мужчиной.
Глава 10Деми принимает решение
– Мама, могу я поговорить с тобой? – спросил Деми однажды вечером, когда они сидели вместе возле в первый раз зажженного в ту осень уютного камина, пока Дейзи писала письма в своей комнате наверху, а Джози делала уроки в небольшой библиотеке, смежной с гостиной.
– Конечно, дорогой. Плохих новостей, надеюсь, нет? – и миссис Мег подняла взгляд от шитья с выражением радости и тревоги на приветливом лице. Она очень любила беседовать с сыном: у молодого газетчика всегда имелись какие-нибудь интересные сведения, о которых стоило рассказать.
– Мне кажется, то, о чем я хочу поговорить, станет хорошей новостью для тебя, – отвечал Деми с улыбкой, отложив газету, которую читал, и подходя, чтобы сесть рядом с ней на маленьком диванчике, где хватало места как раз для двоих.